пальцы рук подрагивают.
Интересоваться, что случилось, бесполезно: если Коба позвал, значит, скажет лишь то, что считает нужным.
— Лаврентий, мне нужен надёжный человек по твоей линии с хорошим техническим образованием, которому я мог бы доверять, как тебе. Достаточно авторитетный в наркомате, но не замешанный в репрессиях. Умение разбираться в радиотехнике обязательно. Поищи, может быть, среди кураторов ОКБ. Это первое. Второе — срочно подготовь справку о состоянии дел с кадрами партизанских отрядов, которые мы готовили в западных областях в 1920-е. С кадрами, базами снабжения, наличием вооружений и боеприпасов для них. Насколько я помню, дела там очень плохи, но восстанавливать разрушенное надо, и очень срочно. Третье — срочно пересмотреть дела всех репрессированных красных командиров. Не освободить поголовно, а именно пересмотреть их дела. Срочно! Четвёртое: всех учёных, арестованных и осуждённых как вредителей, изъять из лагерей, с пересылки и из тюрем. Создать где-нибудь на Волге лагерь, где они могли бы поправить здоровье, отъесться, подлечиться, а потом мы распределим их по соответствующим ОКБ. Пятое. Мне стало известно, что Литвинов работает больше на англичан, чем на нас, но его пока не трогать. Обложить его со всех сторон, полностью лишить влияния на дипломатов, постепенно вычистить наркомат иностранных дел от литвиновских выкормышей, самого его отозвать в Москву, но, повторяю, не трогать. Пусть выращивает репу и пишет мемуары на даче где-нибудь под Владимиром или Рязанью. Этот англофильский вражина в скором времени нам ещё пригодится.
Судя по столь решительным шагам Хозяина, действительно произошло что-то неординарное. Но что именно?
Сталин перехватил взгляд Берии, ухвативший изменения, произошедшие в его кабинете. А конкретно — стопку явно не новых книг, аккуратно возвышающихся на краю журнального столика.
— Наблюдательный! — усмехнулся генсек. — Но Власика и других охранников оставь в покое. Я тебе приказываю. Они знают не больше твоего.
— Товарищ Сталин, совершенно необязательно было устанавливать столь громоздкое оборудование, чтобы зафиксировать наши с вами переговоры. Мы тоже фиксируем их, но с более высоким качеством. И если вам необходимо, то по итогам наших переговоров мы можем передать вам эти записи и соответствующее оборудование для их многократного воспроизведения. В качестве жеста доброй воли.
Генсек усмехнулся и потянулся к телефонной трубке.
— Отключите технику.
— Судя по всему, вы отнеслись к нашему предупреждению о грядущей войне совершенно ответственно. Но всё равно не до конца доверяете нам. Почему?
— Мы так и не услышали от вас конкретных предложений и не представляем, какую выгоду вы преследуете.
— Каждый из тридцати миллионов погибших в этой войне советских граждан — дед, прадед, прабабушка или другой родственник кого-то из жителей Российской Федерации. Например, мой отец воевал и был ранен на Невском Пятачке, а старший брат умер в блокадной Ленинграде.
— Почему тридцати? В переданных вами книгах речь идёт только о двадцати.
— Вы же понимаете, что цифры военных потерь имеют громадное политическое значение. Поэтому в официальном издании и было указано заниженное значение. Да и сложно посчитать точное число потерь среди гражданского населения. Современные мне историки склонны называть цифру около тридцати миллионов.
Сталин задумчиво покачал головой и принялся набивать трубку.
— Продолжайте, я вас слушаю.
— Столь катастрофические людские потери и потери в советской экономике ослабили СССР перед угрозами, возникшими сразу же после окончания войны. Советскому народу пришлось не только восстанавливать разрушенное хозяйство, но и надрываться, обеспечивая свою безопасность перед внешними угрозами. В том числе, из-за этого СССР проиграл экономическое соревнование с капиталистами и, в конце концов, распался. Это, конечно, очень упрощённо, соответствующие документы по послевоенной истории Советского Союза мы вам передадим, чтобы вы сделали соответствующие выводы. Но многих проблем, с которыми сталкивается Российская Федерация, можно было бы избежать, если бы Великая Отечественная война происходила по иному сценарию. Особенно — на её начальном этапе. И мы готовы оказать вам помощь, чтобы изменить ход боевых действий.
— Это мы можем понять. Но мы знаем и то, что капиталисты не станут вкладывать деньги в то, что не принесёт им прибыли. В чём будет заключаться ваша выгода?
Призрачный гость улыбнулся.
— Вы совершенно правы, товарищ Сталин. Только прошу вспомнить, что, например, хранение устаревшего вооружения и его утилизация тоже стоит немалых денег.
— Возьми, убоже, то, что нам не гоже…
Собеседник укоризненно посмотрел на главу советского государства.
— Товарищ Сталин, в настоящее время у нас на хранении находится несколько тысяч старых танков, которые совершенно устарели для использования в современных мне условиях, но многократно превосходят по боевым качествам всё, что разрабатывается в ваших конструкторских бюро. То же самое касается артиллерийских систем. Включая системы залпового огня. Насколько мне известно, у вас сейчас ни шатко, ни валко разрабатывается установка БМ-13, которая позволит залпом выпускать шестнадцать реактивных снарядов. И если не поспешить, то она будет принята на вооружение буквально за день до начала войны. У нас же на хранении находятся потомки этих систем, выпускающие сорок эрэсов на дальность до 20 километров. Есть и более мощные системы. У нас все базы длительного хранения завалены снятыми с вооружения боевыми машинами пехоты и бронетранспортёрами старых моделей, способными перевозить солдат на поле боя и поддерживать их пулемётным и орудийным огнём. В моём времени без дорогостоящей модернизации они не смогут продержаться на поле боя и пяти минут, а в ваших условиях способны противостоять лёгким, а в ряде случаев — и средним танкам противника. К сожалению, с авиацией всё не так просто: наши ВВС полностью перешли на реактивные двигатели свыше шестидесяти лет назад, и ваши специалисты не смогут обслуживать даже наши устаревшие истребители. Но добровольцы, которые наверняка найдутся у нас, смогут обеспечить работу наших устаревших зенитно-ракетных комплексов по защите от атак с воздуха важнейших объектов. И, конечно же, мы готовы поставлять вам миллионы стволов индивидуального автоматического оружия, пулемётов, пистолетов, а также миллиарды патронов к ним. Только для того, чтобы не тратить деньги на утилизацию всего этого.
— На словах это выглядит очень красиво. Но это — кот в мешке.
— Я понимаю ваш скепсис. И мы готовы либо принять делегацию ваших военных специалистов, которые ознакомились бы с образцами вооружений, которые мы могли бы передать Советскому Союзу. Либо предоставить эти образцы и своих консультантов, которые могли бы объяснить вашим специалистам, что к чему. Под ваши личные гарантии безопасности для этих людей.
— Вы нам не доверяете?
— Мы реально оцениваем ситуацию. Для вас
