Лощеный паренёк лет двадцати семи с намечающимся уже животиком и залысинами на лбу, подошёл к буфетной застеклённой стойке и презрительно осмотрел весь предлагаемый ассортимент.
— Да, это не шоколадница в Праге, — прогундосил задумчиво он.
— Естественно, — не выдержал я. — Это буфет в Горьком, на двери же вывеска есть.
Света прыснула от смеха.
— Мы разве знакомы? — Посмотрел на меня, как на вошь, «почётный пражак».
— А как ваша фамилия? — Я сделал очень серьёзное лицо.
— Ну, допустим, Масленников, — попытался держаться с надменным достоинством ухажёр нашей принцессы из КБ.
— Не припоминаю такого, а вы ком мне по какому вопросу? Диарея, метеоризм, алкогольная зависимость? А может вы тайный эротоман? — Я от души потешался над «надутым индюком». — Вам обнаженными мужики в бане не сняться в последнее время, со словами: «Извините, у вас мыло упало»?
Услышав мою тираду даже буфетчица, женщина лет пятидесяти, заулыбалась. Света тихо похихикивала, а Яна Снегирёва краснела и скрипела зубами. Её кавалер силился ответить мне что-то хлёсткое и обидное, но слова нужные всё никак не шли, поэтому франт в модном костюме беззвучно шевелил губами.
— Заторможённое восприятие действительности, — кивнул понимающе я. — Часто в детстве ударялись головой? Вижу по глазам, паническую атаку. Вам батенька нужно практиковать оздоровительную клизму и массаж двенадцатиперстной кишки, но сначала проконсультируйтесь с личным психиатром. Вдруг у вас очередной кризис на фоне вялотекущей шизофрении?
— Да я тебя! — Решительно шагнул навстречу опасным приключениям Янкин ухажёр.
— Костя пойдём! — Взвизгнула Снегирёва.
— Да, пообедаем в более приличном месте, — криво усмехнулся «индюк». И парочка направилась на выход.
— Только прихвати справку, чтобы туда пустили без намордника! — Добавил я вслед.
— Что ты наделал? — Вдруг погрустнев, пролепетала Света. — Ты разве не знаешь, чей это сын?
— Он не барин, я не холоп, — зло прошептал я. — Взять с меня нечего, а неприятностей я могу принести кому угодно и очень много.
После буфета, так как время до финального матча оставалось предостаточно мы со Светой прогулялись от дворца культуры ГАЗ до кинотеатра «Мир». Тем более путь занял не больше пяти минут. Сегодня там давали американский вестерн «Перестрелка», поэтому на афише грозный небритый ковбой наставлял на зрителей свой бутафорский пистолет. И кстати девушка оказалась права, билетов в кассе оставалось всего мизер, и те — на самые дальние места.
Между тем Светлана оказалась очень интересной собеседницей, которая живо интересовалась дальними странами. Я рассказал о том, как едят каштаны прямо на улицах Нью-Йорка, причём горожане самых разных слоёв населения. О тёплом Эгейском море. Об улочках Амстердама, где по берегам каналов, катается множество велосипедистов.
— А как же капиталисты эксплуататоры, которые загнивают? — Смотрела на меня большими глазами она.
— Они, наверное, в глубине, где-то очень глубоко, загнивают. А снаружи всё хорошо, — улыбался я. — Живут теми же заботами, дети, семья, работа.
«Не морочь девке голову! — очнулся голос внутри меня. — На сегодня у нас посещение женского общежития. Запиши, если не запомнишь».
«Слушай, ты, завсегдатай вендиспансера усохни, — укоротил я жеребца. — Соскучился по уколам в одно место? Хотя, тебе-то теперь всё равно».
По возвращению в ДК меня ждал небольшой «сюрприз». Сначала я встретил на первом этаже просторного холла Валеру, который провожал жену и детей домой, напоминая им про распорядок дня и домашние уроки. А потом, увидев меня, он предложил отойти с ним в сторону.
— Света, ты иди, устраивайся на балконе, — сказал я девушке.
— Пошли скорей в раздевалку, — горячо прошептал отец большого семейства. — Песец. Полный песец.
— Откуда он успел взяться за сорок минут моего отсутствия? — Пробормотал я на ходу, потому что мы с нашим связующим игроком побежали легкой трусцой.
Как это было не прискорбно, раздевалку действительно посетил не запланированный и плохо предсказуемый пушной зверёк. Олег Палыч сидел на скамье с блаженным лицом, глядя в одну только ему известную точку. Толя, Коля, Кирилл и Мефодий тоже были абсолютно собой довольны и пытались даже что-то такое рок-н-рольное хором напеть.
— Может враги что-то в чай подлили? — Спросил я без всякой надежды на положительный ответ.
— После чая дёрнули по глоточку домашней наливки, — пояснил странное поведение одноклубников Валера.
— А потом? — Я потормошил физорга.
— Потом ещё по глоточку, а затем после первой и второй перерывчик не большой, — отец семейства развёл руками. — А наливка фамильной разработки оказалась с секретом. Видишь, какие сидят.
— Ладно, — хлопнул я в ладоши. — Нам главное не победа, главное сейчас на паркет выйти. Снимут ведь теперь к едреней фене с соревнований!
Я быстро прошелся по раздевалке, открыл дверь в душевую и включил холодную воду.
— Валера давай по одному телу подталкивай! — Скомандовал я.
Первым пошёл под ледяную воду Толя, который мне сообщил, что Роллинг Стоунз — форева. Затем Колян высказался после холодного душа, что гив пис — это чанс.
— Говорит, чтоб дали миру шанс, — пояснил я Валере бред неформала. — Получи, зараза! — Я тут же влепил волосатику смачный подзатыльник.
Кирилл и Мефодий под струями воды тоже начали припоминать, как изобрели славянскую азбуку. Пытались произносить буквы в произвольном порядке. Иногда даже выходило что-то на подобие: «Я больше не буду».
Последним пошёл под холодный каплепад из душевой лейки сам виновника торжества.
— В моей настойке, — бормотал физорг, — главный секретный ингредиент, это гриб! Но какой я не скажу.
— Не скажу, не скажу, — бубнил я, поливая голову Палыча из душа. — Совсем сдурел, настойку делать на мухоморах? Подумаешь бином Ньютона — секретный гриб.
— Валера, в зале должен быть врач возьми у него нашатырь, — я немного выдохнул, так как у одноклубников вроде проявилась некоторая осмысленность в глазах.
На финальную игру против команды заводоуправления мы вышли нельзя сказать, что бодрячком, но на ногах в целом держались уверенно. И даже сумели побороться, забили целых пять очков за три партии. Две проиграли со счётом 15 — 2, и одну 15 — 1. Если бы ещё Коля, Толя, Кирилл и Мефодий не так активно радовались, когда мяч вбивали в нашу половину площадки, то вообще было бы замечательно. А так кое-какие вопросы у зрителей возникали, насчёт адекватности поведения.
— А нам и второе место — хорошо! — Выкрикивал несколько раз с места Олег Палыч. — Много вы в волейболе понимаете? Ни хрена не понимаете! Вот и не свистите!
***
В кинотеатре с мест для поцелуев лично мне американский вестерн за счёт богатырского роста виден был хорошо. А вот Света, намучилась. То одна голова часть экрана закрывала, то вторая. В общем, пришлось мне вернуться в вестибюль и выпросит, а точнее вытребовать деревянный ящик, чтобы сев на него человек скромного роста мог нормально посмотреть, что наснимали в Голливуде.
А наснимали там ерундистику полную. Ни драк нормальных, ни стрельбы, ни трюков постановочных в фильме не предусмотрели. Скромненько, уныло и бюджетно. Про постельные сцены, причём про групповушку, был лишь один намёк. И надпись на афише, что дети до 16 лет не допускаются, лично я счёл рекламным трюком, чтобы баблишка срубить с честных советских граждан.
И где-то минут за двадцать до конца «киношедевра», глаза мои слиплись и я забылся крепким богатырским сном. Поэтому когда провожал Свету домой, всю дорогу она на меня дулась. Ну как же, места для поцелуев — были, а поцелуев этих самых — не было.
Но в подъезде набравшись смелости, которой девушке было не занимать, она спросила в лоб:
— А мы целоваться будем?
— Могу чмокнуть в щеку, ведь друзья в губы не целуются, иначе дружба может перерасти в фиг знает во что, — хохотнул я.
— Ладно, — выдохнула Света, повернув ко мне свою румяную щечку.
