ловушка. Повод заставить вас уйти из безопасного поезда».
Ну само собой. Только мне было интересно, кто за всем этим стоял. Цесаревна утверждала, что о моем происхождении никто не знал. Что Бринским после их спешного «обрусевания» даже придумали отдельную легенду. Значит, это было не совсем так? Кто-то все же знал?
Что еще могло быть?
Выкуп. Дакия — место неспокойное. Страна была создана искусственно как буфер между Россией, Австро-Венгрией, Сербией и Новой Византией. И нравы здесь царили весьма своеобразные. Конституционная монархия была сильно ограничена. По сути, король не решал ничего, а просто был красивой куклой для праздников. А вот в парламенте рубились не на шутку партии, за каждой из которых стояла одна из империй. И потому никакого порядка толком не было. Если еще прибавить то, что и состав у Дакии был, мягко говоря, многонациональный, то и бытовых конфликтов избежать не удавалось.
Короче, не самое приятное место на земле. Но раньше оно было привлекательно тем, что не выдавало преступников — такой вот парадокс. Так что и похищения богатеев здесь нет-нет да имели место. Сейчас эту лавочку, судя по бумажке в руке жандарма, прикрыли.
«Давайте им подыграем», — предложил я. — «Выслушаем, какой повод для задержания они придумали. Отправимся с ними. А дальше посмотрим».
Столыпин сверкнул глазами.
«Ни за что! Это риск!»
«А что вы предлагаете? Я все же хочу знать, нелепая это случайность или чей-то план. И если это и правда план, то вам бы тоже было неплохо выяснить эти новые вводные и попросить цесаревну ударить кого надо по башке».
Столыпин не успел ответить, как я отстранил его и вышел к жандармам.
— У меня нет ни малейшего желания портить свою репутацию перед уважаемыми властями Австро-Венгерской империи, — я проговорил это так сладко, что чуть сам не подавился. — К тому же у меня остались самые приятные воспоминания о вашей стране. И, разумеется, я готов сотрудничать. Однако мне будет гораздо проще это сделать, знай я повод, что послужил причиной нашей встречи.
А все-таки умел я чесать языком, когда мог! Батин коллега из Штаба, кстати, давно эту особенность за мной заметил. Может потому и зазывал к себе? Длинным языком лизать задницы вышестоящих удобнее…
Казалось, жандарм немного успокоился. Может, он ожидал, что я начну играть мускулами, а то и вовсе шмальну даром. А тут такой лапочка — никакого развлечения, да? Вот и пригодился мой талант.
Ничего, еще поиграем. Мне и правда стало интересно, на кой ляд князь Бринский сдался австриякам.
— Эмм… За вашим сиятельством числится целый ворох нарушений. Неуплата парковки, несколько штрафов за превышение скорости, нарушение режима тишины в жилом квартале, участие в пьяной драке со студентами Венской консерватории…
Я насмешливо приподнял брови.
— И все? Ради этого стоило останавливать целый поезд, да еще и в Дакии?
— Боюсь, не все, ваше сиятельство, — жандарм ну прямо упивался моментом. Это ж насколько нужно влачить жалкое существование, чтобы годами ждать такого момента, чтобы… Что? Наконец-то ощутить власть над власть имущим?
Я начинал терять терпение.
— Продолжайте.
— Ордер на ваше задержание выдан императорской канцелярией. Вам надлежит прибыть в Вену на заседание Дворянского суда, на котором будет рассматриваться дело о поругании чести и достоинства Элеоноры фон Герберштейн, младшей дочери графа Людвига фон Герберштейна.
Кого?!
— Должно быть, это какая-то ошибка, — ответил я, стараясь скрыть раздражение. — Не уверен, что мы знакомы с этой, без сомнения, достойной женщиной.
Так, Коля, напряги память. Может, цесаревна случайно тебе что-то стерла? Что это за Элеонора такая?
— Однако фройляйн Герберштейн утверждает иное. Ее отец намеревался устроить помолвку дочери с одним из австрийских баронов, однако девушка утверждает, что три года назад во время вашей поездки в Вену вы познакомились с ней и, после совместно проведенного времени обещали на ней жениться. По нашим, имперским, законам такой шаг приравнивается к помолвке, ибо слово князя приравнено к слову герцога. И это слово аристократа.
Столыпин уставился на меня испепеляющим взглядом, а я, признаюсь, впервые немного растерялся. Даже обладание строптивой силой и волшебство Осколка не вызвали у меня такой озадаченности.
— Мне нужно побеседовать с князем наедине, — тут же отчеканил Столыпин. — Как его юридический представитель, я имею на это право.
И, не дожидаясь ответа, он вытолкал их из купе и захлопнул дверь. Над нашими головами тут же возник непроницаемый купол.
— Какого черта мы не знали об этой истории?! — набросился он на меня громким шепотом. — Вы в своем уме умалчивать о таких приключениях?
— Да не знаю я никакой Элеоноры! — рявкнул я. — Все перерыл в воспоминаниях — не представляли меня герцогу и его дочерям! Хотя постойте…
Кажется, я наконец-то сложил картинку. Твою мааааааман…
Было! И правда ведь — было.
Мы, точнее, первый Коля, с приятелями-однокурсниками ходил в оперу. Быть в Вене и пропустить такое мероприятие — для аристократа самоубийство. Там блистало много австрийской знати, но, поскольку визит был частный, а постановка — регулярной, но нужды представляться официально не было.
Важно то, то спустя пару дней, когда мы отдыхали уже в куда менее формальной обстановке, захотелось студентам познакомиться с местными девицами. Пошли в какой-то невероятно пафосный не то клуб, не то ресторан. Там я, точнее, первый Коля, познакомился с симпатичной юной девицей. Познакомился с коротким, но ярким продолжением.
Только вот девица представилась не Элеонорой фон Герберштейн, а просто Норой Герберт. Говорила, училась на художницу в местной академии, а в клуб пришла отдыхать с подружками. Тогда первого Колю не смутило то, что простая студентка могла себе позволить отдых в столь пафосном месте. Она, кстати, и правда хорошо рисовала — привлекла «мое» внимание тем, что буквально несколькими росчерками изобразила мой портрет на салфетке мокрой трубочкой от коктейля…
Она была не единственной «моей» спутницей за те каникулы, и все же только эта псевдохудожница приходила на ум. Псевдоним уж больно созвучный. Да кто ж знал…
— Проклятье, — вздохнул Столыпин, когда я выложил ему все, что удалось вспомнить.
А еще у нее были потрясающе красивые ноги и аккуратная грудь, но об этих воспоминаниях я умолчал.
— Клянусь, не знал! Вот вам крест!
— Да верю… Так, если девушка не назвала вам своего настоящего имени и намеренно утаила свою личность, да еще и воспользовалась вашей, скажем так, излишней раскрепощенностью, вызванной алкоголем… Что ж, у нас есть все шансы очистить ваше имя. Дело можно развалить.
— Ага, только для этого придется заехать в Вену, — я покачал головой. — Нет, сейчас я этим заниматься не готов. Нас
