помешаю? – он замешкался на пороге.
– О. Привет, Даниэль, – грустно обрадовалась Дора. – Выпьешь со мной?
У Максима было правило: не пить два дня подряд, и он отказал бы сейчас кому угодно, только не Доре, при виде которой у него мгновенно пересохло во рту.
Они выпили по «Маргарите». Она была явно не расположена говорить… Чтобы скрыть неловкость, он предложил партию на биллиарде.
Из-за тренировок в триггерном состоянии его игровые рефлексы и представления об игре заметно улучшились, но всё равно не настолько, чтобы раскатать партию с одного ки́я, поэтому, скорее всего, от волнения он закатил свояка, разбивая пирамиду.
– Мы же договаривались – без чипа, – обиделась мулатка.
– За кого ты меня принимаешь? Договаривались, значит, договаривались, – и забил второй шар.
Первую партию Дора проиграла. Это её заметно разозлило и отвлекло от грустных мыслей. Она оживилась и с азартом отыгралась во второй.
Третью, решающую, партию решили играть только ударами по битку, а не любым любого. Партия затянулась.
Пока Дора ходила вокруг стола, выбирая шар для удара, Малыш спросил:
– Могу я посоветоваться с тобой, как со старшим товарищем?
Без того смуглое лицо потемнело ещё больше. Она сделала вид, что замахивается на него кием.
– Сейчас как тресну, и посмотрим тогда, кто тут «старший»!
– Стой! – деланно испугался он. – Я не то имел в виду. Я хотел сказать с «более опытным».
– Понятно. У меня ж опыта, конечно, больше… Валяй. Спрашивай.
Она нагнулась к столу и принялась прицеливаться, дёргая кием вперёд-назад. Малыш невольно залюбовался видом, который открылся ему в вырезе её блузки.
– Я вчера с типом одним познакомился… Он оказался агентом конкурирующей организации. Так вот всё то, о чём он говорил, мне очень понравилось. Да и сам он…
Она ударила, и шар с треском залетел в лузу.
– Оп-па! Да ты у нас нетривиальной гендерной самоидентификации?
– Да нет! Что ты?! – возмутился Малыш. – Не в этом дело… Карлсон. Вы. Ничего не объясняете. А он очень убедителен и крайне заинтересован в том, чтобы его поняли. Если дело так и дальше пойдёт, то в один прекрасный момент я встану перед выбором: а почему я должен быть стажёром вашей организации, а не конкурирующей… Понимаешь, о чём я?
Она немного подумала, то ли над его словами, то ли о следующем шаре. Обошла стол и снова наклонилась. На этот раз к Малышу она оказалась повёрнута стороной противоположной.
– Я-то понимаю… но не совсем понимаю, почему ты решил именно мне об этом рассказать? Я вроде поводов не давала со мной откровенничать…
«Да потому, что мне гораздо проще сказать это, глядя на твою попку, а не в глаза Карлсону», – усмехнулся про себя Малыш.
Она попыталась сыграть чужого, стоящего под очень острым углом. Шар в лузу не зашёл, но и не подставился, прижался к губе лузы и «запер» её. Удобных позиций для удара на столе не осталось.
– …но ты абсолютно верно угадал человека, с которым можешь быть откровенным.
Дора с довольным видом осмотрела своё «произведение» на столе, подошла к стойке и глотнула из своего бокала.
– Ты говоришь лишнее, но я никому не расскажу об этом разговоре. Положи кий, иди сюда. Налей себе и послушай меня внимательно.
Малыш повиновался. Они чокнулись.
– Послушай, Малыш, умудрённую опытом женщину. Поменять сторону не так-то просто… Поясню на отвлечённом примере. Ты в бога веришь?
– Нет.
– Чёрт. Какая досада… Ну давай тогда представим, что ты таки веришь в бога. С детства. В какого бога ты бы верил: Аллаха, Иисуса или, может быть, в Будду, или ещё в кого?
– Наверное, в Будду, – Малыш неуверенно почесал бровь.
– Почему в Будду? – удивилась мулатка. – Что ты про него знаешь?
– Ну… Он прикольный. Ему всё пофиг.
– Всё?
– Ваще всё.
– Да нет… Это всё, что ты о нём знаешь?
– Он царевич был. Этот… Шакья… как его?.. Муни! О! – обрадовался он ясности своей памяти.
– То есть по-твоему это имя и фамилия?
– Ну да…
– Понятно. Всё? Или ещё пару фактов?
– Пожалуй, всё… – смутился он.
– Слушай, а давай лучше так: ты бы в Христа верил, беседер? Я думаю, ты о нём побольше знаешь.
– Ну давай, – не стал ломаться Малыш.
– Не надо усложнять. Люди обычно верят в бога, в которого принято верить в их стране… Родился в России – христианин, в Камбодже – буддист. Так проще… Итак. Ты православный христианин. Ходишь в церковь по воскресеньям, делаешь пожертвования, свечки ставишь, Библию читаешь… И тут в городе появляется какой-нибудь мулла из Узбекистана и увлекает тебя верой в Аллаха. Представил?
Малыш кивнул. Он веселился в душе, пытаясь угадать, куда клонит Дора, и был очень покладист.
– Теперь давай представим себе чувства православного батюшки в этой ситуации, который тебя крестил, исповедовал, благословлял… Как ты думаешь, будет ли ему приятно твоё вероотступничество? Переход, так сказать, в конкурирующую организацию.
– Думаю, нет.
– А это – священнослужитель. Работа которого, кроме того, чтобы размахивать кадилом, предостерегать от насилия и убийства. Поэтому он ничего тебе не сделает. Максимум – предаст анафеме, и то в душе, сгоряча, а потом ещё будет молиться о возвращении блудного сына в лоно истинной веры. А что в подобной ситуации предпримет командир военизированного подразделения, одной из функций которого является физическое устранение агентов конкурирующей организации? Да-да, убийства в том числе. А как ты думал? Тебя самого чуть не убили. Если на это способны наши конкуренты, как ты думаешь, на что способны мы, если до сих пор живы? Поверь мне, Малыш, Карлсон очень обидится…
Через три дня Бронфельд и Амир зашли за Даниэлем в «Русскую книгу» перед закрытием. Писатель притащил очередной роман – на этот раз психологический триллер под оригинальным названием «Над пропастью во лжи». Сам поставил выставочный экземпляр на свою полку, а остальные девять по-хозяйски отнёс на склад, где ему уже был отведён отдельный стеллаж.
Амир походил между книжных полок и поинтересовался, нет ли чего-нибудь по-арабски. Малыш не понял, была ли это шутка – лицо араба ничего не выражало.
– Разве что кофе, – предложил он и отвёл гостя в подсобку, где стоял аппарат, который из капсул мог выгнать любой кофейный напиток.
Араб скептически оглядел прибор.
– Спасибо, Даниэль. Ты иди, занимайся своими делами. Скажи только, у вас есть чайник и молотый кофе? Я себе сам грязь сделаю.
– Грязь? – Малыш подумал, что ослышался.
– Это кофе, заваренный прямо в чашке. Всё лучше, чем порошок из аппарата.
Они вышли на улицу, и через несколько шагов
