Японское море.
22 июля 1905 года по старому календарю. Суббота.
5:12 по местному времени.
Фёдор добавил в кольцо частиц. Теперь их четыре, как было у моего отца.
Работает всё, как по маслу, со связью через столько эрения Медведь тянет силу из меня очень бережно. И будто читает мои мысли, слушаясь намного быстрее. Радует и то, что на восстановление ушло не так много, как ожидал. И всё благодаря заботе моего единомышленника.
Лечу на всех парах уверенно, знаю, куда меня несёт и чего примерно ожидать. Бухта Рудная — теперь мой ориентир, долетаю до неё и поворачиваю на восток. Чтобы не смущать жителей, набираю высоту. Но не могу взлететь выше облаков, иначе не увижу местности.
По ощущениям я каких–то километров до берега японского острова не долетел, когда на радаре показались точки, стремительно приближающиеся с востока.
Они явно ждали меня.
Три голубые «птицы» с размахом крыльев метров в пятнадцать и устрашающими двойными клювами боевым звеном рванули навстречу, ускорившись!
Сердце задолбило мощно, в груди загорелась свирепость хищника. Потому что я уже представил, как кромсаю их и вырываю сердца.
Снижаюсь к воде, дабы вести бой поближе к поверхности. Ибо не исключаю, что могут отказать движки. И лучше будет падать с небольшой высоты, нежели разбиться в мехаре самой дурацкой смертью, какая может быть у гвардейца. Монстры солидарные со мной тоже снижаются, вероятно решив, что я собрался миновать их.
Море неспокойное, перекатываются крупные волны. Снова над Японией пасмурное небо.
Делаю вираж, уходя в сторону с линии их атаки, чтобы нарушить строй. И монстры разлетаются уже не согласованно, устремляясь за мной, кто как умеет. Пользуясь преимуществом в манёвренности, выбираю отдельно отбившуюся тварь и рвусь к ней навстречу. «Птица» явно обрадовалась и замахала крыльями активнее, будто посчитала, что добыча достанется ей вперёд собратьев.
Перед самым сближением меняю вектор тяги и поддаю сразу мощно! Получается, что будто подпрыгиваю в воздухе, оказываясь выше. Берегу лезвие от встречи с костяшками, поэтому немного помедлив, выбрасываю клинок вниз и полосую по мягкой части крыла, которое частично отделяется, оставаясь висеть только лишь на костном основании. Так уже полетать не выходит, и тварь пикирует в воду.
Вторая не заставляет себя долго ждать, стремится догнать. Слышу даже, как щёлкают жадно её клювы у самого затылка. Притормаживаю резко, уходя вниз и выбрасываю сразу два клинка над головой! Первый удар выходит сильным, сотрясая меня, ибо напарываюсь на броню, но держу руки твёрдо, отчего дальше лезвия проходят, как по маслу, вспарывая тварь, проносящуюся сверху.
Вижу, как она пытается ещё лететь, машет отчаянно крыльями, пока из неё валятся внутренности с осколками и дождём хлещет розовая кровь, окропляя синее море.
Третий оргалид уже не лезет так рьяно, и, кажется, что он готов к моим выкрутасам. Захожу на него сам! И гад принимает вертикальное положение, не давая мне манёвра ни вниз, ни вверх. Ухожу резко вправо, наслаждаясь быстротой выполнения моих команд мехаром! Монстр сжимает к корпусу крыло, чтобы меня зажать. Но я успеваю сложить крылья, чтобы не сломались и полосую клинком, выбросив его в сторону.
Эффект вышел небольшой, но что–то я там зацепил, заставив оргалида неуклюже разворачиваться за мной. Быстрой сменой векторов и резкой подачей тяги я обескураживаю гада, делая неестественный манёвр в воздухе, совершенно не аэродинамический. И оказываюсь на его спине!
Один клинок вгоняю прямо в шею без всяких церемоний. А вторым ударом сбоку срубаю башку. Выходит, будто ножницами состригаю.
Туша встречается с водой слишком быстро, и я чуть вместе с ней не погружаюсь, успевая оттолкнуться в самый последний момент!
Взмываю в воздух, готовясь принять ещё тварей. Клинки целы, крылья тоже. Я собой доволен. Но на радаре тишина. Осматриваюсь.
В трёх местах из–под воды бурлит. Надо бы дальше лететь. Да знаю, что две твари сумеют восстановиться. И рано или поздно окажутся у наших берегов. Каждая убьёт по взводу казаков, повредит несколько орудий на броненосце или собьёт дирижабль. Каждая лишит кого–то жизни и нанесёт урон нашей обороне в угоду японского флота.
И даже если будет убита на подлёте, много снарядов уйдёт, чтобы её прикончить.
Шансов оставлять нельзя. С этой мыслью я ныряю в неспокойное море в район падения твари с повреждённым крылом! И вижу, что она уже отчаянно гребёт наверх, при этом вокруг неё бурлит вода, будто кипит вся шкура. С чего бы это?
С опаской приближаюсь. А она словно и не видит меня вовсе. Метра за три до поверхности вгоняю клинок прямо со стороны холки!
Забурлила вода ещё хлеще, ничего не видно. Зарыпалась тварь, забившись, как рыбёшка. Крылом мощными по броне долбанула так, что мехар отлетел.
А я осознал, что тот ещё баран. Чуть крыло не поломалось из–за такой халатности. А с ним и турбина.
Но удар пришёлся по шее хороший, оргалид быстро затих и стал снова погружаться в воду. Поспешил к нему и прямо в воде дорубил шею.
Надо признать, очень тяжело двигать руками в воде, в два раза больше сил уходит, но я справился. Второго оргалида искать долго не пришлось, от него столько пузырей, что за километр будет видно. Поддал тяги на движки, чтобы быстрее его достать, но перестарался. Гадёныш тяжело гребёт, еле–еле. Кажется, что даже на месте стоит на глубине десяти метров.
Такая же реакция на меня. Сначала не увидел, а когда я его пронзил, забился отчаянно. Но быстро затих. Пока вместе с ним погружаюсь, отгрызаю башку, чтоб наверняка.
Дна не видно! Чёрное всё внизу, аж страшно. Это мне не заливы наши. Здесь глубина метров двести, если не больше. И выдержит ли броня давление воды — это ещё вопрос.
Из–за трёх кристаллов нырять с риском подохнуть ещё более нелепой смертью, нежели разбиться, чур меня.
Вырвался на поверхность и пошёл уже на малой высоте. Вскоре показался высокий скалистый берег. Надеюсь, что Хоккайдо. Места незнакомые, леса немного, преимущественно луга, вдалеке можно рассмотреть вершины гор, пробивающиеся через дымку.
Похоже, я ушёл на этот раз южнее или севернее.
