двухсот тысяч человек на берегу великой реки Волги.
Город был довольно цивилизованный, не какое-нибудь там захолустье, а запланированные выступления, должны были принести неплохой доход. Выходя в неизменном смокинге на сцену, Владилен Васильевич творил настоящие чудеса. Что уж говорить, артистом он был замечательным и выступления его действительно были увлекательными. Специально заказанная музыка на подсознательном уровне воздействовала на восприятие зрителей, навевая атмосферу таинственности. Впечатление дополнялось экзотическим восточным нарядом полуобнажённой Мириам и таинственными фразами на загадочном языке, произносимыми Владиленом для нагнетания магнетической атмосферы, и не имевшими к происходящему никакого отношения. Но артист работает на публику, а публика жаждет зрелищ и чем эти зрелища необычнее и таинственнее, тем лучше. Ну не пойдёт же провинциальный люд на сеанс нейролингвистического программирования, где их будут грузить научными терминами и рассказывать о достижениях психологии. Да ну её на хрен. В повседневной жизни российского обывателя и так полно тоски и разочарований. Публика желает быть обманутой и готова платить за это свои бабки. Поэтому так популярны мистицизм и экстрасенсы, и Владилен Васильевич использовал эту национальную черту, уставшего от беспросветной бедности, и верящего в чудеса народа, на полную катушку.
Номера были, в общем-то, довольно простенькими. Владилен мог вызвать зрителя из публики и внушить ему что тот не может пошевелить ни рукой, ни ногой или лишить на время дара речи. Человеку прокалывали руку, и тот не чувствовал боли, его клали на две точки опоры, а ассистентка становилась ему на грудь и прыгала. По его команде десятки зрителей поднимали руки над головой, сцепляли пальцы и не могли расцепить их без помощи мастера. Вызывал нескольких зрителей на сцену и заставлял их заснуть. Затем артист по очереди подходил к каждому из них и заставлял проделывать всевозможные забавные вещи: петь, танцевать, перебираться через воображаемый бурлящий поток или укрываться от мнимого тропического ливня. Показывал номера эстрадной мнемотехники, т.е. "чтения мыслей". Или зритель прятал в зале какой-нибудь предмет, а Владилен находил его. Да много, каких фокусов демонстрировал Владилен Васильевич. На самом деле он мог бы показать гораздо более необычные вещи, которые зрители сочли бы настоящими чудесами. Но это привлекло бы к нему слишком много внимания, в том числе и так называемых “компетентных органов”, чего Владилен, разумеется, категорически не желал.
Очередное выступление во дворце культуры “Рассвет” прошло, как всегда, с умеренным успехом и зрители начали покидать зал, возбуждённо переговариваясь. Владилен переоделся в гримёрке, перекинулся парой шутом с Машей и направился в кабинет директора Дворца культуры, где его уже ожидал Яков Соломонович. Посидели немного в компании директора, выпив по чашечке кофе и по рюмке удивительно приличного для провинциального города коньяка. Яков Соломонович передал Владилену свёрток с деньгами, полученными их командой за неделю выступлений и тот уложил их в свой солидный дипломат. Затем Владилен вызвал такси и отправился в гостиницу, где они остановились на время гастролей, а Яков Соломонович остался обсудить с директором кое-какие делишки и продолжить дегустацию ароматного напитка.
Город был в общем-то небольшой, и вызванная машина довольно быстро доставила Владилена, по расцвеченным ночными огнями улицам, к зданию гостиницы. Забрав на ресепшен ключи от своего номера, Владилен Васильевич поднялся в лифте на третий этаж. Затем прошёл по коридору, открыл дверь своего номера, стал нащупывать в полутьме коридорчика выключатель, чтобы зажечь свет, и, потеряв сознание, упал, получив по голове удар тупым, но несомненно тяжёлым предметом.
* * *
Очнулся Владилен Васильевич от сильной головной боли и резкого запаха сигаретного дыма. Сам он не курил и не мог сразу понять, от чего его больше подташнивает от головной боли или от мерзкого запаха дешёвого табака. Затем он обнаружил, что крепко привязан к массивному стулу, стоящему посреди номера гостиницы, а рот у него заткнут какой-то тряпкой, заменяющей кляп. Приподняв голову, он обнаружил в номере трёх типов, которые рассматривали его с нездоровым любопытством. Двое из них были обыкновенными провинциальными отморозками солидных габаритов, явно не понаслышке знакомые или с классической борьбой, или проводящие всё своё свободное время в спортзале, упорно качая мышцы. А вот третий тип явно выбивался из общей картины и при взгляде на него Владилен Васильевич затосковал. Болезненно худой, с сальными волосами, тонкими безвольными губами, и вытянутым хрящеватым носом, тот производил впечатление неприятное, и первым чувством, которое возникало при виде этого индивидуума, было ощущение брезгливости.
Но Владилен Васильевич был эмпатом и поэтому чувствовал также исходящие от красавчика волны звериной злобы и смертельной угрозы. И к сожалению, Владислав Васильевич не ошибался. Этим типом был глубоко неуважаемый в уголовных кругах руководитель шайки отъявленных отморозков, погоняло которого было столь же отвратительным, как и он сам. Глиста — это такая кликуха, что не позавидуешь и врагу. Два его спутника имели клички, гораздо более уважаемые среди братков: Гиббон и Кабан. Их владельцы считали, что их погоняла добавляли им крутости, и очень удивились бы, если узнали, что столь звучные сравнения скорее выражают пренебрежение к их обладателям. Но в силу ограниченности своего интеллекта понять это было им не дано. Однако физические кондиции их вызывали невольное уважение и страх.
Спрашивается, почему они и ещё несколько таких же мощных и крутых ребят подчинялись такому задохлику, как Глиста. Причин было несколько. В уголовной среде не всегда всё решает грубая физическая сила, иногда большим уважением пользуются люди отчаянные и ни в грош не ставящие как чужую, так и свою жизнь. Глиста был типом отчаянным и притом отъявленным психопатом, человеком без тормозов и к тому же злобным и мстительным. Кроме того, рано поняв, что с его субтильным телосложением в драке ему ничего не светит, он, ещё будучи пацаном, не расставался с разными режущими и колющими предметами. Сначала длинный гвоздь, зазубренная крышка консервной банки, розочка от бутылки, затем ножи, опасная бритва, шило, пиковина. Он постоянно упражнялся с подручными предметами, затем перенимал опыт у мелкоуголовной шпаны, а затем и у опытных сидельцев. И самое главное, он никогда не колебался, чтобы пустить оружие в ход. Со временем он приобрёл заметное мастерство во владении различными смертоносными железками. Возможно, какой-нибудь спецназовец или мастер рукопашного боя вполне успешно мог бы разобраться с отморозком, но большинство братков, несмотря на свои угрожающие габариты, такими умениями не обладали. Никому из них не хотелось оказаться насаженным на перо злобного психопата и поэтому, когда Глиста останавливал на ком-нибудь взгляд своих снулых рыбьих глаз, то человек замирал, не зная, чего ждать в следующую минуту от этого непредсказуемого недоноска.
