— Все, мы теперь точно попались — подумал я. Но чудовищная летающая каракатица, не обратила на наш гидроплан никакого внимания. Она шла навстречу германским аэропланам. Когда геликоптер пролетел мимо нас, мы, с прапорщиком Сергеевым смогли разглядеть ее во всех деталях. Во-первых, этот аппарат был больше нас раза в два, а тяжелее, наверное, раз в десять. Под короткими крыльями было подвешено вооружение. Мы не смогли разобрать какое, но создавалось впечатление, что он вооружен до зубов. Корпус был покрыт серыми разводами. На хвосте аппарата была нарисована красная звезда, а на борту в задней части корпуса — андреевский флаг. Красная звезда — это наверное, эмблема эскадрильи. У нас тоже любят рисовать разные картинки на самолетах — бубновые тузы, чертей на помеле, и прочую ерунду. Может, в сочетании с андреевским флагом эта машина имеет какое-то отношение к большевикам и Центробалту?
Пока же геликоптер с неожиданно большой для такой машины скоростью, летел навстречу германским «Фридрихсхафенам» и, похоже, собирался вступить с ними бой, и тем самым, спасти наши жизни. Ничего не понимаю. Это явно похоже на самоубийство — ведь вражеские самолеты своими восемью пулеметами быстро превратят его в решето.
Разворачиваю свою летающую лодку навстречу германцам, никогда еще подпоручик Телепнев не прятался ни за чьими спинами! Прапорщик хлопает меня по плечу — значит, одобряет мой поступок. Но, как оказалось, наш новый таинственный союзник был вооружен во много раз лучше, чем германцы.
Под брюхом винтокрылого аппарата полыхнуло пламя выстрелов. Головной «Фридрихсхафен» вдруг вспух огненным шаром. Во все стороны полетели обломки германского аппарата. Остальные прыснули во все стороны, словно стая испуганных ворон. Но возникшая из серых балтийских туч Немезида и не думала успокаиваться. Еще одна очередь, и очередной германский аэроплан перевернулся на спину и, дымя мотором, плюхнулся в воду. Два уцелевших «Фридрихсхафена» круто развернулись, и бросились наутек.
Но геликоптер не оставил им никаких шансов на спасение. Опять сбоку у него появилось несколько вспышек, и очередной германский аппарат рассыпался, словно карточный домик. Обломки его еще кружились в воздухе, когда последний из оставшихся вражеских аэропланов резко снизился и, поднимая буруны своими поплавками, попытался, словно катер, уйти от погони.
Но геликоптер явно решил не щадить германцев. На пологом снижении он догнал «Фридрихсхафен», и хладнокровно расстрелял его, словно мишень. Немецкий биплан вспыхнул как факел. Летчик, — наблюдатель был, по всей видимости, убит, — выскочил из кабины, и теперь плавал в воде, судорожно вцепившись в кусок крыла с тевтонским крестом.
Победитель же в этом удивительном воздушном бою подлетел к нам так близко, что мой самолет затрясло от потока воздуха, исходящего от его винта. Я с удивлением разглядывал этот странный аппарат. Верхняя передняя его часть была остеклена, и в ней можно было разглядеть головы пилотов в странных белых шлемах. Теперь мы в деталях смогли разглядеть вооружение, повешенное под крылышками аппарата. Но все равно ничего не поняли. Какие-то заостренные бочонки, с множеством круглых дырок. И странная длинная труба, похожая на сигару. Интересно, что это?
Про геликоптеры Поля Корню я когда-то, еще до войны, читал в журнале «Воздухоплаватель». Но тот геликоптер был просто большой игрушкой, а этот… Это было настоящее чудовище. Я уже начал догадываться, кто мог устроить немцам бойню в заливе Тагалахт. Только вот одного такого аппарата было маловато. Где-то еще должно быть множество таких же геликоптеров. И, возможно, их корабль-матка. Вроде нашего гидроавиакрейсера «Орлица» на Балтике. По тому, как эта машина в бою летала вперед, назад и боком, а потом буквально зависла над подбитым германским гидропланом, говорило о том, что садиться и взлетать он может вертикально.
Мы, вместе с летнабом, решили поприветствовать наших спасителей. Я покачал крыльями, а прапорщик Сергеев снял шлем и помахал им, благодаря летчиков этого винтокрыла за помощь. В ответ пилот винтокрыла совершенно отчетливо показал нам поднятый вверх большой палец, а потом отдал честь. Мы ответили ему тем же.
Аппарат взял курс на вест, а мы с прапорщиком Сергеевым полетели в сторону Кильконда, чтобы сообщить всем о том, что нам довелось увидеть. Только мы не были уверены, что наш рассказ воспримут с доверием. Особенно, тогда, когда мы будем рассказывать о неизвестном боевом аппарате, похожем на геликоптер, и о том, как он легко, играючи, расправился с четырьмя германскими самолетами. Так, господа, и я бы не поверил в подобное, если бы не видел все своими глазами!
Часть 2. Накануне!
12 октября (29 сентября) 1 917 года, 08:35 Петроград. Смольный
Феликс Эдмундович Дзержинский.
Пся крев, когда же мне удастся поспать хотя бы четыре часа подряд! Вот и сегодня, после того, как почти всю ночь в Смольном шло совещание «военки», где мы с Подвойским встречались в представителями солдатских комитетов Петроградского гарнизона. Все они единодушно обещали свою поддержку в случае вооруженного свержения правительства Керенского. Этот лайдак уже всем настолько осточертел, что, ни один нормальный человек не заступится за него.
Уже под утро, распрощавшись с солдатами, и с Подвойским, я решил хоть немного поспать на топчане в комнатушке под лестницей. Так вот, холера ясна, и там меня нашли! Прибежал какой-то мальчишка с запиской от Сталина, в которой он просил, нет, скорее, требовал, чтобы я срочно пришел в редакцию нашей газеты на Кавалергардскую. Причин такой срочности Коба не указал, написал лишь, что это «архиважно» и «архисрочно». Помня, что на языке Ленина, который сейчас находится в Выборге, это означает что нужно отнестись к этому сообщению со всей серьезностью.
Я быстро оделся, наскоро привел себя в порядок, и отправился в редакцию. Свернув со Шпалерной на Кавалергардскую, я заметил в конце улицы у дома в котором находилась наша газета, группу военных. То, что это были военные, я понял сразу. Форма, правда, незнакомая, выправка, оружие. Кроме Сталина среди этих людей я приметил генерала Потапова. Я знал, что Николай Михайлович с июля этого года активно помогает нашей «военке», активно снабжая ее важнейшей информацией. Его присутствие здесь стало подтверждением того, что произошло что-то, действительно, весьма важное.
Я поздоровался со Сталиным, генералом Потаповым, и поприветствовал остальных, доселе незнакомых мне людей. Потом Коба взял меня за рукав и отвел в сторону.
— Феликс, то, что я тебе сейчас скажу, является самой большой тайной, которую тебе придется узнать, и потом хранить, как зеницу ока, — сказал мне Сталин. — Видишь людей, стоящих рядом с генералом Потаповым?
