Эта длинная и запутанная история вынудила меня приехать в столицу из глубокой провинции, где я весело проводил время в дворянских развлечениях, вроде пиров, любовных приключений и дуэлей. К несчастью, императору всея Руси привиделось, что скромная крестьянская девушка, ставшая моей женой, собирается оспаривать у него российский престол, и эта дурацкая идея фикс разрушила наше семейное счастье. Жену арестовали и повезли в Питер предстать перед строгими государевыми очами, а я бросился ее выручать. Однако теперь, кажется, даже больше чем она, нуждался в защите…
Пока я рассматривал в зеркале подростка, в которого неожиданно превратился, Иван заглянул в комнату, полюбовался, как я таращусь на себя, сказал, что уходит, чему-то засмеялся и убежал, топая сапогами.
Я оставил свое отражение в покое и торопливо пошел в свою комнату, прикидывая, что из самого необходимого можно взять собой. Больше всего мне могло пригодиться оружие, но как его скрыть на таком тщедушном тельце под куцей одеждой, я не представлял. Тем более что, став бедно одетым инородцем, я автоматически переходил в иной социальный статус, в котором носить при себе пистолеты и саблю было нельзя.
Я пошарил глазами по комнате, но не придумал, что еще кроме оружия мне может пригодиться. Все, включая одежду, принадлежало человеку иного класса, и в моем новом статусе было бы только помехой.
Так с пустыми руками и карманами я и вышел из дома.
Ивана во дворе уже не было. Я быстро сбежал с крыльца, но в этот момент во двор влетело несколько верховых военных, а за ними вкатилась черная карета с закрытым верхом, запряженная двумя изрядными каурыми жеребцами.
Я остался стоять на месте, как говорят в таких случаях, разинув рот. Мне не хватило всего одной секунды, чтобы разминуться с опасными гостями. Теперь уходить было поздно. Двое верховых остались сторожить ворота, а карета в сопровождении оставшейся охраны подъехала к нашему флигелю.
Лакей ловко спрыгнул с запяток экипажа, откинул ступеньку и открыл легкую дверцу. Из экипажа вышел грузный армейский полковник, а за ним неторопливо спустился мой недавний знакомый, следователь Тайной Экспедиции, надворный советник по имени Сил Силыч. Он-то и был тем самым чиновником, который позарился на мои несуществующие тысячи и пытался раскрутить как государственного преступника.
Несмотря на невысокий чин в табеле о рангах, где надворный советник приравнивается к военному званию подполковника, чувствовалось, что он здесь главный. Полковник и спешившиеся солдаты окружили его и после короткого инструктажа взяли оружие наизготовку. Офицер с двумя капралами поднялись на крыльцо, а остальное воинство заняло позицию по периметру вокруг дома.
По сосредоточенному лицу полковника было заметно, что он немного трусит. Офицер не спешил войти в дом, тянул в сторону открытой двери шею, как будто пытаясь издалека понять, что скрывается в помещении. Потом его взгляд остановился на мне.
Я только что видел себя в зеркале и наглядно представлял, каким теперь являюсь миру — можно было не бояться, что меня вдруг узнают.
Однако внутренне я все-таки напрягся, как будто в низкорослом татарском мальчике можно было опознать здоровенного детину и «важного государственного преступника».
— Эй, малый, не знаешь, барин дома? — крикнул мне офицер, оттягивая начало операции.
Я изобразил на лице предельную глупость и отрицательно покачал головой. Полковник успокоился, приосанился и кивнул капралам. Те, держа наготове оружие, пошли в дом. Полковник дал им скрыться внутри и только после этого пошел следом.
Все напряженно ждали их возвращения. Что делали эти люди в пустом двухкомнатном флигельке почти пятнадцать минут, остается для меня загадкой и по сей день.
Сил Силыч тоже, как мне показалось, чего-то опасаясь, отошел на безопасное расстояние и переминался с ноги на ногу, нервно потирая руки. Солдаты напряженно держали ружья наизготовку. На меня пока никто не обращал внимания, однако уйти по-английски я не рискнул.
Наконец полковник вышел наружу и громко сказал, что в доме никого нет. Напряжение спало, и оцепление подтянулось к крыльцу.
Момент был подходящий, и я попытался незаметно ретироваться. Мне удалось отойти от общей группы. Я медленно брел к воротам, когда один из солдат с лицом дебила подкрался сзади, подставил мне ножку и толкнул в спину. Я споткнулся и растянулся посредине двора. Немудрящая шутка вызвала общий смех, даже Сил Силыч соизволил улыбнуться.
Упав, я ободрал ладони и здорово рассердился. Особенно на то, что мне помешали уйти. Теперь, сделавшись объектом общего внимания, я был вынужден валять дурака, изображая глупость и непонимание того, что со мной произошло, и этим, кстати, еще больше насмешил солдатню.
Как только я встал на ноги, шутник, воодушевленный своим творческим успехом, решил повторить представление на бис. Мне его задумка совсем не понравилась, и когда он попытался опять подставить мне ножку и толкнуть, я как будто нечаянно ударил его носком сапога по косточке на щиколотке.
Придурок взвыл от боли и бросился на меня с кулаками, припадая на ушибленную ногу. Пришлось от него убегать, прячась за ржущими теперь уже над товарищем солдатами.
Когда страсти немного улеглись, и я превратился вроде как в предмет дворового интерьера, настало время делать ноги. Однако мне опять не повезло. Полковник заметил, что я отхожу в сторону ворот, и решил учинить мне допрос. Он поманил меня пальцем, и когда я приблизился, низко ему кланяясь, спросил:
— Ты чей, холоп?
Я решил использовать свою неславянскую внешность и скосить на плохое знание русского языка.
— Моя, твоя, хозяин, — ответил я и опять начал кланяться.
Мой лапидарный ответ чем-то не устроил офицера, и он продолжил допрос:
— Как звать хозяина?
— Барина, — после минутного раздумья сообщил я.
— Черт с ним, с нехристем, — прекратил наше словопрение проницательный Сил Силыч. — Начинайте обыск.
Полковник кивнул и в сопровождении тех же капралов вернулся во флигель. Сил Силыч в дом не пошел, а сел в возок.
Я опять попытался отойти в сторону, но один из солдат, взяв меня за плечо, подтолкнул к экипажу и знаком приказал оставаться на месте.
Медлительный полковник опять надолго пропал во флигеле. Когда же он наконец вышел во двор, вид у него был обескураженный. Он спустился с крылечка и подошел к коляске.
— Там, почитай, и вещей-то никаких нет, — сообщил он Сил Силычу. — Только платье, сабля, да пистолеты.
— Деньги должны быть, — скороговоркой сказал следователь. — Он много выигрывал в бильярд, да и с собой целую мошну привез, я наверняка знаю. Чай, плохо искали.
