Почти с самого начала, еще до того, как я столкнулся с литературой, о которой тебе говорил, я, также как многие другие молодые люди в университете, завязываю связи
с этой партией. А когда я закончил университет, мои связи с этой партией значительно укрепились, но мои идеи пошли уже намного дальше.
В то время я хотел продолжить занятия, поскольку сознавал: для того чтобы полностью посвятить себя политике, мне еще не хватает знаний; я хотел изучать именно политэкономию. Я упорно занимался в университете, чтобы сдать дисциплины, которые дали бы мне, кроме степени доктора права, также степень лиценциата международного права и доктора социальных наук, все это – чтобы получить стипендию для дальнейших занятий. Кроме того, я, естественно, уже е зависел от своей семьи; в первые годы они помогали мне, но когда я окончил университет – и даже женился, - я уже не мог и помышлять о том, чтобы и дальше получать от них помощь. Но я хотел учиться, и путем
к этому было получение стипендии за границей; для этого мне надо было иметь три степени. Стипендия уже почти была у меня в руках, мне оставалось только два предмета из пятидесяти, которые требовалось изучить и сдать за два года. Ни один другой студент моего курса не достиг этого уровня, у меня уже не было соперников. Но нетерпение и реальная ситуация подтолкнули меня к тому, чтобы начать действовать. Иными словами, мне хватило трех лет, чтобы довести занятия до конца. То, что ты делал там в твоем монастыре, будучи монахом ордена доминиканцев, годы, которые ты посвятил изучении теологии – их мне не хватило, чтобы изучить экономику и усовершенствовать и углубить мои теоретические знания.
Уже достаточно хорошо вооруженный главными, основными идеями и революционной концепцией, я решаю применить их на практике. Еще до государственного переворота 10 марта 1952 года у меня сложилось революционное мировоззрение и даже представление о том, как претворить мои идеи в жизнь. Поступая в университет, я еще не обладал революционно культурой. И менее чем за восемь лет эта концепция была выработана, и на Кубе победила революция.
Я говорил, что у меня было наставника. Надо было много думать, сделать большие усилия, чтобы за такое короткое время выработать эти идеи и применить их на практике. Для этого было решающим то, что я почерпнул из марксизма-ленинизма. Думаю, мой вклад в кубинскую революцию состоит в том, что я свел воедино идеи Марти и идеи марксизма-ленинизма и последовательно применил этот синтез в ходе нашей борьбы.
Я видел также, что кубинские коммунисты изолированы, изолированы потому, что их изолировал климат, созданный вокруг них империализмом, маккартизмом и реакцией; говорю тебе прямо: что бы они ни делали, этот климат изолировал их. Они сумели укрепиться в рабочем движении, много коммунистов работало среди кубинского рабочего класса, посвятили себя делу рабочих, сделали много для трудящихся и пользовались среди них большим авторитетом; но я видел, что в этих обстоятельствах у них не было никаких политических перспектив.
В то время я уже выстраиваю революционную стратегию, чтобы осуществить глубокую социальную революцию, но по стадиям, по этапам; и, главное, понимаю, что надо делать ее силами большой, мятежной массы, которая не обладает зрелым политическим сознанием для совершения революции, но составляет огромное большинство народа. Я говорю себе: эта мятежная, здоровая масса – вот сила, которая может сделать революцию, вот решающий фактор в революции; надо привести эту массу к революции, и привести ее по этапам. Потому что такое сознание не создашь разговорами, за один день. И я ясно увидел, что это большая масса составляет главный фактор, эта масса, еще не имеющая ни о чем ясных представлений, даже во многих случаях полная предубеждений против социализма, против коммунизма, масса, которая не могла получить настоящей политической культуры и испытывала на себе влияние со всех сторон, находясь под воздействием всех средств массовой информации: радио, телевидения, кино, книг, журналов, ежедневной прессы и антисоциалистических и реакционных проповедей, доносящихся отовсюду.
Среди прочего, социализм и коммунизм рисовали врагами человечества. То было одно из произвольных и несправедливых направлений, в которых использовали средства массовой информации в нашей стране, скажем, один из методов, к которым прибегало реакционное общество Кубы так же, как везде. Почти с самых ранних лет я слышал, что социализм отрицает понятие родины, отнимает землю у крестьян, личную собственность – у всех людей, не признает семьи и тому подобное. Уже во времена Маркса его обвиняли
в том, что он проповедует обобществление женщин, что вызвало со стороны великого социалистического мыслителя решительную отповедь. Изобретали самые страшные, самые абсурдные вещи, чтобы отравить народ, настраивая его против революционных идей. Среди народной массы было много антикоммунистов, нищих, которые могли быть антикоммунистами, побирушек, безработных-антикоммунистов. Они не знали что такое коммунизм и что такое социализм. И однако, ты видел этот страдающий народ, он страдал от бедности, от несправедливости, от унижений, от неравноправия, потому что страдание народа измеряется не только в материальных терминах, но и в терминах моральных, и люди страдают не только потому, что потребляют тысячу пятьсот калорий, а им требуется три тысячи; на это накладывается и дополнительное страдание – социальное неравноправие, когда ты постоянно чувствуешь, что тебя попирают, унижают твое человеческое достоинство, потому что тебя считают никем, на тебя смотрят как на ноль без палочки, как на пустое место: тот – все, а ты – ничто.
И я начинаю сознавать, что эта масса – решающий фактор и что она чрезвычайно раздражена и недовольна: она не понимает социального существа проблемы, она сбита с толку, она приписывает безработицу, бедность, отсутствие больниц, отсутствие работы, отсутствие жилья – все это или почти все она приписывает административной коррупции, растратам, извращенности политиков.
Партия кубинского народа, о которой я говорил, достаточно чутко ощущала это недовольство. На капиталистическую систему и империализм они возлагали мало ответственности. Потому что – я сказал бы также – существовала третья религия, которой нас учили: религия уважения и благодарности по отношению к Соединенным Штатам. Это было уже нечто другое.
Фрей Бетто. В силу близости, постоянного присутствия.
Фидель Кастро. «Это Соединенные Штаты дали нам независимость. Они наши друзья, они помогали нам, они помогают». Это повторялось достаточно часто в официальных текстах.
Фрей Бетто. И сюда приезжало много американских туристов.
Фидель Кастро. Да, приезжало, конечно, но я пытаюсь объяснить тебе историческую реальность. Нам говорили: «Независимость началась 20мая 1902 года» - это дата, когда янки ушли, оставив здесь псевдореспублику, в конституции которой был пункт, дававший им право вторгаться на Кубу; эту дату, 20 мая, они кстати, выбрали сейчас, чтобы выпустить в эфир свое «Радио Геббельс», «Радио Рейган», «Радио Гитлер» - я не могу произнести «Радио Марти», свою подрывную радиостанцию. Помню, что когда нам установили республику, с поправкой Платта[X6] , они уже четыре года до того оккупировали нашу территорию. Они оккупировали страну в течение четырех лет, а потом навязали ей позорное условие, дававшее им право вводить войска на территорию нашей родины. И они вводили войска не раз и такими методами завладели нашими лучшими землями, нашими рудниками, нашей торговлей, нашими финансами и нашей экономикой.
Фрей Бетто. В каком году это было?
Фидель Кастро. Это начинается в 1898 году и завершается 20 мая 1902 года, когда устанавливается карикатурная республика – политическая форма североамериканской колонии на Кубе. Это дата кладет начало процессу массового захвата естественных ресурсов и богатств Кубы. Я говорил тебе о моем отце, который работал на одном из американских предприятий, в знаменитой «Юнайтед фрут компани» - компании, существовавшей на севере провинции Ориенте. Мой отец был рабочим компании «Юнайтед фрут», там он начинал работать на Кубе.
Школьные учебники расхваливали образ жизни Соединенных Штатов. Эти тексты дополнялись всей литературой. Сегодня даже дети знают, что все это большая, гигантская ложь.
Как ты разрушишь весь этот комплекс лжи, все эти мифы, как ты разрушишь их? Помню, что народная масса была несведущей, но страдала; она была сбита с толку, но также была в отчаянии. Она была способна сражаться, двигаться в одном направлении. Эту массу надо было привести на дорогу революции по этапам, шаг за шагом, пока она полностью не овладеет политическим сознанием и полностью не поверит в свою судьбу.
