Грудь сдавило. Черное утро пятого января тысяча четыреста семьдесят седьмого года. В темноте кричат и умирают люди. Холодно. Тяжесть растет. Аш хватается за голову, срывает шлем, стискивает виски обеими руками…
— НАМ НУЖНА ТОЛЬКО ТЫ, ТВОЯ КРОВЬ. НЕТ НЕОБХОДИМОСТИ В ТОМ, ЧТОБЫ ТЫ ПРОЖИЛА ЭТУ ЖИЗНЬ ВОИНА. МЫ СЛЫШАЛИ МЫСЛИ РАЗУМА, ВСЕЛИВШЕГОСЯ В MACHINA REI MILITARIS, ТВОЕГО «ГОДФРИ МАКСИМИЛЛИАНА». ЧЕРЕЗ НЕГО МЫ ЗНАЕМ ТЕБЯ. СОВЕРШАЯ ЧУДО, ИЗМЕНЯЯ МИР, ТЫ МОЖЕШЬ ИЗМЕНИТЬ ЕГО ТАК, ЧТОБЫ В НЕМ БЫЛИ ТВОИ ЛЮБЯЩИЕ РОДИТЕЛИ, СЕМЬЯ, ЧТОБЫ ТЕБЯ ЛЮБИЛИ, НЕ ПОКИНУЛИ, — ДЛЯ НАС ЭТО НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ: ТЫ ВСЕ РАВНО СОХРАНИШЬ СПОСОБНОСТЬ СДЕЛАТЬ ТО, ДЛЯ ЧЕГО ТЫ НАМ НУЖНА.
Тяжесть в груди — это память.
Большая мужская рука, прижимающая к земле. Взрослое колено, втискивающееся между бедер. Рвущая тело изнутри боль: детские гениталии разорваны, искалечены.
Слезы хлынули по лицу.
— Неужели еще раз? Только не со мной. Не надо больше!
— НАМ КАЗАЛОСЬ, ЭТО ДОБРЫЙ ДАР. ТЫ МОГЛА БЫ РОДИТЬСЯ В СЕМЬЕ, КОТОРАЯ ЛЮБИЛА БЫ ТЕБЯ. СРЕДИ ОСОБЕЙ ВАШЕГО РОДА ЭТО НЕ РЕДКОСТЬ. ТЫ МОГЛА БЫ С НАШЕГО СОГЛАСИЯ ИЗМЕНИТЬ, ВЫЧЕРКНУТЬ ИЗ СВОЕЙ ЖИЗНИ НАСИЛИЕ, ГОЛОД, СТРАХ. И ТВОЯ СМЕРТЬ ПРЕРВАЛА БЫ МГНОВЕНИЕ, КОГДА ТЫ ПОЗНАЛА ЛЮБОВЬ.
Под ее ладонью вздохнул Анжелотти. Она почувствовала его смерть. Рука в пропитанной кровью перчатке потянулась погладить золотистые волосы, закрыть пронизанные голубоватыми прожилками мраморные овальные веки. Она почуяла вонь опорожнившегося кишечника. Ричард Фавершэм возвысил свой дрожащий голос, почти не слышимый за шумом сражения.
Аш сказала:
— Я не буду ничего менять.
В ее сознании смешались недоумение, печаль, сожаление: отчасти принадлежащие ей, но больше — машинам.
— Чем бы я ни была, — сказала она, — что бы со мной ни случилось — это то, что я есть. Я не променяю этого на призрачную любовь. Я…
Она погладила волосы Анжелотти:
— Я знала любовь.
Она встает, отступает назад, давая Ричарду Фавершэму пролить миро на лоб умершего. Ледяной жестокий ветер сушит слезы. На этот раз она не пытается отстранить печаль: смотрит на расплывающееся дрожащее пламя факелов меж разрушенных стен, на людей, осыпающих ударами гранитные тела машин — Роберт Ансельм топором высекает сноп искр из гранитного колена; Людмила Ростовная роняет лук, выхватывает фальконет, бьет с размаху; Джон Баррен и Джованни Петро рядом с ней, плечом к плечу; и лишенные век глаза голема вспыхивают в гаснущем свете факела.
Аш спокойно возвращается обратно к Ричарду Фавершэму, сжавшемуся под алтарем, обнимая Флориан дель Гиз. Рикард натыкается на ее плечо.
— В РАССЧИТАННОМ НАМИ БУДУЩЕМ ВСЕ БУДЕТ ИНАЧЕ; НЕ СТАНЕТ ЛИЧНОСТИ, НА КОТОРУЮ МОЖНО ПОЛОЖИТЬСЯ, НИЧТО НЕ БУДЕТ ДЛИТЬСЯ ДЕНЬ ОТО ДНЯ. И ТЫ ЖЕЛАЕШЬ РАСПРОСТРАНИТЬ ЭТОТ ХАОС НА ВСЕЛЕННУЮ, РАЗМЕРЫ КОТОРОЙ ТЕБЕ НЕ ДАНО ДАЖЕ ПОСТИГНУТЬ?
— Вот они!
В утренней тьме она не могла разглядеть толпы, только слышала взметнувшуюся со склона волну криков, да мелькнуло несколько спин. Пара алебардщиков, отступая, споткнулись о фундамент часовни. Потерявшая всадника лошадь — кажется, янычарская кобыла — задела ее, падая на щебень с переломанными ногами.
— Аш!
Рикард. Тащит куда-то. Аш приподнимается. Еще дюжина теней проносится мимо, в темноту.
— За Льва!
Пронзительный боевой клич над ее головой обрывается. Аш перекатилась, выпрямилась, звеня пластинами лат, развернулась, отыскивая глазами свое знамя…
…и успела заметить его падение. Рука Рикарда поднялась к голове, визигот с копьем опрокинулся навзничь через стену, кольчуга вспорота, Нед Моулет дважды опускает короткий меч-бастард, перепрыгивает заснеженный простенок и исчезает.
Знамя Лазоревого Льва легло на снег. Аш видела торчащую из шлема Рикарда короткую зазубренную щепку. Наконечник копья ударил, соскользнул, древко раскололось об ожерелье кирасы и белый, острый как бритва осколок дерева воткнулся в прорезь-глазницу салада. Черная в свете факела кровь выплеснулась вверх, залив белое дерево. Пальцы Рикарда скребли сталь. Он откинулся назад, упал, вскрикнув под шлемом, выгнулся дугой и затих.
— Рикард!
Она встала, посмотрела.
— Да… я… Если бы могла, если бы жила еще, я бы переменила это. Возвратиться назад и переиграть… да, люди станут делать это. Вы правы. По разным причинам… люди стали бы использовать Господню благодать, если бы обладали ею. Если чудо может возвратить умершего…
— И ТОГДА НЕ СТАЛО БЫ КОНЦА ПЕРЕМЕНАМ.
— Да.
Холод — с кончиков пальцев до подошв, от сердца к душе; холод не только от этой тьмы и резни в нескольких шагах. Факел освещает синего льва на желтом шелке; Томас Рочестер, с залитым кровью лицом, снова с натугой поднимает древко, вскидывает знамя. Аш с трудом делает несколько шагов, к лежащей у заснеженной стены Флориан. Ричарда Фавершэма нет.
— ТЕПЕРЬ ВРЕМЯ. ПОРА.
Она застыла, между горем и ночным кошмаром, между длящейся бойней и провидением будущего. Застыла.
Темно.
Она опускается на колени рядом с Флориан, неуклюжая в своей броне. Грудь женщины еще вздымается от тяжелого дыхания.
Аш в отчаянии умоляет:
— Зачем менять все? Почему не… — Она ощупью находит руку Флориан. Рядом еще одно тело, оставленное отхлынувшей схваткой: может, Фарис, может, еще кто…
«Ансельм удержит их, — думает она, — и де Вир выиграет бой. А может, и нет. Тут я ничего не могу сделать. Тут — ничего…»
Ее разум работает, как всегда работал в безнадежных ситуациях: это одна из способностей, которые дали ей успех в ее ремесле.
— Зачем изменять все? Почему не изменить одно ?— резко спрашивает Аш. — То, что вы заложили в меня, — способность творить чудеса, — заберите ее! Оставьте нас как есть, но лишите этого.
Горестные голоса в ее мозгу:
— МЫ ОБДУМЫВАЛИ ТАКОЙ ВАРИАНТ. НО ТО, ЧТО ВОЗНИКЛО КАК САМОПРОИЗВОЛЬНАЯ МУТАЦИЯ, МОЖЕТ ПОВТОРИТЬСЯ. ИЛИ В ГРЯДУЩИЕ ВЕКА ВЫ СУМЕЕТЕ ИЗОБРЕСТИ МЕХАНИЗМЫ, КОТОРЫЕ БУДУТ ТВОРИТЬ ЧУДЕСА ПО ВАШЕЙ ВОЛЕ. И ЧТО МЫ СМОЖЕМ ТОГДА СДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ ПОМЕШАТЬ ВАМ? У НАС НЕ БУДЕТ ЧУДОТВОРЦЕВ, А МЫ — ВСЕГО ЛИШЬ КАМЕНЬ, НЕМОЙ, НЕПОДВИЖНЫЙ МЫСЛЯЩИЙ КАМЕНЬ.
— Вам не обязательно нас уничтожать…
— МЫ СОЗДАЛИ ОРУЖИЕ. НО КОГДА ТЫ ВЫПОЛНИШЬ СВОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ, АШ, У НАС НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ ОРУЖИЯ, ПОТОМУ ЧТО ТВОЯ РАСА ИСЧЕЗНЕТ ИЗ МИРА. МЫ ДОЛЖНЫ СДЕЛАТЬ ЭТО СЕЙЧАС. У НАС НЕТ НЕНАВИСТИ К ТЕБЕ, МЫ НЕНАВИДИМ ТОЛЬКО ТО, ЧТО СОВЕРШИТ В БУДУЩЕМ ТВОЙ РОД — А ОН СОВЕРШИТ ЭТО, ЕСЛИ МЫ НЕ ЛИШИМ ЕГО БУДУЩЕГО. ПРОСТИ НАС.
— Я сделаю что-нибудь, — пробормотала Аш. Ее мысли неслись вскачь. Сила их потока закружила ее, в венах тонко запела кровь, и что-то сдвинулось в той части ее души, которая принадлежала не ей одной. Она почувствовала, что мозг готов взорваться, и поняла, что это их огромные интеллекты сливаются с ее разумом. Она ощутила могучую силу мышления.
