— Так ты не ждёшь при Юнкерсах истребительного прикрытия? — уточняет Саня.
— Темно ведь было, когда они вылетали. Судя по всему, не должно их быть. Ну и добавлю ещё — цельте в пилотскую кабину. Наше дело — выбивать лётный состав Люфтваффе.
На этой ноте заканчиваем дебаты и расходимся по капонирам — каждый к своей машине. Мне уже пора вылетать — пойду ведь не быстро, на самой экономичной скорости.
* * *
Нифига себе пельмень. Не юнкерсы, а хейнкели, и не три, а целая девятка. Идут на высоте трёх километров чётким строем клиньями-тройками. У каждого под брюхом и наверху турельная установка назад. Впрочем, снизу еще и вперёд может смотреть стрелок с пулемётом. И в бортах у этих самолётов имеются стволы, выставляемые через амбразуры. Эти машины очень хорошо защищены от нападения не только со стороны хвоста, простреливая, практически всю сферу окружающего пространства.
Разглядел я их чётко на фоне совсем уже светлого неба почти прямо над собой — сам-то, считай, на брюхе ползу… метрах на ста. Короткий вираж, и я догоняю их, разгоняясь, чтобы подкрасться снизу. Не видно, реагируют ли на это стрелки — не улавливаю шевеления стволов. Но страшно — вдруг уже берут на прицел. Хотя, могут не видеть маленький силуэт на фоне земли.
Снижаюсь с разгоном почти до плохо различимой земли и задираю нос, делая свечку. Скорость падает, зато я в зоне, где обоим нижним стрелкам неудобно — мой самолёт находится практически вертикально вниз от него.
Теряю скорость, заходя под брюхо, поворачиваю машину вокруг оси так, чтобы плоскость моих крыльев совпала с направлением движения цели, Близко подхожу, считай в упор, и даю залп из обоих стволов в переднюю часть фюзеляжа. Ручка на себя — валюсь через спину и, пока падение не перешло в штопор разгоняюсь, опустив нос, но кверху брюхом, настигая проскочивший дальше строй. В правой тройке Хейнкелей осталось две машины, зато в мою сторону потянулись трассы — разбудил стрелков.
Новый заход снизу начался неудачно — я недостаточно погасил скорость подъёма и был вынужден отвернуть ещё до того, как прицелился. То есть — «упал на спину» между двумя бомбардировщиками, перевернулся через крыло в обычное для полёта состояние, и тут оказалось, что движение моё уравнялось с перемещением целей. Ударил в правого — он в удобном положении и ближе, изменил крен и в вираже перенацелился на левого — ударил опять почти в упор. Условия для прицельной стрельбы идеальные, дистанция мизерная. Почему они в этот момент меня не срубили из верхних установок — буду гадать позднее.
Вот так — оглянуться не успел — троих в строю нет. Что с ними — ума не приложу. Некогда было разглядывать. Остальная шестёрка продолжает полёт по первоначальному маршруту, будто и не заметив потери трети самолётов. И истребителей не видно. Думаю, фактор внезапности сыграл мне на руку, плюс немного везения — по мне не стреляли сначала потому, что было неудобно целиться точно вниз, а потом я оказался для стрелков на фоне своего самолёта — вот и произошла заминка с открытием огня. Или стволы не смогли повернуть на достаточный угол?
А у меня на очереди вторая ведомая тройка. Пристраиваюсь точно в хвост правому заднему. Левый задний обстреливает меня из верхней установки, но ему далеко — трассы проходят ниже. Тот же, которого скрадываю — молчит, потому что моя машина оказалась точно за хвостовым стабилизатором для верхнего стрелка, зато высоковато для нижнего.
Пилот начинает немного поворачивать, намереваясь поставить меня под прицел, но я маневрирую синхронно, чем свожу его старания на нет. Стрелять не спешу — далеко. А подойти ближе — так с соседнего самолёта достанут. Зато строй тройки ломается — правый задний, уклонившийся вправо, пытается вернуться на покинутое место, левый чуть снижается, чтобы не столкнуться с ним, но это не открывает передо мной никаких новых перспектив подобраться поближе и не быть расстрелянным.
Ныряю вниз, чтобы набрать скорость, которую снова гашу в «свечке», подбираясь к брюху… угодил на ведущего. Вот ему и вкатил пару осколочных, но не в кабину, как хотел, а куда-то в область центроплана. Как бы бомбы не рванули!
Не рванули, но что-то я ему там испортил, он задымил и стал быстро снижаться. Ведомые шарахнулись, и я подловил левого — вкатил оба снаряда точно в кабину. И тут же свалился в штопор — скорость-то потерянную на подъёме, так и не набрал. Вся управляемость исключительно за счёт интенсивного обдува хвоста. И ни малейшей подъёмной силы — практически — неуправляемо падаю.
Пришлось переходить в пике, а уж потом из него выводить машину чуть не у самой земли. Пока управился, вижу — последний недобитый из второй тройки пристроился к ведущим — замкнул строй клина, дополнив его до ромба. Ух и упрямые мне сегодня фрицы встретились! Больше половины машин потеряли, но продолжают упорно двигаться к цели. А вдруг они пьяные? Или с большого бодуна?
Я опять разогнался и свечкой пошёл к ним снизу, а они задрали носы, подставляя меня под огонь нижних задних стрелков. Хорошо, что дистанция была ещё приличная. Я сбросил газ и замедлил сближение, перейдя в полёт по пологой наклонной. Уж что-что, а в скороподъёмности им со мной не тягаться. Всё правильно — теперь немцы принялись снижаться, всё также придерживаясь прежнего курса.
Снова «ныряю» вниз, а дудки. Мы уже чересчур близко к земле — не хватает места для маневра. К тому же я попадаю под огонь верхних установок. Отвернул и пошел по широкой дуге разгоняться, заодно набирая превышение — попробую клюнуть их в темечко. Из верхней-то установки вертикально стрелять тоже неудобно. Понял ведущий мой маневр — совсем низко повёл остатки своих бомберов. Тут чёткий расчёт на то, что я не рискну на них падать, потому что шансы выйти из пике будут ничтожными — так близко к поверхности они летят.
А я всё равно «упал» на них сверху практически отвесно, переведя лопасти винтов в реверсивное состояние — тяга пропеллеров принялась меня очень сильно тормозить. И сверху, как с балкона, расстрелял всех трёх ведомых — отрабатывали мы штурмовку с вертикального пикирования, только не знал я тогда, что придётся этим приёмом валить воздушные цели.
Потом перевёл пропеллеры на «полный вперёд» — обдутый интенсивным потоком хвост послушно перевёл самолёт в горизонтальное состояние, в просторечии именуемое парашютированием. Перегрузка почти расплющила Вашего покорного слугу в то время, как винтомоторная группа, дрожа от напряжения, создавала горизонтальную составляющую полёта — не чиркнул я об шарик, удержался. И птичка моя не рассыпалась.
И что Вы думаете?! Оставшаяся четвёрка продолжает следовать прежним курсом — ни разу не попал. Видимо не угадал с упреждением. А у меня больше нет ни одного выстрела. Восемь их было в каждом барабане. Восемь Хейнкелей я обстрелял, давая двухорудийные залпы. Попадал ли? Не знаю. Не до разглядывания было — просто потом отмечал убавление численности самолётов в строю, но что происходило с пропавшими — не видел. А вот последние три раза надёжно промазал.
