Ну, что вам сказать — беспокойная семейка не бедствовала. Огромный парк перед особняком, лужайки в авалонском стиле, подстриженные кусты, дорожки, посыпанные белым песком. А вот огромный дом больше напоминал крепость: толстые стены, защитные чары, узкие окна-бойницы, башни по углам с площадками для стрелков. Судя по следам, раньше вокруг особняка был ещё и ров с подъёмным мостом. В воздухе же стоял старый, еле заметный запах перегара эфира, какой бывает на местах, где часто применяют боевые чары. Подозреваю, штурмовали обитель разбойничьей семейки часто, но не слишком результативно.
Старый лакей почтительно встретил нас у входа, провёл в гостиную и отправился доложить хозяевам.
— Уютненько здесь.
Киж прошёлся по гостиной, разглядывая обстановку. Подошёл к клавесину у дальней стены, нажал несколько клавиш, прислушиваясь, и поморщился.
— Не настроено.
— И давно ты стал любителем музыки?
— Всегда был, — Киж наигранно изобразил негодование. — Я неплохо играю, Константин Платонович. И на скрипке могу, и на барабане.
— Нет уж, уволь. Мне Марьи Алексевны с арфой хватает. Если вы будете дуэтом ночами музицировать, то я вовсе спать не смогу.
— Да я хотел присоединиться, — мертвец с обидой поджал губы, — но княгиня меня выгнала. Ты, говорит, всю рябиновку выпьешь, а я только на себя рассчитывала.
Я поднял руку, призывая Кижа к молчанию. Двери в гостиную были открыты, и мы услышали приближающиеся голоса: надтреснутый старухи Еропкиной и раздражённый мужской.
— Тётушка, это невообразимо! Я не собираюсь…
— Замолчи, Пётр. Долг перед семьёй важнее твоей службы.
— Ни за что!
— В подвал захотел?
— Вы не посмеете, тётушка! — В голосе мелькнули истерические нотки. — Мне не десять лет. Я генерал-поручик, а не сопливый юнец.
— Вот именно, Пётр. Вот именно. Возьми себя в руки, сделай для рода что должно.
Голоса смолкли, а через несколько мгновений в гостиную вошла Калиста Михайловна и высокий мужчина с впалыми глазами и орлиным носом.
— Добрый день, судари. — Ведьма Еропкина не потрудилась даже изобразить радушие. — Чем обязана вашему визиту?
— Добрый день, Калиста Михайловна. — Мы с Кижом вежливо поклонились. — Ничего такого, из-за чего стоило бы волноваться. Если позволите, мне требуется ваша консультация, с глазу на глаз.
Она хмуро зыркнула на меня, словно собиралась выстрелить.
— Пётр, познакомься. Константин Платонович Урусов, я тебе о нём говорила, и…
— Дмитрий Иванович Киж, — поклонился мертвец, — поручик в отставке.
— Пётр Дмитриевич, — представила своего спутника старуха, — мой племянник и старший в роду Еропкиных.
Мужчина хотел возразить, но под взглядом ведьмы стух и только поклонился нам в ответ.
— Консультация, значит? — старуха сердито вздохнула. — Чуть позже позову и поговорим. А сейчас у меня срочные дела. Пётр, развлеки наших гостей.
Ведьма удалилась, всем своим видом выражая раздражение, а Еропкин остался с нами, недовольно глядя в спину своей тётке.
* * *
— Судари, — Еропкин пожевал губами, раздумывая, что с нами делать, — не желаете ли по рюмочке настойки?
— Желаем, — тут же согласился Киж. — Сообразим на троих.
Всё необходимое нашлось здесь же в буфете: начищенные серебряные рюмки и графинчик с тёмно-бордовой жидкостью.
— За знакомство.
Дружно выпили втроём и немного помолчали, не зная, о чём говорить.
— Пётр Дмитриевич, — я нарушил тишину, — мне ваше лицо кажется знакомым. Мы где-то встречались?
Еропкин пожал плечами.
— Сомневаюсь. Последние три года я провёл в действующей армии и только что вернулся в Россию.
— Точно, там-то я вас и видел! В штабе у Фермора, если не ошибаюсь.
— Да? — он недоверчиво оглядел меня, и взгляд его прояснился. — Урусов. Это же вы убили Фридриха в баталии при Кунерсдорфе?
Я поклонился.
— К вашим услугам.
Он порывисто протянул мне руку и крепко пожал ладонь.
— Благодарю, Константин Платонович. От всего сердца благодарю. Если бы не ваш выстрел, мы бы не устояли. Я был на Грос Шпицберге, и дело могло обернуться крайне скверно.
Не спрашивая, он наполнил рюмки и рявкнул:
— За нашу победу!
После такого тоста беседа пошла гораздо лучше. Мы обсудили военную кампанию, похвалили Салтыкова и чуть-чуть поругали Румянцева. Еропкин оказался вполне приятным адекватным собеседником. С тринадцати лет на военной службе, он старался дистанцироваться от семейного «бизнеса» и редко появлялся в родовом гнезде.
— А теперь, в связи со всеми неприятными событиями, — он тяжело вздыхал, — тётушка настаивает, чтобы я принял бразды правления родом. Но ведь у меня служба! Мне совершенно некогда заниматься семейными дрязгами.
— От всего сердца вам сочувствую, Пётр Дмитриевич.
В дверях появился всё тот же лакей и громко объявил:
— Константин Платонович, прошу следовать за мной. Калиста Михайловна примет вас в малом обеденном зале.
Я оставил Кижа с Еропкиным и пошёл за лакеем.
* * *
Малая обеденная зала оказалась небольшой комнаткой с видом на парк. За столом с самоваром сидела старуха Еропкина и пила чай по-купечески, из блюдца.
— Садись, Урусов, — она кивнула на стул с другой стороны стола. — Сам себе наливай, стара я уже за молодёжью ухаживать.
Не став кичиться, я воспользовался её предложением. Впрочем, чай был так себе, сахара не хотелось, а бублики — твёрдыми.
— Ну, и что ты хотел обсудить?
— Магию, Калиста Михайловна, исключительно магию.
Ведьма хмыкнула и громко отхлебнула из блюдца.
— Чай, я не прохвессор какой, магию со мной обсуждать. Эт в Петербурге есть с кем поговорить о высоких материях.
— Так у меня вопрос скорее житейский, не касающийся высоколобых учёных.
Причмокнув, Еропкина прищурила левый глаз и посмотрела на меня, будто прицеливаясь.
— Заинтересовал ты меня, Урусов. Рассказывай, что за вопрос такой.
— Смертное заклятье, Калиста Михайловна. Такое, чтобы через каплю крови до человека добраться.
Во взгляде старухи появилась пудовая тяжесть.
— В колдуны-убивцы решил податься, а, Урусов? Так нельзя тебе, — она отпустила смешок, — у некротов Талант для другого даден. Али не нравится некротом быть?
— Нравится не нравится — меня не спрашивают. Бывают в жизни случаи, Калиста Михайловна, когда нужны крутые меры. Это в сказках можно не выбирать между маленьким и большим злом, а в жизни постоянно приходится.
— А с чего ты взял, что я тебе смогу помочь? Пришёл к бедной женщине, пакость всякую спрашиваешь. Смущаешь бедную старушку…
— Вы ещё скажите, Калиста Михайловна, что вы фея и добрая волшебница. — Я наклонился к ней и шёпотом произнёс: — Чтобы некрот да ведьму не распознал?
Старуха расхохоталась:
— Ай, охальник! Уморил! Ведьму! Ещё скажи, что Ягу!
Она вытащила кружевной платок и стала вытирать набежавшие от смеха слёзы.
— Ведьму, ты посмотри на него. Заклятьице смертное? Да ещё и кровавенькое?
Громко выдохнув, она налила себе в чашку кипятка, плеснула на блюдце и шумно отпила.
— Запомни, Урусов. — Голос ведьмы стал серьёзным. — Через кровь только простого человека убить можно. Нашлёшь, чтобы с сердцем стало плохо, и смотри-любуйся, как он за грудь хватается. А сильный колдун такое проклятье сразу почует и из себя
