Первый раз — хотели банально отравить. Но — спасибо мастерам за «чайную травлю» — графин с яблочным соком вызвал у меня знакомую стойкую неприязнь и воспоминания о захватывающих часах, проведенных на унитазе. Графин был вылит в раковину, а я попил воду из-под крана.
Второй раз. Примерно в три часа ночи, в камеру очень тихо зашел неприметный человек с тряпочкой и флакончиком. Уж не знаю, что там было и как он хотел привести свой план в действие — обездвижить, потом соорудить петлю и сунуть туда мою голову, или обездвижить и вскрыть вены и имитировать самоубийство таким образом — но встретившись взглядом со мной, проснувшимся за секунду до открытия двери, молча развернулся и вышел из камеры.
Третий раз. На следующий день меня, снова поправ законы, перевели в камеру с другими задержанными. Тут и физиономистом быть не надо — типичные уголовники! Проигнорировав ритуал «под кем ходишь, пацанчик», я устроился на свободной койке и стал ждать ночи. Ожидания обмануты не были — ровно в четыре часа меня хотели прижать к койке уже вшестером…
Утром полицейские молча выводили меня из камеры, в которой не осталось ни одного живого человека. Последствий — никаких. Оно и понятно — несовершеннолетнего не должно было быть в камере со взрослыми уголовниками. Вот только как и куда они собрались «списывать» такое количество трупов?
* * *
И, наконец, этот момент настал! Четверг. Вечер.
Свадьба Асамия и Фуриндзи назначена на субботу. А на пятницу в Плане записано — «Предметное исследование стандартных охранных систем пеницитарных заведений Японии». Другими словами, побег мои мастера предполагают за сутки до свадьбы.
Однако, что такое «побег»? Это смыться и не попасться. Получается, что НАЧАТЬ побег вполне можно за несколько часов (дней, недель, месяцев) до полуночи между четвергом и пятницей! А уж порог гостеприимного заведения можно переступить и в полночь…
Стандартная смена двенадцатичасовых дежурств — в семь и в девятнадцать часов. Я начал действовать в двадцать два ноль-ноль, когда смена была уже давно сдана и принята, и когда дежурные по этому зданию Управления Минюста завершили свои хождения и перемещения, удобно устроились за мониторами в своем помещении.
Еще позавчера я стал ломать видеокамеры в своих «апартаментах». Заменили раз. Заменили другой. В конце концов плюнули, махнули рукой и поставили у дверей моей камеры пост — одного полицейского на стульчике.
Если вы умеете взглядом крошить камни, а не-пойми-чем — ПЗС-матрицы внутри снимающей аппаратуры (при этом корпус и объектив остаются целыми, а саму микросхему вы не видите), то нет ничего трудного в том, чтобы отпереть дверь камеры, превратив язычок замка в ржавую труху.
После этого — таким же образом сломать камеры в коридоре, оглушить охранника (уже по-простому, используя вполне себе привычные физические законы). И молнией метнуться в комнату дежурных наблюдателей, пока там еще чешут затылки в тайной надежде, что сегмент из девяти видеокамер в коридоре рядом с КПЗ временно вышел из строя и достаточно хорошенько постучать по блокам питания, чтобы все заработало, как прежде.
После этого — взломать дверь в дежурку, аккуратно сложить всех четверых дежурных на диванчик и засесть за телефон, попивая чей-то недопитый чай.
* * *
— Двести тысяч.
— Божественные сущности в последнее время хотят меня разорить!
— Подвергаешь мое требование сомнению, жалкий смертный?
— Ни-ни-ни… только вот «жалкий смертный» мне не нравится… как насчет поменять второе слово на что-то более… долгоживущее!
— Всё так же решительно нацелен на долголетие? Ну-ну, похвальное упорство! Но в таком случае тебе придется несколько поменять образ жизни, сын мой!
— Надеюсь, не отказываться от некоторых мелких радостей, касающихся общения с противоположным…?
— Ты дурак, что ли? Мы — бо… кхм-кхм… жрицы плодородия, а не фанаты аскезы! Выполнение одного хитрого комплекса по утрам, одного хитрого комплекса перед сном, сотня… две сотни поклонов со словами «О, бесподобная Наги-сама!»
— Без проблем! Как только я доберусь до босса этого уровня — тут же отобью ровно две сотни поклонов! И девочки мои поменяют образ жизни — зачем мне долголетие в одну харю, правильно?
— Правильный подход! Молодец! А уж обещать ты горазд…
— О! Вспомнил! Вы же скидочки обещали в следующий раз!
— Тц! Не люблю смертных с хорошей памятью!
— Надо всего лишь поменять параметр «смертный» — я ж уже говорил! И тогда ничто не помешает вашему хорошему ко мне отношению, Наги-сама… Кстати, я даже согласен на «условно бессмертный»… или «трудно-убиваемый»… или «сверх-долго-живущий». Чтобы от вашего вышестоящего начальства не было никаких вопросов.
— Ну, ты жу-у-ук… Сначала со своим начальством разберись!
— А как насчет поставки в ваш храм новых клиентов, которые просто горят желанием плодиться и размножаться…? Расширение аудитории. Увеличение количества верующих, излечение безнадежно больных…
— Каких еще больных?! — Переполошился голос. — Нам только убогих и увечных не хватало!
— Я имею в виду болезни, которые мешают плодиться и размножаться…
— А-а-а… Заманчиво… Но ты сначала текущую ситуацию реши, а потом поговорим… Тут по телевизору вокруг тебя целое представление устроили… И что-то подсказывает мне, что сейчас ты вовсе не из тюрьмы со мной говоришь… Видимо, слинял ты оттуда. О! Вот, кстати, принимая тебя, мы нарушим закон, верно? Так что с тебя — триста тысяч… за конфиденциальность! — И с каким-то непередаваемым удовольствием моя собеседница добавила. — Папаша…
«Папаша? Старик, как это понимать!? Мы ж предохранялись!»
«Вот так и понимай, Малыш… где-то мы не уследили и наследили. То ли в первый раз, то ли в какой-то из последующих…»
«То ли хитрый папаша поработал иголочкой!»
— И продолжение этой истории — в обязательном порядке! А то наш пентюх так и останется девственником!
* * *
Девушки после очередной удачной операции по проникновению на мужскую половину поместья Асамия заняли женскую половину купален. То, что все поместье из-за подготовки к свадьбе было похоже на растревоженный улей и никому сейчас не было дела ни до гостей Мурасаки, ни до нее самой, позволило девочкам находиться не в своих кроватках, а здесь, в купальнях.
Не одним, разумеется: от повода посетить купальни не стала отказываться и охрана — две «руки» араин, Шакти Рахманн и телохранительница Мурасаки — такая же смугленькая девушка, что и остальные араин, но гораздо моложе — лет шестнадцати.
