Он подхватил на плечо шершавое от коры бревно, натужно крякнул и поволок к изогнувшемуся дугой частоколу. Сершхан как раз закончил выколупывать новую яму и злющий воевода от души вогнал в нее принесенный кол.
– Все! – прошипел он сквозь зубы. – Пора начинать. Не то я этих уличей один перебью со злости, вам не достанется. А ведь драться как раз именно вам восхотелось, никак не мне, помните?
– Что ты бурчишь? – устало вздохнул Сершхан. – По крайней мере за одним бревном тебе все же сходить придется, иначе как Волка предупредить?
– Дудки! – огрызнулся Витим. – До Волка я схожу, но бревно тащить не стану. Чтоб им…
Он широким шагом направился к куче бревен, над которыми трудился Волк, тиверцы украдкой глядели вслед, видать почувствовали висевшее в воздухе напряжение.
– Все, Волчара, – подойдя шепнул воевода. – Хватит спину гнуть, а то заработался… Может тебе тут по нраву?
– Иди ты… – огрызнулся витязь. – Начинаем? Где Ратибор?
– Поди у него спроси! Я, грит, вам стрелами подсоблю… А сами ступайте чуть ли не голышом. Говорил, мол – ищи знак, а получилось – ищи свищи… Где знак, какой знак? Леший его знает!
– Тише ты! – шикнул Волк. – Не хватало чтоб надсмотрщики на нас внимание обратили… Бери бревно и тащи Сершхану, передай что я наготове.
Витим тяжело взвалил на плечо отесанный кол, снова помянул лешего, и пошатываясь побрел к Сершхану, тот как раз заканчивал новую яму.
– Думаешь за усердный труд нам жратвы добавят? – ухая кол в яму, усмехнулся воевода. – Как же, дождешься… Я Волка предупредил, можно начинать по вчерашнему уговору. На Ратибора надежды нет, видать нажрался и дрыхнет в кустах.
– Погоди! Ты пробовал какой-нибудь знак разглядеть, одним нам понятный? Вот то-то! Зря на стрелка напраслину возводишь, он и твою шкуру не раз выручал. Давай осмотримся. Без него нам лучников на крышах достать будет сложно, половина тиверцев тут останется, а это не гоже, сам понимаешь.
– Да не может стрелка быть рядом! Псы кругом, они бы такой лай подняли, учуяв чужака… Нас не трогают только потому, что приучены к пленникам на поляне.
– Ты же знаешь Ратибора… У Ящера перед носом пролезет, тот не приметит. Ищи знак.
Они оглядели сплошную стену леса на юге, делая вид, что ровнее прилаживают воткнутый кол. Ничего. Только гудение мух и марево раскаленного воздуха.
– Может он с другой стороны пробрался? С полуночи? – снова ухватил заступ Сершхан. – Я не верю, что его нет.
– На полуночный край пленников не пускают… – Витим понял, что придется тащить еще один кол. – Но он не дурак, хоть лентяй и обжора. Так что если подойдет, то именно с полудня.
Он повернулся и обречено шагнул в сторону наваленных бревен, но остановился, привлеченный коротким стуком, словно сорвавшийся с руки заступ случайно ударил в частокол.
– Ты чего буянишь? – удивленно обернулся воевода.
– А ведь ты прав… – улыбнулся Сершхан с явным облегчением. – Иди к Волку, скажи, что Ратибор тут и прекрасно нас видит. Можно идти в напуск!
– Чего?!
– Тихо ты!
На широкой ладони Сершхана лежал обломок стрелы со знакомым оперением – темно-рыжим, с косыми черными полосами.
Витим даже вздрогнул, не поверив глазам, качнул головой и направился к Волку, на ходу подав тиверцам первый из условленных знаков – дважды громко кашлянул, для достоверности помянув Ящера. Пленники облегченно перевели дух, сигнал пошел дальше, где кашлем, где чихом, где едва заметным взмахом руки. Всех охватило будоражившее кровь волнение, как это всегда бывает перед началом кровавой схватки, чаще застучали топоры, заступы глубже вошли в землю, хрустя щербатым железом. Представился случай вернуть утраченную свободу и никто из тиверцев не хотел его упускать, силы каждого словно удвоились, тела жили предвкушением боя, мысли крутились вокруг праведной мести.
Волк сидел на бревне в нескольких шагах от ближайшего надсмотрщика, топор с треском откалывал длинные щепы, роняя их в пахнущую древесной смолой кучу. Витязь и ухом не повел, расслышав сигнал, только рука удобней перехватила короткую рукоять. Все шло точно по задуманному, каждый был на своем месте. Витим брел устало, с каждым шагом приближаясь к валявшимся кучей бревнам, но глаза цепко выхватывали все опасности, ум решал какая из них будет поражена первой.
Самое главное – добыть оружие. Не очень-то повоюешь топорами и заступами. Воевода припомнил, что тиверцы, как и уличи, хороши в стрельбе, значит кому не хватит мечей, обойдутся луками. Он дошел до бревен, с кряхтеньем ухватив самый увесистый кол, спина напряглась, принимая тяжкую ношу, глаза в последний раз оглядели поляну и вдруг неожиданный боевой клич разорвал утомленный жарой воздух. Бревно полетело в самую гущу опешившего десятка уличей, смяв шестерых, седьмой с хрипом повалился на спину, пытаясь выдернуть из груди брошенный Волком топор.
Витим как ветер рванулся к валявшимся в пыли мечам, кулаками вышибая жизнь из оставшихся разбойников, три тяжких стрелы веером стукнули в бревна, едва не цепляя обнаженную спину. Волк перекатился, заметив как лучники один за другим падают с крыш, рыжий сполох полосатого оперения вырывался у кого изо рта, у кого из пронзенного глаза. Да, Ратибор не подвел, подсобил в самый опасный момент.
Соскучившиеся по булату руки ухватили сразу два коротких меча, а ноги понесли на восток, туда где надзирателей было слишком уж много. Там шла кровавая бойня – мечи против заступов, но вихрем прорвавшийся к ямам Сершхан мигом изменил ход боя в пользу тиверцев. Он молотил заступом так, что широкое лезвие смазалось в смертоносное серое кольцо, брызгавшее во все стороны крупными каплями крови. Он пригибался, увертывался, прыгал как кошка, вертелся волчком, а белоснежная рубаха в нескольких местах уже расцвела багряными пятнами.
Воевода в запале ринулся туда же, но быстро понял ошибку, так как пришедшие в себя уличи мигом взяли их в перекрестный прицел, свалив метким залпом шестерых тиверцев. Новые стрелы тут же легли на луки и Витим с истошным криком растянулся по земле во весь рост.
– Всем на заход! – отплевываясь от поднятой пыли проревел он. – За длинную дугу частокола!
Но это было не так просто сделать, – путь преградил целехонький десяток уличей, ставших плечом к плечу и уже натянувших луки. Пленные тиверцы оказались зажатыми между ними и сильно поредевшим десятком надзирателей у ямы, где отчаянно сражался Сершхан. Да еще с восточного края поляны донесся скрип десяти натянутых луков.
Всех спас Волк. Он изо всех сил швырнул пару коротких мечей, одним пробив вражье горло, широко расставил руки и прыгнул, сгребая тиверцев в только что отрытую ловчую яму. Это было единственное укрытие, в котором можно было схорониться от стрел. Сершхан тоже ринулся вниз, увлекая за собой троих зазевавшихся пленников, а голова его последнего супротивника отлетела до самого леса вместе с обломком заступа.
