Я задумчиво помешал ложкой чай в стакане, потом поднял взгляд на архимандрита:
– Добыча первого огня с помощью кремня, а не силой мысли?
Он в ответ безнадежно вздохнул:
– Ситуация еще страшнее, Андрей Егорович. Надеюсь, вы понимаете, что попытки зажечь огонь с помощью мысли, или воли, если угодно, как Творец, производились неоднократно. Но из этих всех пытавшихся, если вы оглянетесь вокруг, не выжил никто. А вот те, кто кремнем стучал о кремень, – выжили и продолжают успешно плодиться. Странно, правда?
– Даже более чем…
Голос главы православной инквизиции почти понизился до шепота:
– Скажу больше, господин государственный секретарь, если мы уже начали говорить про юность человечества. Все родители знают, что у ребенка наступает определенный возраст, когда он начинает страстно, с широко открытыми от удивления глазами исследовать окружающий мир, изматывая нервы вечным «почему», а потом, немного позднее, взахлеб перечитывать все имеющиеся в доме книги. Особенно при этом страдают всяческие популярные энциклопедии, которые зачитывают до дыр. Представляете, что будет, если в этот период спрятать в чулан всю библиотеку, а оставить на столе, якобы случайно, скажем, «Пособие по изготовлению бомбического устройства в домашних условиях»?
– Потребуются костыли или инвалидное кресло. Если повезет…
Архимандрит внезапно, став при этом очень похожим на матерого волчару, защищающего свою стаю, уставил на меня указательный палец и с тихим бешенством проговорил:
– Вот именно. Вот именно, господин Егоров. Понимаете, человеческих детей век от века становится все больше и больше, и среди них может найтись тот, кто эту гнусную «бомбическую» брошюру может случайно порвать и выбросить не читая, а сам полезет в чулан, за спрятанной библиотекой. И меня гложет отвратительное предчувствие, что в самом ближайшем будущем всем нам уготовлена грандиозная бойня, по сравнению с которой Первая мировая и Гражданская войны покажутся просто дружеской потасовкой. А все для того, чтобы в огне этого пожара сгорел ребенок, который уже начал спускаться по лестнице в чулан к тем спрятанным прекрасным книгам. Эти, – последнее слово он проговорил как сплюнул, – уже решили все за нас. За вас и меня. Это унижает до глубины души, которую в меня вложил Создатель. Бесконечно унижает как высшее творение Бога, по образу которого я создан. И я готов пойти на все, чтобы пусть не наше поколение, но наши дети или внуки вытащили наконец из того чулана спрятанную от них библиотеку.
Я сделал глоток уже остывшего чая и аккуратно поставил стакан на блюдечко:
– Ваши мысли очень интересны, отец Иннокентий, но возникает закономерный вопрос – зачем от людей прятать знания об их возможностях?
– Да тут как раз все прозрачно ясно, Андрей Егорович, – с внезапной горячностью встрял Стас, – это ведь так приятно быть первым парнем на деревне. Все местные девчонки безропотно, гм… проявляют благосклонность, а мужики боятся твоих кулаков. И чарку подносят из опаски, чтобы не прибил вдруг с дрянного похмельного настроения. Ну встаньте на место этого «первого парня», внезапно узнавшего, что в селе подрастает мальчишка, который прекратит его шалости на сеновале и может вообще оторва… э-э-э… усечь часть тела, так беспокоящую родителей этих барышень.
Он зыркнул в сторону митрополита и архимандрита:
– Прошу прощения, святые отцы. Надеюсь, я не очень…
Отец Феофан опустил голову, только плечи его почему-то начали вздрагивать, а архимандрит подвигал бровями, пряча брызнувшие из глаз веселые искры:
– Да, Станислав Федорович, вы очень сочно обрисовали стремление к власти на бытовом уровне. Но мне бы хотелось расширить вашу мысль. Очень похоже, что стремление к доминированию у этих существ заложено как один из базовых инстинктов. Вроде как у нас инстинкт голода. Однако, по-видимому, в истории их развития случилась некая катастрофа, которая повлияла на репродуктивную функцию. Попросту говоря, их особи женского пола не могут рожать или рожают очень редко. Нами за все обозримое время наблюдений зафиксированы всего несколько случаев появления у них детей. Я считаю, хотя продолжительность их жизни и гораздо дольше человеческой на несколько порядков, эти существа из-за чрезвычайно низкой рождаемости боятся нам проиграть в битве за место под солнцем. Поэтому они пошли единственно верным для них путем. Замедлять наше развитие, руководя людским социумом, находясь при этом в тени. Такое положение дел, с одной стороны, полностью удовлетворяет их инстинкт доминирования, а с другой – позволяет сохранять популяцию. Но я более чем уверен, что ради выживания и удовлетворения своего главного инстинкта эти существа, без малейшего угрызения совести, могут походя создать условия, когда будут уничтожены несколько сотен миллионов каких-то передвигающихся на костылях инвалидов…
Пока он говорил последнюю фразу, я принял окончательное решение в отношении священников. Привлечь на свою сторону современную инквизицию, пусть и тайную, было бы большой удачей. Пришло время открывать карты:
– Ноя, – беззвучно позвал я свою спутницу, – поняла, что надо делать?
В голове в ответ хихикнул язвительный голос:
– Ну наконец-то решился. Не прошло и часа, как архимандрит решил не скрывать, чем занимается возглавляемая им комиссия…
Я в ответ мысленно погрозил пальцем Ваджре, а сам в это время вопросительно посмотрел на отца Иннокентия:
– Два последних вопроса, отец Иннокентий. Первый – разработала ли Церковь за века наблюдений какие-нибудь способы определения, что за конкретная «нелюдь» находится перед инквизитором? И второй – мы говорили здесь о христианстве и мусульманстве. Но ни разу не затронули буддизм и иудаизм. С представителями этих двух религий вы также поддерживаете ваши специфические отношения?
Он с хитрецой на меня взглянул:
– Неужели вы думаете, что я бы стал с вами обоими разговаривать, прежде не удостоверившись в вашей «человечности», господин Егоров? Сразу скажу – с некоторых пор в Церкви не все благополучно. И мы вынуждены скрывать свои знания даже от отдельных иерархов, как после их рукоположения или возведения в папство в христианстве, так и после присвоения достоинства верховного муфтия у мусульман. По поводу второго вашего вопроса, мы…
Я вежливо перебил его:
– Погодите. Предлагаю продолжить нашу беседу в другом месте. Только прошу отнестись спокойно к тому, что сейчас увидите, святые отцы. В этом не будет никакой бесовщины.
После последних слов прямо на стене кабинета митрополита появилась дверь, ведущая в мою квартиру. Я встал и сделал приглашающий жест:
