вам, нурманам, отдадим!
— Так ты не только безымянный, но еще и глухой! — засмеялась Заря. — И тупой вдобавок. Вы ж в Новый Город идете? А там как раз нурманы и обосновались. Скульд-ярл взял город!
— Ох беда!
— Да врет она!
— А если не врет?
— Теперь как же? Там же родня моя!
— У всех родня!
— Да брешет девка!
— А если…
— А ну тихо! — рыкнул старший. — Откуда знаешь, что Новгород взят?
— Мы в Рюриковом городке ночевали. К Синку гонец прибежал, — пояснила Заря.
— И что же, вот так и сказал: взяли город?
Сколько скепсиса в голосе.
Ладно, пора и мне включиться.
— Скульд пришел на четырнадцати кораблях! — Я встал рядом с Зарей. — Четырнадцать больших драккаров! И в каждом под сотню нурманов!
— И что с того? У Новгорода стены крепкие!
— Крепкие! Только у вас в городе теперь Водимиров воевода главенствует. Он их всех впустил! По сговору, не иначе!
В расшивах опять загалдели.
— Я вам не враг, ватажники! Захотел бы ограбить, уже ограбил бы. Я вас предупредить хотел. И предупредил. Дальше сами решайте.
Загалдели еще громче.
— Ульф, — пихнул меня в бок Свартхёвди, — неужели ты их отпустишь? Там же одних мехов на сотни марок!
— Уймись, — отмахнулся я. — Это у франков или англов — сотни. Здесь подешевле. Не мешай. Я знаю, что делаю. Ты! — Я указал на пегобородого здоровяка. — Поднимайся к нам. Поговорим.
— Не ходи к ним, Станята! — пискнул женский голос. — Погубят тебя нурманы!
— Убить меня они и сейчас могут, — рассудительно ответил тот. И уже нам: — Кидайте веревку!
Ухватив конец, Станята в одиночку (могуч) подтянул расшиву к драккару, взобрался на борт лодки, откуда совместными усилиями Хавура Младшего и братьев Крумисонов его увесистую тушку втащили на «Клык Фреки».
И впрямь кузнец. Борода короче должного и местами курчавится очень характерно. Такое только от жара бывает.
Я встал напротив и глядел в упор, пока ватажник не склонил голову. После чего снизошел до приветствия:
— Я — Белый Волк, ярл данов и князь кирьялов. Слыхал обо мне?
— Тот самый, что свеев побил?
Надо же. В курсе.
— Тот самый.
Приятно, когда слава о тебе расходится. Причем добрая слава. Станята заметно расслабился.
— Мой брат Свартхёвди и сын Виги. Жену мою ты уже знаешь. Скажи мне, Станята, что делать будешь? Обратно пойдешь?
Мотнул головой:
— Новый Город точно взят?
— Так мне сказали. И я думаю: это правда. Я знаю Скульда-ярла. Его воины не хуже моих.
Станята поглядел на обступивших нас бойцов, поразмыслил и решил:
— В Ладогу, может?
— Четырнадцать кораблей, — напомнил я. — Переймут. Иди-ка лучше обратно.
— А товар как же?
Я пожал плечами:
— Осенью опять придешь. Может, уже и уйдут нурманы. Хотя могут и остаться.
Помрачнел. Понимаю. Та еще перспективка.
— Ладно, — сказал я, — помогу тебе. Вижу, что нужда у тебя. Железо нужно? В слитках? В изделиях? Посуда хорошая есть. Ткань. Глянь туда, — я показал на вставшие в отдалении кнорры, мои и Кольгримовы. — Там много добра всякого. Поменяемся?
— Ну… — Станята замялся. С чего бы, интересно? Это ж отличное предложение.
Оказалось, есть причина.
— У нас с купцом Дорожем ряд, — признался ватажник. — Пока долг не отдадим, товар только ему.
— И цену, небось, занижает Дорож?
— Не без того.
— А велик ли долг?
— Четырнадцать гривен с четвертью.
Больше пяти кило серебра. Изрядно по здешним меркам. Но не по моим.
— Дам, — пообещал я. — За пушнину. Как у тебя товар, годный?
— А как же иначе! — Станята даже обиделся слегка. — Лучший товар! Куница, горностай, соболь, лиса черная и голубая! Выделка лучшая! Хоть каждую обнюхай, нигде гнили не учуешь!
— Верю, верю, — успокоил я ватажника.
Надо же. И песец имеется. Откуда, интересно?
— Скидку мне сделаешь от новгородского рынка? Скажем, треть? Всяко больше, чем этот Дорож вам дал бы.
— Ну…
— Ладно, четверть, — великодушно уступил я. Хорошо быть добрым, когда цены здесь и там различаются на порядок.
Но сам я этим заниматься не буду. На то у меня нынче жена имеется. Торговаться она умеет, цены здешние знает, справится.
— Заренка, забирай у них все, — сказал я по-скандинавски. — И выдай для начала им серебром, чтоб долг купцу сразу отдать могли. Если выжил Дорож этот, ему пригодится. И Кольгрима тоже не забудь. Он нам почти родич.
— Уж не забуду, — пообещала Заря.
— Вот и ладно! Оспак! Дай знак всем, чтобы к берегу шли. И место выбери поудобней.
Такой торг — это надолго. Можем и до вечера провозиться. Вернее, они провозятся. Я-то на приколе стоять не собираюсь. У меня другой план: навестить моего «как бы союзника» и самому поглядеть, много ли он успел накуролесить в официальной столице Рюрика.
— Я узнал! — радостно сообщил мне Скульд. — Этот князь Рюрик вовсе не князь. Это Хрёрек-конунг.
Выглядел ярл очень мужественно. По местным понятиям. Кольчуга, наброшенная прямо на рубаху, аж две золотые цепи на грязной шее. Борода веником, грива нечесаных волос частично заплетена в косы, зафиксированные золотыми спиральками. Настоящий вождь, одним словом.
«И какая же гадина тебе сообщила о Рюрике?» — подумал я, постаравшись, чтобы мои мысли нельзя было прочитать по лицу.
Мы с ярлом уединились в дальнем углу трапезной новгородского детинца, захваченного данами. Детинцом захватчики не ограничились, выпотрошив с десяток дворов побогаче. Пострадавших было много, добычи еще больше, а вот убитых всего лишь человек сто. «Всего лишь», потому что обычно викинги в захваченных городах свою кровожадную натуру не сдерживали. А уж если берсерки…
Берсерков Скульд, стоит отдать ему должное, спускать с поводка не стал. Незачем оказалось. Невеликий гарнизон детинца сдался полным составом во главе с воеводой-наместником. Собственно, новгородскую гвардию лишили руководства, разом захватив их главу, тысяцкого Любора, и всех четырех сотников. Что оказалось не так уж сложно, поскольку сотники были сыновьями и племянниками оного тысяцкого. А когда примерно через час после «нурманского бунта» старшины двух концов попытались собрать вече, то узрели вечевую площадь, заблокированную нурманскими железными шеренгами. И услышали не призыв к битве, а увещевания княжьего наместника прямо противоположного направления.
В этом я Турбоя понимал. Окажись моя семья в заложниках, я бы, скорее всего, поступил так же. Вот только я бы уж точно не стал сливать своего князя потенциальным врагам. А он — слил. Потому что это Турбой, сволочь, опознал по описанию в лучшем драккаре Рюрика пресловутого «Слейпнира пенногривого». А потом и самого Рюрика «расколол», сообщив, что раньше его звали совсем не Рюрик. Вот о чем думал хитроумный князь, когда ставил на такой пост Водимирова прихвостня?
Одно хорошо: на меня тень «укрывателя» не пала. Скульд видел, что мы с Турбоем далеко не друзья, а поскольку для него Турбой был человеком Хрёрека, то я по определению оказывался в другом лагере. О том, что когда-то я был хирдманом Сокола, Скульд не знал. Зато знал Турбой. Скульд использовал его, но не убил. Посадил под замок. Счел, что тот может еще пригодиться. И это было плохо, потому что длинный язык бывшего Водимирова воеводы выболтал далеко не все. И если Сутулый решит держать Турбоя при себе, то последний непременно разболтает о моем общении
