— Понятно, — усмехаюсь, — И что теперь? Мстить будут?
— Бык и Трофим пока ничего не хотят. Много базарят на публику, но как я вижу, это слова, на рожон лезть не желают. Да и поломанные они, снова получать не хотят. Тут Шпиль-старший разоряется. Обещает тебя на нож поставить за пацанов и других поджучивает типа, такое безнаказанно оставлять нельзя.
— Думаешь, он серьезно настроен?
— Сто процентов, — кивает Василий, — корчит из себя зоновского авторитета. Сейчас, если не тебя не накажет, как обещал, офоршмачится среди пацанов. Его уже серьезно воспринимать никто не будет. Поэтому что-то сделать попытается, зуб даю. Он с собой выкидуху постоянно носит. Может и пырнуть запросто.
«Как я и думал, придется с этим уродом что-то решать. Сам он уже не успокоится. Новая проблемка нарисовалась. Ладно, будем её решать, как и думал, не кулаками, а с помощью мозгов. Как там в «Айболите 66» пелось? Нормальные герои всегда идут в обход. И сразу же после выходных, когда приедем с колхоза», — делаю себе «зарубку» в памяти.
— Значит так, Василий, слушай, всё и запоминай, и, если это чудо что-то резко решит выкинуть, сразу же связывайся со мною. И ещё, после выходных не пропадай ни в коем случае. Будь на связи, чтобы я мог тебя вызвонить. Свалишь куда-то, сильно пожалеешь. Понял?
— Понял, — вздыхает Комок, — Да куда валить? Что я не понимаю ничего? Ты меня крепко за глотку держишь.
— Вот и молодец, — одобрительно хлопаю стукача по плечу, — Будет у меня к тебе одно дело, очень простое. Выполнишь, денег подкину, доволен останешься.
— Какое дело? А если я спалюсь? — Васины глаза испуганно забегали.
— Не спалишься. Верняк, — успокаиваю «агента» — и ничего такого делать не придется. Наоборот, дружков порадуешь. Они, кстати, как и раньше, в беседке собираются?
— Каждый вечер. Шпиль с младшим брательником и другими парнями там постоянно водяру хлещет, — подтверждает Комок, — А что делать надо?
— Это я тебе после выходных скажу, мне ещё кое-что уточнить нужно, — пока раскрывать всю комбинацию, пришедшую в голову, не хочу, тем более что её действительно нужно согласовать с ребятами, — Ты, главное, на телефоне в полной боевой готовности будь. В любой момент с понедельника могу позвонить.
— Хорошо, — Вася преданно смотрит мне в глаза.
— Вот и молодец, — моя рука ныряет в карман, и появляется с заранее приготовленной «трешкой», — Это тебе аванс за хорошее поведение. В счёт будущего дела.
* * *
Захожу в холл. Слышу оживленный разговор из гостиной. Застолье в самом разгаре. Из комнаты выглядывает мама, услышавшая клацанье замка и хлопанье двери.
— Мой руки и за стол. Давай бегом, тебя уже все ждут, особенно Константин Николаевич, — командует родительница.
В комнате веселье в самом разгаре. Стол ломится от закусок и блюд. Когда это мама успела их приготовить? Наверно, вкалывала с утра как проклятая. Нарезки из сыра, колбас, балыка и буженины, пиалы с печеночным паштетом, хрустящие гренки со шпротами и дольками вареных яиц, в большой салатнице — традиционный оливье.
Горка дымящейся картошки пюре в окружении коричневых кусочков порезанного ломтиками запеченного мяса с прожаренным до золотистой корочки луком, заполняет комнату аппетитным ароматом. А на вершине этого великолепия желтой лавой растекается маленькими ручейками озеро расплавленного сливочного масла.
«Ммм, как есть-то хочется», — рот моментально наполняется слюной.
Дед о чем-то шумно спорит с отцом. Судя по красному папиному лицу, он получает очередной втык. Виктор болтает с малявкой, рассказывая ей о проделках своей дочки в юности. Судя по заблестевшим глазкам крохи, ей интересно.
При моем появлении батя и Константин Николаевич замолкают.
— Наконец-то, — с облегчением вздохнул отец, — садись рядом с дедом.
Константин Николаевич отодвигает стул, приглашая меня присесть. Рядом с ним меня уже ждет пустая тарелочка, заботливо накрытая салфеткой, с уложенной на неё столовым ножом и вилкой.
Присаживаюсь. Убираю салфетку с приборами на стол.
— Давай сыночка я тебе еды положу, — мама отбирает у меня тарелку, и начинает щедро наполнять её оливье, нарезками и картошкой с мясом.
Только сейчас по-настоящему ощущаю, насколько я проголодался. С энтузиазмом работаю вилкой, помогая себе ножом. Накалываю кружочки красной колбасы с белыми точечками сала, ломтики голландского сыра, кусочки мяса.
Дед периодически посматривает на меня, продолжая разговор с отцом и мамой. Родительница пригубила пару рюмок водки и раскраснелась, на щеках заиграл румянец. Константина Николаевича она любит, и он её тоже. Батю воспитывает, а маму всегда хвалит. Такое впечатление, что это она его дочка, а не папа — сын.
— Наелся? — поинтересовался дед, когда я, отдуваясь, откинулся на стул.
— Ага. Просто с обеда бегаю по делам, проголодался, — объясняю Константину Николаевичу.
— Каким ты деловым стал, — усмехается генерал-лейтенант, — всё время по минутам расписано. Хорошо, что для меня полчасика выделил, порадовал старика.
— Дед, не прикалывайся, — укоризненно смотрю на Константина Николаевича.
— Ладно, я тут послушал, чем ты занимаешься. Хочу посетить твой клуб. Сам посмотреть своими глазами. Проведешь экскурсию?
— Конечно, с удовольствием, — пожимаю плечами, — Когда?
— Наверно, на следующих выходных, — задумчиво ответил дед, — если ничего непредвиденного не образуется.
— Договорились, — обрадовался я, — всё расскажу, покажу, а ты мне потом свои замечания и предложения выскажешь, хорошо? И ребятам будет интересно и полезно, пообщаться с настоящим генералом.
— Кстати, Леш, тут мне Настя и Саша рассказали о том, как вы с Зориным спасали детдомовцев на пожаре. Молодец! Горжусь тобой внук!
Рука деда дружески треплет меня по загривку.
— Что вы такое говорите Константин Николаевич?! — возмущается матушка, — А если бы он сгорел там? Леша ещё ребенок совсем. Как вам не стыдно?!
— Ничего себе ребенок, мне уже семнадцать, — начинаю возмущаться, но дед останавливает меня движением ладони.
— Всё он правильно сделал, Настя, — дед придавливает матушку тяжелым взглядом. Она собиралась разразиться возмущенной речью, но посмотрела деду в глаза и промолчала
— И я с Сашкой в этом случае полностью согласен, — продолжает Константин Николаевич — Человеком растет, настоящим. А про возраст мне можешь не рассказывать. Я ненамного старше Леши на фронт попал, и дети совсем в партизанских отрядах и войсках воевали. А в этой ситуации выбор был простой: либо ты спасаешь малышню и остаешься человеком, либо трусишь и становишься полным дерьмом. И как жить потом с осознанием, что ты мог помочь детям, но испугался за свою шкуру и они погибли в огне? А ты стоял, слушал их крики и наблюдал, как малышня сгорает заживо. Лично я не представляю. И поэтому Алексея полностью поддерживаю. Правильно всё сделал внук.
Мама недовольно кривится, но возражать не смеет.
— Ладно, пошли Леша на лавочке рядом с домом посидим, — генерал поднимается со стола, — хочу свежим воздухом подышать.
— Пап, да куда ты рвешься, на ночь глядя? — возмущается отец, — Нужен свежий воздух, на балкон выйди. И потом, Леша тебе зачем? Или у вас какие-то секреты образовались?
— С внуком поговорить хочу. У тебя имеются возражения? — усмехается Константин Николаевич.
— Да нет, бать, ты чего? Какие тут могут быть возражения, — смущается отец, — Просто это как-то необычно. Зачем идти на лавочку, не пойму. Поговорите в комнате, если надо.
— Я. Так. Хочу, — выделяет каждое слово дед, а потом неожиданно улыбается, снимая напряженность, — А по поводу секретов. У нас с тобой они тоже были. Свои-то юные годы помнишь? Алина Евгеньевна до сих пор не знает, кто соседке на даче пачками дрожжей выгребную яму забросал. Там такой фонтан из фекалий бил любо-дорого было смотреть. Ирину с мужем волной смыло, чуть в море говна не утонули. И, воняло всё, хоть вешайся. А ещё, помнишь, было…
