и освобождаясь от моих объятий.
«Так, — подумал я. — Здесь придется поработать.»
«Совесть поимей», — вставил внутренний голос.
«Заткнись, пожалуйста. Это, между прочим, моя жена.»
Внутренний голос заткнулся.
— Сейчас начну тебя раздевать, — сообщил я Люське.
Та охнула, вырвалась и спряталась за стул.
— Ты порнуху когда-нибудь видела? — спросил я, усаживаясь на второй стул.
— А что это такое?
— Ну, такие запретные картинки.
По тому, как вскинулась жена, я понял: видела.
— Видела, — призналась она. — Мы с Ликой Венюковой разглядывали. Только не говори маман.
— Вот сделаем то же самое.
— Снова? — спросила Люська.
Я озадачился.
— А мы это уже делали?
— В карете. А потом за столом, когда кричали горько.
— Нет, — сказал я решительно. — Такие вещи за столом обычно не делают. На столе иногда бывает, но не за столом. А то, что ты видела, это вовсе не запретные картинки.
Теперь уже озадачилась Люська.
— Разве?
Я достал из кармана айфон и полез в браузер.
— У тебя такой необычный наладонник, — сказала Люська, подходя поближе.
— Последняя модель, — похвастался я. — Сюда, — сказал я, вспомнив, где нахожусь, — такие еще не завезли. Жди.
Я залез в браузер и принялся искать порнуху. Никаких проблем с порнухой в 1812 году не имелось: соответствующий сайт быстро отыскался. В первом попавшемся ролике два конюха жарили герцогиню, перекинув ее животом через перекладину. Рядом, при виде пикантного зрелища, всхрапывали лошади.
— Смотри, — протянул я айфон жене.
Люська взглянула и остекленела, как царевна в хрустальном гробу.
— Что это? — прошептала она, кивая.
— Где? А, это? Это пенис, — сообщил я уверенно.
Взгляд жены спустился до моих штанов.
— Да-да, — продолжал я. — У меня тоже такой есть. Хочешь, покажу?
Люська зарделась и отскочила за стул.
— Ладно, не бойся, не все сразу, — сказал я. — Ты выглядишь взволнованной, любимая. Давай определим, насколько.
Я вытащил из кармана эмоушер и протянул Люське:
— Надень на запястье.
Она послушно надела, выдавая тем самым свою любопытную женскую натуру. Впрочем, никто и не сомневался в ее женской натуре, хотя до победы было еще далеко.
— Гляди сюда.
Конюхи поставили графиню на колени, поворачивая измазанным ртом то в одну, то в другую сторону.
Я запустил софтину для эмоушера. Язычок пламени трепетал на восьмом делении.
— Видишь, ты взволнована! — сказал я. — Это показатель твоего эмоционального состояния.
Люська закивала.
— А когда ты разденешься, показатель скакнет к пределу. Представляешь, что ты почувствуешь?
— Когда я ложусь спать, то ничего не чувствую, кроме того, что спать хочется, — сказала Люська. — Никакого волнения. За исключением прошлой ночи, когда я волновалась перед венчанием.
— Давай попробуем.
— Все равно пора спать, — сказала жена, покраснев. — Сейчас я позову горничную.
— Зачем?
— Чтобы она меня раздела.
— Я могу тебя раздеть.
— Нет! Нет! Я хочу, чтобы меня раздела горничная! — вскрикнула жена.
«Напрашивается на тройничок», — предположил внутренний голос.
«А неплохо бы, — подумал я в ответ. — Надеюсь, горничная, окажется опытной девахой.»
Люська зазвонила в колокольчик. Вошла прислуга, в скромном сером платье.
— Натали, раздень меня, пожалуйста, — сказала Люська, покраснев.
Горничная сделала шаг в направлении к Люське, но так вскрикнула и отстранилась:
— Нет, нет! Я не могу раздеваться в присутствии мужчины! Это так страшно.
— Да что вы, барыня, — сказала горничная. — Чего тут страшного? Вот смотрите…
Горничная быстро сняла платье, по которым оказались скромные серые панталоны. Потом сняла и панталоны.
— Видите, — сказала горничная, — и ничего тут нету страшного. Вечно вы, барыня, выдумываете.
Люська затихла, подпустив горничную к себе. Та принялась расстегивать на свадебном Люськином платье крючочки. Вместе, хотя с большим трудом, мы освободили жену от платья. Без платья Люська оказалась не менее очаровательна, чем в нем.
— Снимай с нее все остальное, — приказал я, кивая на Люську.
Горничная принялась стаскивать с Люськи нижнее белье.
Через минуту передо мной предстали две обнаженные женщины. Они обе были хороши. Люська смущенно белела своим нетронутым телом, простирая ко мне тонкие руки, тогда как горничная, прижав руки к бедрам, замерла в ожидании последующих приказов. Если Люська находилась как бы в прострации, то горничная, напротив, была спокойна и сосредоточена. Лобок Люськи был тщательно выбрит на модный французский манер, тогда как лобок горничной зарос густой естественной растительностью. Соски Люськи были небольшими и выступающими, а соски Натали — достаточно большими и плоскими. Я начинал чувствовать возбуждение, хотя и не знал, которой из женщин отдать предпочтение.
«Ша, Андрюха, — сказал внутренний голос. — Помни, теперь у тебя имеются супружеские обязанности.»
И то верно.
— Теперь разденьте меня, — приказал я женщинам. И, видя, как содрогнулась и затрепетала Люська, добавил. — Я тоже ложусь спать.
Натали принялась меня раздевать, а Люська — мешаться, смущаясь каждый раз, когда Натали снимала с меня новый предмет одежды. Когда я остался совсем без одежды, Люська вскрикнула и закрыла пунцовое лицо руками.
— Ну что ты, любимая, — сказал я, нежно обнимая ее и притягивая к себе. — Ты только что смотрела со мной запретные картинки. Ты видела, что конюхи делали с графиней. Давай попробуем то же самое. Мы же теперь муж и жена.
Я попытался раздвинуть жене ноги. Люська вскрикнула и сжала ноги плотней.
— Ложись на кроватку, тебе будет удобно, — попросил я.
Люська легла на кровать и тут же юркнула под одеяло.
— Нет-нет, — сказал я, вытаскивая ее из-под одеяла. — Ложись на спинку.
Люська легла на спину, но ее ноги при этом оставались сомкнутыми, как на запор.
«Беда с этими девственницами!» — заметил внутренний голос.
Я понимающе вздохнул.
— Натали, покажи невесте, как нужно ложиться, — приказал я горничной.
Натали немедленно пристроилась, рядом с Люськой, на спину, после чего прижала колени к животу и развела ноги по сторонам.
— Сделай так же, — сказал я жене.
Та испуганно замотала головой.
— Да сделайте, барыня, ничего страшного не случится, — посоветовала горничная.
Люська на секунду раздвинула ноги, но, когда я сделал движение в ее направлении, немедленно сдвинула обратно.
— Ну смотри же, ничего страшного.
Я вставил горничной до упора, ухватил ее левой рукой за грудь, тогда как правой рукой приподнял голову Люськи, чтобы она могла видеть.
— Видишь, ничего страшного.
С такими словами я принялся долбить горничную, одновременно признаваясь в любви своей жене.
— Я полюбил тебя с первого взгляда, ты знаешь, — говорил я Люське. — Как только увидел в церкви. И ни секунды не сомневался в своем выборе. Да, я похитил тебя из-под венца, отбил у барона Енадарова, но я был в своем праве. Потому что испытываю необоримый зов сердца. Я люблю тебя, Люси, поэтому решился стать твоим мужем. Раздвинь же ноги, не вынуждай меня сделать это силой. У тебя
