По опыту многих прошлых перелётов я рассчитывал быть в Москве к вечеру, но в этот раз впервые столкнулся с так называемой "эстафетой". Едва только мой самолёт показывался над аэродромом промежуточной посадки, как другой, со свежим пилотом, уже ждущий меня, начинал прогревать двигатель. Времени на земле хватало разве что отлить прямо в поле и пересесть в новую машину, которая тут же шла на взлёт. До Борисоглебска летели вместе с двумя сержантами-чекистами, но они, при пересадке, не последовали за мной, а остались с летуном-калмыком. Так, всего за пять часов, с пересадками в ещё Тамбове и Рязани, я преодолел почти тысячекилометровое расстояние до Москвы. Благо погода, по-настоящему летняя, жаркая, баловала.
На центральном аэродроме меня уже ждали. Только мы вырулили с лётного поля и остановились, как к самолёту подрулил чёрный "Тур" со знакомым до боли номером. Дверцу мне, конечно, открыть никто не вышел, не дослужился, пришлось самому. Только я оказался в салоне, Берия коротко скомандовал:
— Поехали!
Нет, не Гагарин. Совсем. Слово то же, но интонация… Будто синтезатор какой эти звуки издал, а не живой человек.
— Куда, товарищ комиссар госбезопасности первого ранга? — спросил я, затаив дыхание, но тут же, спохватившись, выпалил, — Здравия желаю!
— В Кремль, товарищ капитан госбезопасности, здравствуйте, — также бесцветно, глядя в сторону от меня в окно, ответил нарком.
— Плохо, — сказал я будто сам себе, — Если б сразу в тюрьму, то на обед успел бы. А то у меня сейчас в животе низы против верхов натурально революцию устраивают.
Берия повернулся ко мне, чуть помедлил, потом потянулся к шкафчику-столику между сиденьями второго ряда и, открыв дверцу, достал обычный газетный свёрток, чуть замасленный.
— Ешьте, — видя, что я мнусь, он смягчился и добавил. — Не беспокойтесь, свои, домашние, Нино пекла.
— Спасибо, — в смущении от такого жеста, буркнул я и принялся уплетать пироги с мясом и сыром за обе щёки. Сожрать всё было бы, наверное, неприлично. Хотя Бог их там, кавказцев, разберёт, какие у них обычаи гостеприимства и подходят ли они сложившейся ситуации. Берия терпеливо дождался, когда я заверну газету обратно и сам убрал свой гостинец в ящик.
— Вы сказали про тюрьму, — спросил он, снова став подчёркнуто отстранённым. — Чувствуете за собой вину?
— Нет, — коротко ответил я, отрицательно помотав головой, и полез в нагрудный карман, достав свёрнутый вчетверо листок. — Вот, рапорт о контакте с британским дипломатом.
Лаврентий Павлович молча кивнул и, взяв бумагу, углубился в чтение. Мне показалось, что на это он затратил больше времени, чем я накануне, когда писал, стараясь передать беседу дословно и не упустить никаких подробностей. Разглядывать начальника сбоку было неудобно во всех смыслах, я уже было подумал, что тот просто пялится в текст, чтоб потрепать мне нервы, как он потянулся за портфелем и, расстегнув его, убрал рапорт. И только после этого, он принялся меня отчитывать, причём всё так же равнодушно.
— Ругать вас и воспитывать уже поздно. Не знаю, что вы там в Сталинграде наболтали такого, что весь город второй день гудит, как растревоженный улей, с этим партия будет разбираться. Но рапортом этим вы уже подписали себе приговор. Не понимаю вас. Как же вы могли, имея в виду вашу позицию в отношении врагов СССР, разгласить ставшие вам случайно известными сведения, явно относящиеся с гостайне, да ещё в личных целях? — похоже, удивление наркома было совсем не наигранным. Он действительно не ожидал от меня такого. — Почему вы не запросили время на размышление и не перенесли встречу? Почему не доложили обо всём сразу? Если бы это было целесообразно, разве мы не смогли бы начать с англичанами игру с обменом информацией, но безопасно для нас? Зачем было подставлять Кожанова, ставить под удар источники военно-морской разведки? Вы представляете, каких усилий стоит добыть из Японии хотя бы крупицу ценных сведений? Конечно, вы не оперативник, но элементарный здравый смысл у вас должен же быть?
— Удивить — значит победить, товарищ комиссар госбезопасности первого ранга. Вариант отложенной беседы, без сомнения, противной стороной был предусмотрен. А так я вынудил британца импровизировать на месте, отступая от плана. К тому же, в этом случае, к моей информации больше доверия, ведь явно я не мог готовить дезу заранее.
— Допустим, японские тяжёлые крейсера — ваша выдумка. Но в чём тогда смысл? Англичане поймут и вы всё равно этот самый "Асдик" не получите, — вот теперь в словах Берии никого недоумения не было, был интерес, ему действительно хотелось знать, что я задумал.
— Допустим, что японские тяжёлые крейсера — не выдумка, а догадка. Ведь, согласно международным договорам, британский и японский флоты соотносятся как единица и две трети. А амбиции японцев нам хорошо известны. В этих условиях у азиатов нет иного пути, кроме как добиваться качественного превосходства. И, скажу вам по секрету, поскольку этот вопрос уже действительно потребует вашей санкции и согласования с разведкой ВМФ, последней стали известны некоторые косвенные факты, указывающие на начало тайного строительства в Японии линкоров вдвое больших по водоизмещению, чем любой существующий. То есть, хитрость японцев с крейсерами более чем вероятна, учитывая, что так называемые лёгкие они начали строить полностью исчерпав лимит водоизмещения на тяжёлые, а первые и последние по договору различаются именно по вооружению. Как вы сказали, добыть из Японии хотя бы крупицу достоверных сведений невероятно сложно. Вот пусть англичане на нас и поработают, проверяя. И платить будут они нам, если догадка верна, а не мы им.
После этих моих слов Лаврентий Павлович разом расслабился и рассмеялся, прямо-таки, с детской непосредственностью.
— Ну ты и змей, товарищ капитан, — сделал он мне сквозь смех сомнительный комплимент. — Это ж надо, заставить англичан не только работать на себя, но ещё и платить за это собственными государственными секретами! Это даже не победить врага его же собственным оружием, а заставить его из этого оружия застрелиться! Понятно, почему нам никак тебя ухватить не получалось. Где уж нам до английской разведки, а и та на твою удочку попалась.
— Радоваться, товарищ нарком, преждевременно, — обнадёженный, я, тем не менее не поддался эйфории, охватившей начальника, и отвечал деловым тоном. — Пока не достигнут даже промежуточный результат.
— Промежуточный результат? — переспросил Берия, сняв пенсне и вытирая платочком выступившие слёзы.
— Ну да. Вопрос флота для Англии весьма болезненный. Рыть они будут на совесть. И, очень надеюсь, эта их активность не пройдёт незамеченной в Японии. Что не может не привести к трениям между нашими врагами. Это нам, в стратегическом смысле, на руку. Но эффект, считаю, надо усилить. Надо слить англичанам наши сведения относительно японских линкоров, желательно, подкрепив их доказательствами, хотя бы косвенными. Фактор сверхлинкора британцы просто не смогут игнорировать. Ведь само существование Британской империи зависит от могущества их флота. Им либо надо строить ещё более мощные линкоры, либо уничтожать растущего конкурента превентивной войной. Первый вариант сомнителен, так как начинать всё надо с нуля, да в ещё более крупных масштабах, что не может не сказаться на сроках и поставит в позицию вечно отстающих. Не говоря о том, что это потребует колоссальных непредвиденных расходов. А вот для превентивной войны нужны союзники, которые и вытянут всю тяжесть боёв за британцев. Ведь воевать своими руками джентельмены ой как не любят! Кто же может быть таким союзником? Вероятнее всего СССР, который в состоянии развернуть наступление на японские владения на материке и послужить стартовой площадкой для сотен и тысяч самолётов, способных вбомбить Японию в каменный век. Соединённые штаты в этом отношении менее перспективны. Американцы, узнав о суперлинкорах, могут вполне позволить себе гонку вооружений, что поставит британский флот в невыгодное положение ещё и по отношению к американцам, с которыми у англичан пока паритет. Китай, в качестве победителя в войне с Японией, на нынешний момент вообще невероятен.
