давно не ел, устал как собака, а впереди маячили сплошные проблемы. Даром арест Радека не пройдёт. Непременно будут последствия.
Плевать!
Я услышал чьи-то быстрые шаги по коридору, кто-то подошёл к дверям кабинета.
Ну вот… Началось.
– Быстров, ядрёна корень! Ты чего творишь, а? – Никогда прежде мне не доводилось видеть Трепалова таким разъярённым.
Не давая мне раскрыть рот, он продолжил:
– Я ушам не поверил, когда мне сообщили, кого ты закрыл! Ты хоть понимаешь, что натворил?
– Радек – убийца. По его приказу меня хотели убить, это его подручный зарезал Гайдо с любовником.
– Это он сам тебе сказал? – уже гораздо спокойней спросил Трепалов.
– Да, сам, где-то час назад.
– И, конечно, собственноручно подписал признание, когда ты припёр его к стенке кучей доказательств? – теперь в его голосе сквозила злая ирония.
– Максимыч, у меня на Радека нет ничего, кроме его слов. Только он не станет давать против себя показания.
Я рассказал Трепалову, как всё было. Выслушав меня, он раздражённо ударил кулаком по столу.
– Будь на твоём месте, кто-то другой, в жизни бы не поверил!
– Я сказал чистую правду, Максимыч.
– Верю, – вздохнул он. – Тебе я верю как самому себе. До нас доходили слухи, что наверху не всё спокойно, но чтобы всё было настолько плохо…
– Идёт борьба за власть. Владимир Ильич серьёзно болен, его дни сочтены, – я не стал озвучивать, что Ленин умрёт в 1924-м году.
Медицина, что советская, что иностранная (а к нему приглашали зарубежных светил первой величины), окажется бессильной.
– Но-но! – вспыхнул Трепалов. – Говори, да не заговаривайся, Быстров! Где ты таких контрреволюционных речей успел наслушаться?
– Я – не дурак, умею сложить один плюс один. Да вы и сами только что сообщили, что в верхах идёт грызня за власть. Товарищ Троцкий тянет одеяло в одну сторону, товарищ Сталин в другую.
– Только нам с тобой от этого не легче, Жора! Мне пришлось доложить Феликсу Эдмундовичу про то, что ты задержал секретаря Коминтерна. В общем, если против Радека действительно нет ничего, тебе придётся отпустить его и извиниться! Причём лично!
– Можете выпустить Радека, но извиняться я не буду.
– Будешь, Жора!
– Не буду! Я лучше застрелюсь! – упрямо замотал головой я.
После всего, что произошло… Вот уж нет!
– Тогда иди и стреляйся как беременная гимназистка! Только кто будет работать? – заорал начальник.
– Незаменимых людей у нас нет.
– Дурак ты, Георгий Олегович! Как есть дурак! – Трепалов вскочил со стула, ожёг меня гневным взглядом и вышел из кабинета.
Я обхватил голову руками и уставился невидящим взором в окно.
Меня охватило ощущение страшной усталости, было всё равно, что со мной будет: выгонят из угрозыска, из комсомола, а то и посадят за превышение полномочий. Чему быть, того не миновать.
Может и впрямь прислонить холодное дуло к виску и нажать на спусковой крючок? Тогда все проблемы останутся позади…
А потом вдруг ожгла мысль: ведь я не один, у меня есть Настя, жена, о которой я должен заботиться, есть Степановна. Как они будут жить без меня?
И как это глупо сводить счёты с жизнью таким способом!
Как меня назвал Трепалов – беременной гимназисткой! Хрен вам!
Я не сдамся, я выдюжу, доведу дело до конца.
Вылечу из уголовки? Ну и что, буду охотиться за Радеком в частном порядке и обязательно прищучу!
Турнут из комсомола? Ха три раза! На взносах сэкономлю!
Снова распахнулась дверь. Это опять был Трепалов, на сей раз собранный и спокойный как удав.
– Значит так, Быстров. Вот тебе служебное предписание, – он положил передо мной бумажный лист.
– Какое ещё предписание?
– Самое обычное! Товарищи из Ростова, который на Дону, запросили у нас помощь. Они не справляются у себя с разгулом преступности. В общем, ты отправляешься на усиление, – стараясь не смотреть на меня, произнёс Трепалов.
Ясно, вот как он собирается выводить меня из-под неизбежного удара.
– И когда возвращаться? – обречённо спросил я.
– Как только я тебе сообщу. А до этого, чтобы духу твоего в Москве не было! У тебя два часа, чтобы попрощаться с женой и на сборы. Потом за тобой заедет машина и отвезёт на вокзал.
Трепалов замер. Чувствовалось, что ему нелегко.
– Береги себя, Жора! – наконец, сказал он.
Дома известию о моей очередной командировке не обрадовались – Настя едва удерживалась, чтобы не заплакать, а Степановна заохала:
– Как же так, Жора?! Ты ж только успел с одного задания вернуться, и сразу же на другое.
– Работа такая…
– Мы с Настюшей тогда тебя в дорогу соберём. Пошли, золотце, – она уволокла мою супругу сначала на кухню, а потом в спальню, разбирать мой небогатый гардероб.
Чтобы совсем уже не растраивать моих женщин, я нарочно не стал рассказывать о ночных приключениях, как в нас бросили гранату, как я гонялся по Москве за бомбистом Гайдо, как нашёл его труп с перерезанным горлом. Ни к чему им такие подробности.
Когда сборы закончились, я посадил Настю на колени и прижал к себе.
– У тебя, наверное, неприятности? – догадалась она.
– С чего ты решила? – схитрил я.
– Сердце чует, – Настя всхлипнула и ткнулась мокрым носиком в мою грудь.
– Что ты, у меня всё в ажуре! Просто надо ростовским коллегам подсобить, ну а я вроде как самый незанятый оказался, вот меня и послали.
– Ты мне не договариваешь! – в проницательности моей любимой было не отказать.
– Было б что говорить, – беззаботно произнёс я и, на какое-то время, заставил жену забыть о переживаниях.
Через час под окошками просигналила машина.
– Это за мной, – вздохнул я, отстраняясь от супруги.
В коридоре Степановна протянула мне корзинку, накрытую сверху тряпицей.
– Вот, Жора, это тебе в дорожку перекусить: тут курочка, яички варёные, колбаска, хлебушек…
Я обнял её и поцеловал в щёку.
– Спасибо, Степановна! С голоду с тобой не пропадёшь.
– Так это если со мной, в Ростове-то чай один останешься, опять на хлебе с водой сидеть будешь. Только вроде на человека стал походить!
Простившись, я спустился во двор и подошёл к авто.
– Товарищ Быстров, билет вам уже купили, поедете первым классом, – обрадовал меня шофёр.
Слава богу, хотя бы удастся избежать длиннющих очередей возле кассы.
Мы быстро домчались до вокзала по лишённой пробок Москве. Я отпустил шофёра, купил в киоске несколько свежих газет и отправился в зал ожидания.
Сердце всё ещё саднила боль после недавнего столкновения с Радеком. Наверняка этот гад уже гуляет на свободе и строит новые планы. Этот раунд остался за ним. Ничего не попишешь, нельзя
