Даже если бы я хотел его о чем-то спросить, то не посмел бы нарушить молчание первым. До сих пор я знал только двух магов, сила которых была ощутима в их присутствии. Сила Дамблдора могла быть сокрушительной, но ее пассивное проявление оказывало успокаивающий эффект, который я не раз испытывал на себе в его кабинете. Сила Волдеморта походила на сжатую пружину, притаившуюся змею, в любой момент готовую распрямиться и уничтожить противника одним касанием. Сила, которую я чувствовал сейчас, казалась укрощенной стихией, сдерживаемой лишь мастерством мага, стихией не конкретной, но всеобъемлющей — природой как таковой, самой жизнью. Кентавры владели природной магией, однако их способности, как и способности магов-людей, были ограничены. Мне же казалось, что отдай Сильван приказ Запретному лесу идти войной на Хогвартс, и деревья выдернут из земли свои корни, устремятся вперед и без труда разнесут замок по камешку; пожелай он, чтобы озеро вышло из берегов или пробило крышу наших подвалов, и вода вмиг заполнит их, повинуясь даже не слову — одному движению мысли. Скорее всего, магические операции таких масштабов были отшельнику неподвластны, однако в ту минуту его потенциальная сила представлялась мне едва ли не безграничной. Хотел он добиться этого эффекта намеренно или действительно обладал схожей мощью, я не знал.
Наконец, черный кентавр повернулся и бесшумно исчез за деревьями. Его спутники, чуть помедлив, последовали за ним. Некоторое время я смотрел им вслед, потом снял охранные заклятья, убрал металлический столб и направился в замок, переполненный впечатлениями от того, маг какой силы выходил сейчас на меня посмотреть, и стараясь не слишком задумываться, зачем ему это понадобилось.
Сейчас я дописывал восьмую по счету картину, сомневаясь, однако, что все эти устрашающего вида тревожные, фантастические ландшафты смогут порадовать Аберфорта, который просил у меня простой деревенский пейзаж. Слагхорн уже некоторое время молчал, и я было понадеялся, что профессор, наконец, решил вздремнуть, как вдруг он издал удивленный возглас и в нетерпении воскликнул:
— Эй, эй!.. Да где ты там! Забери бокал!
Эльф, прикорнувший неподалеку от меня в тени дерева, встрепенулся, бросился к Слагхорну, и тот начал слезать с шезлонга. Проследив за его взглядом, я увидел, что по ту сторону ворот стоит несколько человек, среди которых выделялась знакомая фигура министра Скримджера. "Что еще стряслось? — подумал я. — Может, нас и правда собираются закрывать?"
Слагхорн устремился к воротам, чтобы впустить высоких гостей. Их оказалось трое; все они быстро прошли к замку и исчезли внутри. Вернувшись, Слагхорн с трудом опустился в шезлонг.
— Выглядит Скримджер не слишком довольным, — пробормотал он, забирая у эльфа бокал. — К Минерве явился. Надеюсь, ничего фатального…
"Фатального! — я мысленно усмехнулся и вновь обратился к картине. — Придется тебе тогда снова искать подходящий дом". Слагхорн не сказал больше ни слова, вместо этого уделяя время вину, однако спустя минут десять из замка вышел один из прибывших с министром людей и подошел к нам.
— Вы мистер Линг Ди? — вежливо спросил он, глядя на меня. Я кивнул. — Министр хотел бы с вами поговорить. Пожалуйста, пройдемте со мной.
Слагхорн проводил меня тревожным взглядом; я и сам слегка напрягся. Неужели Скримджеру все еще не дает покоя та история с Пожирателями? Или он хочет узнать что-нибудь о Снейпе? Или они его поймали? В любом случае, мне следовало вести себя спокойно, никого не провоцировать, а потому, когда мы добрались до кабинета Макгонагалл, где нас ожидал министр, я уже привел в порядок свои мысли и чувства, готовый во всеоружии встретить любые известия и вопросы, что могли мне задать.
Как только мы вошли, Скримджер, в молчании сидевший за столом Макгонагалл, посмотрел на нее и сказал:
— Боюсь, Минерва, что я снова буду вынужден просить вас покинуть кабинет.
Макгонагалл, стоявшая у самой двери рядом с крепким мужчиной, смахивавшим на телохранителя, ответила тем тоном, на который никто из ее учеников никогда не смел возражать:
— Боюсь, министр, что я, как исполняющая обязанности директора, имею право присутствовать при любом взаимодействии с любым студентом, будь он совершеннолетним или нет, независимо от того, кто желает с ним встретиться.
Скримджер помолчал.
— Хорошо, — сказал он. — В таком случае, я попрошу удалиться всех, кроме него, — он ткнул в меня пальцем и снова перевел взгляд на Макгонагалл. — Как вам такой вариант?
Макгонагалл колебалась.
— Минерва, пожалуйста, — голос у Скримджера был уставший. — Выйдите, — он кивнул своим подчиненным на дверь, и те беспрекословно покинули кабинет. Помедлив, Макгонагалл молча вышла следом за ними.
Я обратил внимание, что со времени нашей последней встречи министр заметно сдал: судя по всему, работать в окружении тайных сторонников Волдеморта, которые, вероятно, саботировали все его наиболее толковые инициативы, было непросто. Он молча указал мне на стул, и я сел. В ту же секунду министр взял лежавшую на столе палочку, и я инстинктивно потянулся за своей.
— Перестаньте, Ди, — все так же устало произнес Скримджер. — Если бы нам требовалось это, мы взяли бы вас еще на улице. — Он направил палочку мне за спину, и я догадался, что министр накладывает чары на портрет, чтобы тот не подглядывал и не подслушивал.
— Теперь поговорим, — сказал он и посмотрел мне в глаза. — О Дамблдоре.
Я молчал, ожидая вопросов. Скримджер вздохнул.
— Какие между вами были отношения?
— Обычные, — сказал я. Министр покачал головой.
— Лжете, — проговорил он.
— У нас были обычные отношения, — ответил я чуть более твердо, — или мы говорим о разных вещах.
— Вы общались лично?
— Иногда.
— Расскажите.
— Да особо не о чем рассказывать, — сказал я. — Директор еще на первом курсе заинтересовался моими рисунками, приглашал к себе в кабинет, смотрел работы. На дни рождения дарил бумагу, краски. Потом я одну свою картину оживил, и после этого мы снова с ним встречались… Можете спросить у профессора Макгонагалл — монах заявился прямо сюда.
— Монах? — не понял Скримджер.
— Монах, которого я нарисовал.
— Ясно, — сказал министр. — А кроме живописи вы о чем-нибудь говорили?
— О квиддиче. Он спрашивал, почему я не хожу на соревнования.
Скримджер казался все более разочарованным.
— Дамблдору нравились ваши работы?
— Не знаю, — честно признался я. — Он только сказал однажды, что я проделал большой путь.