Единственным человеком, который не потерял голову в столь трудной ситуации, оказалась Эдит Вильсон. Видя, что среди сотрудников царит полный хаос, она смело пошла на отважный поступок. Уединившись на некоторое время с мужем, она вышла из президентской спальни и негромким, но твердым голосом объявила, что перед угрозой нападения врага, президент Вильсон приказывает начать эвакуацию правительства и конгресса в Арлингтон, а если это будет необходимо то и в Ричмонд.
Едва эти слова были произнесены, как все пришло в движение. Специальные курьеры помчались на Капитолий и прочие государственные учреждения со страшным известием об эвакуации и болезни президента.
Через три часа из Вашингтона потянулись первые караваны беженцев. Для президента и конгрессменов были выделены специальные железнодорожные вагоны, на которых правительство и парламент срочно покинули столицу. Совсем иное положение было у простого населения. Как только слухи о начавшейся эвакуации стремительно поползли по городу, уже заранее извещенные по радио господином Фриче, вашингтонцы моментально рванули из обреченной столице.
Спешно хватая детей и близких, погрузив на подводы и автомобили все самое необходимое, столичные жители устремились прочь, спасая свои жизни. С каждым часом поток беженцев становился все больше и больше, вызывая пробки и столпотворения, которые в свою очередь порождали драки и схватки. В спускающихся вечерних сумерках, неразбериха и толчея только нарастала с арифметической прогрессией и появление немецких дирижаблей, стало той искрой, которая взорвала всю пороховую бочку.
Крики: - Монстры, монстры! – моментально превратили беженцев в неуправляемую толпу, которая бросилась бежать, сминая всё на своем пути. Немцы немедленно добавили огонька, приближаясь к столичным кварталам. Подобно древним готам, ворвавшимся в Рим, господа тевтоны немедленно ударили по людской толпе из пулеметов и сбросили несколько зажигательных бомб на первые крупные дома оказавшиеся на их пути. Прекрасно проинформированные господином Фриче о свойствах напалма, американцы стали судорожно разбегаться от загоревшихся зданий, не пытаясь их потушить.
Дойдя до своей последней точки маршрута, немцы принялись основательно очищать свои бомбовые отсеки, которые заботливо приберегли для американской столицы. Мощные прожектора, словно мечи, прорубали сумраки ноябрьских вечеров, выводя под прицелы дирижаблей различные здания и толпы людей бегущих прочь от света подобно тараканам. Ничуть не колеблясь, когда они проходили над вереницами беженцев, не успевших убраться в сторону с их дороги, цеппелины сбрасывали вниз осколочные бомбы, поражая несчастных людей. Вслед за бомбами азартно стучали пулеметы и летели гранаты. Рейхсвер торопился свести давние счеты с американцами.
Оказавшись над Капитолием, «Карл» торжественно завис над зданием конгресса и из его смертоносного чрева, под восторженные крики экипажа посыпались бомбы. Наслаждаясь мигом славы, Кранц приказал Михелю несколько растянуть процесс уничтожения вражеского осиного гнезда. Поэтому, бомбы, падавшие на обреченное здание, падали не огромным роем, а были подобны темным каплям дождя, каждая из которых несла смерть и разрушение людям.
И вновь сраженная взрывом рухнула на мостовую статуя свободы, горделиво венчавшая шпиль купола Капитолия. Сам железобетонный купол вершина творения американской архитектуры, выдержал прямое попадание шести фугасных бомб, прежде чем с грохотом обрушился внутрь, погребая под собой людей, не успевших оставить здание.
Раз за разом неутомимо ронял «Карл» сверхтяжелые бомбы из своего арсенала на Капитолий пока, он не превратился в руины. Выполняя приказ кайзера, Кранц спустил дирижабль почти до верхушек деревьев, дабы как можно лучше, заснять вида горящего здания на пленку.
Вслед за этим, были разрушены мемориалы Вашингтону и Линкольну. Стела первого президента Америки стала стремительно оседать, как только у её основания разорвались четыре фугасные бомбы, сброшенные с дирижабля. Зато с мемориалом Линкольна Кранцу пришлось повозиться подольше, неторопливо превращая в пыль этот величественный памятник, методично, раз за разом, сбрасывая бомбы с минимальной высоты на американскую реликвию.
На долю фон Шрека выпало разрушение Белого дома, на который обрушилась вся мощь арсенала «Вильгельма». Резиденция американских президентов превратилась в горящие руины, уже после первой серии бомбометания, однако фон Шреку это показалось недостаточным, и он бомбил несчастное здание, пока от него осталось лишь один пылающий фундамент.
Так же выполняя приказ кайзера, фон Шрек снимал весь процесс разрушения Белого дома на кинопленку, для чего облетал горящее здание с разных сторон. Конечно, немцы не предполагали застать врасплох президента Вильсона в своей резиденции. Столь основательно они бомбили Белый дом, с явным желанием превзойти англичан, которые в 1814 году сожгли резиденцию американского президента. Сегодня они старались так, что бы президенту Вильсону уже было некуда возвращаться.
Вслед за Белым домом, трагическая судьба постигла здание Верховного суда США, а так же здание ФБР оказавшееся на его пути. Последнее было вписано в полетное задание фон Шрека особым пунктом рукой полковника Николаи и Берг не смог отказать ему в таком пустяке. Благо команде дирижабля не пришлось особо искать его на Пенсильвании авеню.
Немцы бомбили Вашингтон основательно и методично. Не торопясь, выискивали нужные им объекты и, захватив их лучами прожекторов, основательно сносили его с лица земли, при этом рачительно расходуя свои боезапасы. После каждого прохода дирижабля над тем или иным районом Вашингтона, внизу оставались лишь одни пылающие развалины.
Когда основные цели были поражены и бомбы с напалмом закончились, на крыши домов полетели маленькие термические зажигалки, которые господа тевтоны заботливо привезли из-за океана, для демонстрации в американской столице последнего достижения своей военной машины. Чувствуя себя полностью хозяевами положения, немецкие дирижабли покинули Вашингтон только за полночь, растворившись подобно призракам в ночном небе.
За этот налет погибло свыше двух тысяч человек, некоторая часть из которых было раздавлено во время массовых давок самими американцами совершенно потерявших голову от страха перед немецкими дирижаблями. Раненых было гораздо меньше, всего чуть более тысячи человек, что наглядно говорило, о той высокой степени паники, что охватила людей.
Утром следующего дня, в разбомбленный и разоренный врагом Вашингтон прибыли армейские части из балтиморских лагерей, которые полностью взяли под свой контроль обстановку в городе, начав пресекать действия мародеров, успевших похозяйничать в растерзанной врагом столице. Ровно через сутки после начала эвакуации, из Арлингтона вернулось правительство, во главе с отошедшим от болезни президентом. У Вильсона полностью вернулась речь, но нарушение движение в правой половине тела сохранилось. Однако еще раньше, стали возвращаться в город простые горожане, которые услышали по радио обращение доктора Фриче, известившего столичных обывателей, что больше бомбежек не будет, и американцы сразу верили ему.
Тем временем, за океаном, в районе восточного Средиземноморья, разворачивался последний акт затянувшейся войны. Британский экспедиционный корпус, вторгшийся во внутренние районы Турции, испытывал сильное затруднение в борьбе с непокорным Кемаль-пашой. Бросив все свои силы против англичан, новоявленный лидер турецкой нации, вел успешную борьбу с противником. Кемаль-паша не имел громких побед, но каждая маленькая победа в стычках с отрядами англичан, немедленно возводилась в ранг огромного успеха и наполняла сердца и души турок уверенностью в их окончательной победе.
Сумев остановить дальнейшее продвижение врага к Коньи, Кемаль-паша стремился обескровить врага мелкими боями, навязать англичанам чисто позиционную войну, что бы в конечном итоге свести все дело к блокаде врага, как это было при отражении английского десанта в Галлиполи. Такая резвость и уверенность в своих действиях, была обусловлена одним важным фактором, на который командующий британским корпусом неоднократно указывал в своих посланиях в Лондон. Между генералом Юденичем и Кемаль-пашой, была заключена тайная договоренность, которая и полностью развязывала руки мятежному генералу.
Турецкий лидер соглашался с переходом к русским Стамбула с проливами, турецкой Армении и Трапезунда, Александрэты и Антиохии. Последняя была включена по просьбе патриарха Тихона строившего грандиозные планы по объединению всех центров православия под эгидой московского патриархата. Кроме этого турки были вынуждены признать независимость Курдистана под протекторатом России. Взамен Кемаль-паша получал от Юденича твердые гарантии возврата Синопа и все других турецких земель, занятые русскими войсками, а так же полное невмешательство России в борьбу турецкой армии с английскими войсками.
