— На что?
— Показалось.
— Что показалось?
— Черные тени на крышах. Двигались за нами. Потом исчезли.
Мичи выглянул в боковое окно. Аэротакси мчалось над вечерним бульваром, отбрасывая продолговатую тень на мостовую. Среди деревьев мелькали фигурки прохожих, велосипеды и электросамокаты. Справа и слева вдоль центральной аллеи протянулись четырехполоски. Оттуда доносился непрестанный шум наземных автомобилей.
— Здесь их можно убивать?
— Кого? — не понял таксист.
— Перевертов.
— Конечно, — хмыкнул Гонсалес. — У нас перемирие, забыл? Говнюки не могут охотиться на людей после заката, это запрещено.
Мичи кивнул.
И начал творить странные вещи.
Закрыл глаза, прошептал что-то на неведомом языке, стал водить перед собой руками, вычерчивая в воздухе квадрат. Гонсалес косился на пассажира, но не комментировал происходящее. Бородач уже не сомневался, что к нему в машину подсел ведун из параллельного среза. Чужак. Не из тех, что возвели Пояс Защиты.
В лобовое стекло аэротакси вмонтировалась дверца ячейки. Похоже на камеру хранения, но с обратной стороны стекло продолжало оставаться обтекаемым.
— Что ты творишь? — не выдержал Гонсалес.
— Не переживай, — голос Мичи стал властным. — Это временный межпространственный тайник. Он исчезнет.
Мичи протянул руку и открыл дверь в стекле, вложив пальцы в крохотное углубление. Тайник оказался вместительным — около метра в глубину. С подсветочкой.
Пассажир вытащил из ниши оружие.
Штуковина здорово напоминала автоматическое гладкоствольное ружье, только с ручкой и прикладом как у автомата. Рожок отсутствовал.
— Что это?
Аэротакси свернуло с бульвара по боковому ответвлению трансмиттеров. Ландшафт изменился. Справа и слева вновь потянулась историческая застройка, а стены домов подступили к дороге. Пешеходные тротуары внизу были узкими, двоим прохожим не разминуться.
— Корейский дробовик, — похвастался пассажир. — Надежная вещь.
Гонсалесу оставалось лишь кивнуть. Сам он носил серебряный крест на цепочке, заговоренный ведунами талисман в кармане брюк и отцовский выкидной нож. Слабенькая защита, но до сих пор водителю везло.
Мичи держал в руках «USAS-12» из конгломерата Daewoo. Затворная группа в таких игрушках откатывается в пустой приклад, что снижает отдачу. Можно вставлять барабанные и коробчатые магазины. Прицельная дальность — полсотни метров. Скорострельность — 360 выстрелов в минуту. Для городских боев с оборотнями лучше и не придумаешь.
Дверца в лобовом стекле исчезла.
— А ты мастак, — похвалил Гонсалес.
Мичи не ответил. Протянув руку, открыл бардачок и начал вытаскивать оттуда рожки. Каждый — на десять патронов.
— В моем бардачке этого не было! — возмутился таксист.
— Теперь есть, — сообщил Мичи.
Первый рожок клиент со щелчком вогнал в дробовик. Передернул затвор, снял оружие с предохранителя. Остальные магазины, а их было четыре, пассажир рассовал по карманам легкого кашемирового пальто. Дождевик Мичи успел снять и забросить на заднее сиденье.
— Похоже на автомат, — заметил Гонсалес.
— Это дробовик.
Водитель опасливо заглянул в бардачок.
Пусто.
— Я разорвал связь, — ухмыльнулся Мичи.
Старинные здания уступили место трущобам. Улочки стали совсем кривыми, не соблюдалась даже видимость разумной планировки. Некоторые пятиэтажки напоминали конструктор, обросший пристройками, лоджиями, крохотными магазинчиками и закусочными. По тротуарам носились байки, распугивая припозднившихся гуляк. Никаких парковок. Наземные автомобили и аэрокары стояли где ни попадя — на пешеходных переходах, в арочных провалах, вдоль дороги. Трансмиттеры в этом районе имели обшарпанный вид.
— Не отвлекайся, — предупредил Мичи.
И опустил боковое стекло нажатием кнопки электропривода.
— Совсем офонарел?
В салон проникли запахи неблагополучных кварталов. Готовящаяся еда, дым от марихуаны, кофе, дешевый алкоголь, вонь канализации. Всё это перемешалось в причудливую мозаику.
От стены ближайшего дома отделился большой косматый силуэт. Гонсалес успел заметить протянутые вперед лапы, звериный оскал, вздыбленную шерсть. Мутная картина в отблесках запыленных витрин и частично разбитых фонарей.
Кхан.
Здоровенная кошка собиралась влезть в тачку со стороны пассажира. Вот только пассажир оказался не промах. Мичи выстрелил из своего корейского дробовика, почти не целясь. Одиночным. Голову твари буквально разорвало в клочья. Кровь и мозги забрызгали ветровое стекло.
— Чунго! — выругался таксист.
— Я понимаю испанский.
— Да это не про тебя, брат.
Дворники начали елозить по стеклу, смывая буро-красную дрянь. Стука тела о тротуар Мичи не услышал.
Выдвинуть оружие из окна.
Три выстрела вверх.
Услышать душераздирающий рев умирающего волколака.
— Как ты узнал?
— Чувствую.
Машина пулей промчалась по кварталу, заполненному недостроенными домишками, развороченным асфальтом и штабелями водопроводных труб. Мичи видел котлованы, застывшие в причудливых позах экскаваторы и решетчатое заграждение. Пыльные витрины заброшенных лавочек стали нормой. Светились только окна домов, большинство фонарей не работали.
— Там хоть есть трансмиттеры? — поинтересовался Мичи.
— Внизу, — таксист не стал уточнять, где находится это самое «внизу».
Ответ пришел сам собой.
Машина спикировала к проезжей части и понеслась по извилистой улочке, петляя среди допотопных рыдванов и микроавтобусов со снятыми бамперами. То, что Мичи поначалу принял за канализационные люки, оказалось трансмиттерами. Точки питания были вмурованы в дорожное полотно и утоплены в грунт, чтобы не мешать колесному транспорту.
Плохо.
В воздушных коридорах до такси сложнее дотянуться.
— Они за тобой лезут, парень.
Мичи ухмыльнулся.
Догадливый.
— Возможно.
— Что ты им сделал?
— Долго рассказывать.
Гонсалес уже начал открывать рот для следующей фразы, но клиент его прервал:
— Ты же не собираешься меня высаживать здесь, дружище? Подумай, прежде чем отвечать.
Таксист покосился на дробовик.
Вспомнил про бардачок.
И вздохнул:
— Нет.
— Это хорошо. Потому что я намерен удвоить цену за поездку. Или утроить, если довезешь меня быстро.
Таксист цокнул языком.
И дал по газам.
Машина едва не сбила какого-то бомжа, копавшегося в ржавом мусорном контейнере. Рядом стояла тележка, забитая тряпьем, пустыми бутылками и кусками старой мебели.
У перекрестка они сбавили скорость, что едва не стоило Гонсалесу жизни.
В метре от бампера возникла необъятная фигура вермедведя.
— Назад, — процедил Мичи.
Гонсалес обладал хорошей реакцией — массивная лапа царапнула пустоту.
Таксист ускорился.
Оборотень — тоже.
Мичи, наполовину высунувшись из окна, разрядил в бегущего переверта остатки обоймы. Серебряная дробь вырывала из туши огромные куски, но зверь продолжал двигаться. Когда монстру снесло полчерепа, он успокоился.
Или — упокоился.
— Объезжай его, — приказал клиент.
Гонсалесу не нравился этот косматый бугор, начавший трансформироваться в человека. К горлу что-то подступило.
— Не смотри, — посоветовал Мичи.
И быстро сменил опустевший рожок.
На перекрестке они едва не столкнулись с бетономешалкой, выкатывающейся из ворот стройплощадки. Гонсалес вильнул влево и направил такси в узкий проулочек, едва не поцарапав крыло.
Мичи передернул затвор.
— Да кто ты такой вообще? — не выдержал Гонсалес.
— Никто.
— Я не шучу.
— И я. Меньше знаешь — крепче спишь.
Прямо по курсу открылась металлическая дверь. Гонсалес набрал высоту, а Мичи перегнулся через дверцу и нашпиговал картечью тушу грондра, попытавшегося пробить дно аэротакси кулаком. Кабаноподобное существо впечаталось в кирпичную стену, прижимая лапы к окровавленной груди. Тусклая лампа над подъездом выхватила из мрака жуткое рыло и торчащие из пасти клыки. Выставили матерого секача…
