– Доктор Ватсон, умоляю, присядьте, расскажите мне все! – воскликнула мисс Морстен.
Я вкратце пересказал ей события, происшедшие с той минуты, когда я видел ее последний раз… Описал новый метод, примененный Холмсом для поиска, рассказал о том, как была найдена «Аврора», как к нам присоединился Этелни Джонс, о вечерней вылазке на реку и о безумной ночной погоне по Темзе. Мой вдохновенный пересказ мисс Морстен слушала, приоткрыв губы и сверкая широко распахнутыми глазами. Когда я дошел до стрелы, которая чуть было не погубила кого-то из нас, девушка ужасно побледнела, словно готова была лишиться чувств.
– Ничего, – сказала она, когда я вскочил, чтобы налить ей воды. – Уже все прошло. Просто я вдруг поняла, какой ужасной опасности подвергла своих друзей.
– Все уже в прошлом, – успокоил я ее. – Да и опасности-то особой не было. Все, я больше не буду рассказывать вам о плохом, давайте теперь поговорим о приятном. Сокровище ваше, что может быть лучше? Мне разрешили привезти ларец сюда, чтобы вы были первой, кто его откроет и увидит сокровища.
– О, это будет так интересно, – сказала мисс Морстен, но особого восторга в ее голосе я не услышал. Несомненно, она просто решила, что с ее стороны было бы бестактно остаться равнодушной к тому, что добыто такой ценой.
– Какая красивая коробочка, – произнесла она, наклоняясь к ларцу. – Наверное, индийская?
– Да, работа бенаресских мастеров[42].
– А какая тяжелая! – воскликнула мисс Морстен, пытаясь приподнять ларец. – Она, наверное, немало стоит. А где ключ?
– Смолл выбросил его в Темзу, – сказал я. – Придется позаимствовать у миссис Форрестер кочергу.
На передней стенке ларца была массивная широкая застежка в форме сидящего Будды. Я просунул под нее конец кочерги и с силой надавил как на рычаг. С громким щелчком застежка отлетела в сторону. Дрожащими руками я поднял крышку, и мы застыли от изумления. Ларец был пуст!
Неудивительно, что он был таким тяжелым. Железная отделка стенок, днища и крышки была толщиной две трети дюйма. Вся конструкция имела массивный, прочный и надежный вид. Ларец явно изначально предназначался для хранения драгоценностей, но сейчас внутри него не было ни золота, ни драгоценных камней. Он был совершенно пуст.
– Сокровище пропало, – спокойно сказала мисс Морстен. Когда я услышал эти слова и до меня дошел их смысл, мне вдруг показалось, что густая тьма, окутывавшая до сих пор мое сердце, вдруг исчезла. Только сейчас, когда сокровище пропало, я начал понимать, насколько оно тяготило меня. Конечно же, это было эгоистично, низко, неправильно, но в ту секунду я не мог думать ни о чем, кроме как о том, что золотой стены, разделявшей нас, больше не существует.
– Слава Богу! – вырвалось у меня из самого сердца.
Мисс Морстен, слегка улыбнувшись, бросила на меня быстрый взгляд.
– Почему вы так говорите? – спросила она.
– Потому что теперь я снова могу мечтать о вас, – сказал я, беря ее за руку. Она не отняла ее. – Потому что я люблю вас, Мэри, так, как еще ни один мужчина не любил женщину. Потому что сокровище это, эти драгоценности сковывали мои уста. Теперь, когда их нет, я могу признаться вам, как сильно я вас люблю. И поэтому я говорю: «Слава Богу!»
– Тогда и я скажу: «Слава Богу», – прошептала она, и я привлек ее к себе. Может быть, кто-то и потерял сокровище, но я уверен, что в ту ночь я нашел богатство, ценней которого нет на всем белом свете.
Глава двенадцатая
Странная история Джонатана Смолла
Полицейский, оставшийся в кебе, оказался очень терпеливым человеком, потому что безропотно дожидался меня, хотя, когда я вышел из дома миссис Форрестер, было уже очень поздно. Когда я показал ему пустой ларец, лицо его омрачилось.
– О премии можно забыть, – мрачно сказал полицейский. – Раз сокровищ нет – платить не за что. За ночную работу нам с Сэмом Брауном могло перепасть по десять фунтов.
– Мистер Тадеуш Шолто – богатый человек, – сказал я. – Он наградит вас, хоть есть сокровище, хоть нет.
Но полицейский уныло покачал головой.
– Дело плохо, – сказал он. – То же вам скажет и мистер Этелни Джонс.
Его предсказание полностью исполнилось. Когда я добрался до Бейкер-стрит и показал детективу пустой ларец, он побледнел как смерть. Холмс, заключенный и инспектор только что приехали, поскольку по дороге изменили планы и решили сначала заехать в участок. Мой друг сидел в своем кресле с обычным непроницаемым выражением лица, а Смолл расположился напротив него, закинув протез на здоровую ногу. Когда я продемонстрировал пустой ящик, он откинулся на спинку и громко рассмеялся.
– Ваших рук дело, Смолл? – со злостью спросил Этелни Джонс.
– Да. Я их так припрятал, что вам теперь ни за что их не найти! – торжествующе воскликнул наш пленник. – Это сокровище мое, и если оно не достанется мне, то не достанется никому, я уж об этом позабочусь. Вот что я вам скажу: только четыре человека во всем мире имеют на него право.
Это трое каторжников, гниющих в бараках на Андаманских островах, и я. Но я-то знаю, что ни я сам, ни они не сможем им воспользоваться, так что я действовал и от их имени. Мы всегда были связаны «знаком четырех». И я не сомневаюсь, что они поступили бы так же, как я, – выбросили сокровище в Темзу, лишь бы оно не досталось родственничкам Шолто или Морстена. То, что мы сделали с Ахметом, было сделано не ради того, чтобы обогатить их. Сокровище там же, где и ключ, там же, где и малыш Тонга. Когда я понял, что ваш катер нас догонит, я спрятал добычу в надежное место. Вам не достанется ни рупии.
– Не нужно водить нас за нос, Смолл, – строго произнес Этелни Джонс. – Если бы вы хотели выбросить сокровища в Темзу, вы бы выбросили их вместе с ларцом, так ведь намного проще.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Кокаин, – сказал он. – Семипроцентный… раствор. – «О Шерлоке Холмсе и его семипроцентном водном растворе кокаина написано много. В свое время эта тема обсуждалась на страницах „Ланцета“ и „Американского хирургического журнала“. Не кто иной, как Джордж Бернард Шоу – правда, в частной беседе, – презрительно отозвался о сыщике как о „наркомане, в котором нет ничего хорошего“. <…> Конан Дойл написал „Знак четырех“ в 1889 году, когда кокаин был предметом пристального внимания медиков. Самым известным исследователем был профессор Роберт Кристисон (тот самый, что станет прототипом профессора Саммерли из „Затерянного мира“ и других приключений Челленджера и его друзей – А. К.) из Эдинбургского университета, в котором учился и сам Конан Дойл. Этот профессор получил в свое распоряжение листья коки, привезенные знаменитой экспедицией профессора Томсона на корабле „Челленджер“. Обычно кокаин использовался для анестезии, особенно в глазной хирургии, однако его рекомендовали и как „стимулирующее“. Препарат и его производные легко было купить, не нарушая закона, он продавался в виде таблеток, микстур и полосканий. Таким образом, современникам Конан Дойла кокаин не казался столь же опасным и порочным, как нам. <…> Современному читателю неприятно представлять себе, как Шерлок Холмс вкалывает себе наркотик. Однако, с точки зрения автора, шприц мог быть еще одним интересным аксессуаром – в придачу к скрипке, красному халату и мотетам Лассуса. Создавая его образ, Конан Дойл надеялся поднять криминальную науку до уровня искусства. Для этого ему был нужен скорее сыщик-художник, чем сыщик-полицейский. Сам писатель с его широкими плечами, крепкими бицепсами и румянцем во всю щеку скорее мог сойти за флегматичного лондонского бобби. Холмс же являл собой полный контраст своему создателю. Он был худощав, томен и не чужд эстетизма. И вполне соответствовал типу богемной артистической натуры, эксцентричной и склонной к предосудительным слабостям, вроде, увы, кокаина» (Сташауэр Д. Рассказчик… – С. 26–28). // Остается добавить, что в первой повести, «Этюде», Шерлок Холмс хоть и большой оригинал, но впечатления представителя богемы еще не производит. Вероятно, новые, «декадентские», черты Конан Дойл добавил ему после той самой встречи и знакомства с Оскаром Уайльдом во время приема, устроенного Стоддартом. Таким – томным меланхоличным эстетом – провинциальный доктор увидел столично-богемного Уайльда, и таким получился образ сыщика во второй части приключений. // (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)
