- Тогда я здесь именно что на своем месте, дядя Яша. До сих пор не могу понять, почему меня не сослали.
- Что, таки и твоих?
- Угу. Обоих родителей. И не знаю, где они и что с ними. Одно хорошо, - я у них одна была. Так что у меня одна дорога, на производство.
Хороший старик. Умный. И в том, что ей говорил кое-какие небезопасные слова, не сделал глупости. Правильно оценил, что уж она-то их никому передавать не будет. В обоих случаях, хотя и по разной причине. Но пока что ее спрашивали о Карине.
- Она абсолютно предана младшему технологу опытно-поточного производства Беровичу. Пойдет за него не то что на смерть, но даже на любые пытки.
- Кажется, мы дошли до самого интэресного, а?
- Судить вам, товарищ Сталин. Это человек, который практически постоянно что-то делает своими собственными руками. Меряет, налаживает, регулирует, собирает. Подчиняется и директору, и главному технологу, и главному конструктору. Конструктор, кстати, отыскал его, добился перевода на этот завод, и, более-менее, покровительствует ему. Берович без оговорок выполняет любую работу по ремонту и наладке оборудования. Если поблизости кто-нибудь из "стареньких", они хоть останавливают, направляют кого положено, а то так бы и бегал на любую ерунду. Почти никогда ничего не требует, старается обойтись тем, что есть. И по большей части обходится.
- И чего тут, - Сталин слегка нахмурился, в голосе его впервые промелькнули нотки нетерпения, - необычного? Я жду, товарищ Стрелецкая.
- Необычно здесь то обстоятельство, что практически любые требования, любые задания, любую работу он действительно выполняет. В том числе такую, которую выполнить кажется невозможным. Я справлялась у посторонних людей, на других производствах того же профиля. И второй интересный факт: официальное начальство готово разбиться в лепешку, когда этот их подчиненный чего-то все-таки требует. Справедливости ради надо сказать, что все его запросы и заявки касаются только производства и никогда не касаются зарплаты, условий работы, бытовых удобств, продолжительности рабочего дня, - Жар-Птица размеренно загибала пальцы, - непомерного круга обязанностей и официального положения самого Беровича. Если бы не Карина, он жил бы в цеху, питался всухомятку, а по выходным проживал бы в общежитии на койке, в комнате на двенадцать человек, нажил бы язву и чахотку, но эта самая Карина такая стерва, что с ней предпочитают не связываться никто, в том числе руководство…
- У вас получается какой-то идеальный исполнитель без амбиций. Вроде джинна Аладдина: именно Аладдин отдает приказы, которые выполняются, но кому он интересен без джинна?
- Да. Очень похоже. Если бы это сравнение пришло мне в голову, я смогла бы доложить то же самое гораздо быстрее. Спасибо, товарищ Сталин.
- Я попробую догадаться. Это он затребовал себе исключительно девичий коллектив?
- Да, товарищ Сталин. Не то, чтобы затребовал, но так сложилось.
- А он их не… Вот к тебе самой, Жар-Птица, не приставал?
- Кто? - От такого вопроса Настя даже замерла на секунду. - Саня Берович?! Товарищ Сталин, я, очевидно, очень плохо описала личность этого человека, если у вас вообще возник такой вопрос.
- А что такого? Человек молодой… Ну не евнух же он, в конце концов?
- Нет. Периодически он сожительствует с Катькой… с Екатериной Бутенко, тысяча девятьсот девятнадцатого года рождения, не проявляя при этом ни фантазии, ни какого-либо умения. Очевидно, вообще не догадывается, что такое умение существует, тороплив и однообразен. При этом, судя по всему, обладает совершенно нормальной потенцией и половыми потребностями.
- А ты неплохо разбираешься в вопросе.
- Аналитик, который не разбирается в половом вопросе, никуда не годен. А мои знания по этой части носят чисто теоретический характер. Дело в том, что я до сих пор остаюсь девушкой в самом прямом и пошлом смысле этого слова. И совершенно не привержена утехам, которые помогли бы обойти это досадное обстоятельство.
- Тогда откуда же такие сведения?
- А от той же гражданки Бутенко. Она обладает привычкой обсуждать подробности своего сожительства в компании многочисленных подруг, вслух, довольно громогласно, с большим, хотя и несколько грубоватым, юмором и использованием множества цветистых сравнений. Вообще желающих затащить его в ЗАГС довольно много, но Карина оберегает его от претенденток, как цепной пес. Кроме как от гражданки Бутенко, которой на Карину плевать. Единственный человек, который ее не боится вообще.
- А сам он вообще как? Ученый идиот не от мира сего?
- Нет. Самый близкий тип - темный рабочий паренек с окраины, со всеми достоинствами и недостатками такого типа людей… вот только ставший джинном. Поэтому темнота его и бескультурье… довольно своеобразные. Невозможно предсказать, когда он неожиданно проявит редкую компетентность и очень глубокий ум. У него это прекрасно уживается с удивительной наивностью и убогим кругозором в очень многих вопросах. Впрочем, ему всего двадцать два и он продолжает учиться. Его нельзя недооценивать, и при разговоре следует постоянно держаться настороже. Иначе разговор может дать результат… далекий от того, на который рассчитывали.
- Интерэсный тип. Надо будэт, при случае, познакомиться с ним поближе.
Она ничего не сказала, не позволила себе никак выразить своего отношения к этим словам, она только на миг отвела взгляд. Он как будто бы и смотрел-то в другую сторону, но, однако же, этого хватило.
- Ви хотели что-то добавить, товарищ Стрелецкая?
- Хотела, но посчитала это неуместным и невежливым.
- Почему?
- Потому что от меня требуются только те мнения, которые можно убедительно обосновать.
- Ви говорите, говорите.
- Мне кажется, что ваша своевременная встреча с Беровичем может оказаться самым важным делом из всех возможных в нынешних обстоятельствах. Обосновать не могу. Уверена, что вы поймете суть моих затруднений. Я столкнулась с явлением, для внятного описания которого у меня нет слов. Только чутье, которое к делу не пришьешь.
- Это нэ страшно. Ви еще очень молодой человек, Жар-Птица.
Да еще и девственница, как выяснилось. Он как-то не задумывался об этом вопросе. Где-то доводилось слышать, что колдовские девы теряли силу, утратив невинность… а ведьмы, с другой стороны, славились как раз склонностью к разврату. Интересно, чем отличались одни от других? Но куда интереснее, зачем она сказала ему это? Ведь кто-кто, а она ничего зря не делает.
- Ви прэдполагаете остаться там и дальше?
- Готова выполнить любой приказ. Место интересное и перспективное, но очень уж какое-то… жутковатое. Вроде муравейника.
- Харашо. Увольняйтесь и уходите. Но так, чтобы без проблем вернуться при нэобходымости.
Вот так-то. А нечего было произносить какие-то лишние слова. Хотя это и совсе-ем другое дело, чем "болтать лишнее".
- Все, Карина Сергевна, - проговорила Жар-Птица, показывая Морозовой повестку, - забирают меня от вас. Не чаяла, что доверят все-таки.
- Погоди-ка, - Карина забрала повестку, и пробежала глазами текст, - так это ж в армию?
- Так точно.
- И с каких это пор в армию начали призывать девушек? Парней недостаточно?
- С недавних пор, Карина Сергевна. Парней хватает, специалистов мало в кое-каких воинских специальностях.
- А ты?
- А я как раз специалист. Радиодело. Без лишней скромности скажу, что радистка я классная, вот и берут инструктором.
У Карины вообще-то был нехороший взгляд. Как у человека, которому чужая жизнь - копейка. Насте было с чем сравнивать, поскольку она знала товарищей с большим опытом исполнения. У Карины, как и у них, такой взгляд был всегда, но тут он, кажется, все-таки потеплел.
- Ну что тебе сказать, Стрелецкая? Рада за тебя, хотя и завидую немного. Поверстали в солдаты - значит, хочешь не хочешь, приняли за своего. Да и… правильно. Прости, но была ты тут как-то не ко двору. Все, вроде, хорошо, - а не наша. Ты "Отверженных" Гюго читала? Так это про нас. А ты какая-то другая, может, и повезет еще в жизни… И это, - голос ее изменился, - чего гребут-то специалистов? Будет что?
- А кто ж его знает? Нам не говорят, да и сами, может, не все знают. Понимаешь, не от нас одних это зависит. От фашистов еще, от Адьки-сволочи. Но, по всему, не миновать нам фронта. Так что, боюсь, увидимся. Не поминай лихом, Сергеевна.
- Служи там, пусть знают, - она вдруг сжала кулачок так, что побелели костяшки, - наших, кто с 17-го завода. Бывай.
"Великая Германия" не зря считалась одной из лучших дивизий германских вооруженных сил, а уж те, кто имели честь служить там, были уверены, что она просто лучшая. В ходе этого гигантского, тягучего, невероятно тяжелого сражения, напоминающего ночной кошмар без выхода, соединение неоднократно играло роль своего рода "пожарной команды" всей группы армий. И теперь условия заснеженного леса заставили фузилерный полк из ее состава, основную его часть, двигаться практически одной колонной, а командиров - допустить это вопиющее безобразие. Несмотря на низкую облачность, время от времени сеющую мелкий, сухой снег, где-то там, в небе неотступно, то приближаясь, то удаляясь, гудел самолет, и нельзя было узнать, свой это или русский: гул был какой-то непонятный. А потом, как это случалось уже дважды, голова колонны на протяжении почти четырех километров вдруг разом вспыхнула адским огнем, и сразу же, без интервала, то же случилось на следующих двух километрах. На этот раз машин было всего три, залпа - два, перекрывающихся зон поражения не было, поэтому не было и поголовного уничтожения головы далеко растянувшейся по узкой снежной тропе колонны. Колонна не умерла сразу: в красивой комбинации диких одновременных потерь, оглушительного шока и полной неразберихи она превратилась в подобие курицы с отрубленной головой. Там, на опушке леса, минометчики привычно подняли опоры, смотали провода и попрыгали в машины. Куда дальше, специально выделенные люди засекли залп и передали направление дежурной группе пикировщиков, ждавших именно этого сигнала. Протесты командира, говорившего что-то про погоду, были задавлены недрогнувшей рукой, и машины вылетели на охоту за кошмарным оружием русских, то ли существовавшим, то ли нет, под водительством "кондора", вооруженного новейшим радаром. Километрах в шести от атакованной колонны их тоже засекли и дали знать истребителям Шестакова: у них тоже был свой поводырь с радаром, только он висел в здешнем небе почти постоянно, меняясь раз в несколько часов. Пикировщики прошли над сводным "усиленным" танковым батальоном из корпуса генерала Соломатина, но "поводырь" не стал отвлекаться от выполнения четко поставленного задания, - орднунг есть орднунг, - и двадцать две "тридцатьчетверки", героически модернизированные уже во время сражения, врезались в полковую колонну почти точно "лоб в лоб", проходя то, что от нее осталось, насквозь.
