Внезапно- что-то будто ледяной иглой кольнуло сердце…строй приближался к чернеющему на льду пятну…идущие впереди офицеры не могли его видеть, да и не поняли бы ничего- но гидролог Семёнов, стоящий в санях- всё видел и понимал…соскочив с саней, он побежал наперерез строю, крича во весь голос:'Стой! Все назад!'
Идущий впереди подпоручик недоумённо оглянулся…и в этот миг лёд промоины под ногами Семёнова предательски затрещал…
Ледяная вода ошпарила его, как крутой кипяток, сжимая грудь, останавливая сердце…
Семёнов сразу ушел с головой под воду- что вы хотите, шинель, мундир, сапоги… И течение- от того и промоина- стремительно повлекло его под лёд…
Парадокс- из офицеров флота Российского- мало кто умел плавать…это вам не RN, где юных гардемаринов заставляют нырять с салинга учебной HMS 'Экселент'- кто утопнет, тот не моряк, для службы не годится…
Однако Семёнов начал по-собачьи загребать обеими руками, забултыхал ногами- и, всплывая, поднял лицо к сияющему хрустальному своду…буквально в нескольких дюймах от него сквозь зелёный лёд сияло зелёное солнце, метались чёрные тени, вот кто-то наклонился- и Семёнов угадал искажённое отчаянной гримасой лицо Линевича…
Выпуская изо рта белые бульки, Семёнов начал медленно погружаться в бездонную черноту…
… 'Кха-кха-кхак…'… хриплое дыхание…леденящий озноб, идущий, казалось, из глубины костей- стал медленно отпускать тело…
Семёнов с трудом поднял левую руку и дрожащими от слабости пальцами поправил мокрую от пота прядь волос, свесившуюся на лоб…
'Жарко…где я…и почему голый? И кто это рядом?'
А рядом, под меховой полостью- возлежала чудовищных размеров ('Русскую Венеру ' художника Кустодиева видели? Очень слабо передаёт размеры) плосконосая, скуластая бурятка- отогревавшая его по местному чалдонскому способу…
Увидав, что барин потихоньку приходит в себя, добрая самаритянка немедленно заявила:' С тебя, паря- полтинник! Я не какая- нибудь… такая…я мужняя и детная!'
'Да будет, будет тебе полтина, иди давай, самовар скорее ставь'- добрый земский доктор совершенно чеховской наружности (из каторжан), немедленно стал тыкать в распаренное семёновское тело холодной трубкой стетоскопа.
'Так-с…так-с…дышите- не дышите…легко отделались, сударь! Впрочем, в нашем климате простуды и тем более пневмонии - редки-с… не выживают у нас вредные инфузории, помирают от омерзения-с… Да что, не меня хвалите, а вот- Митеньку…'
В избу ввалился здоровенный, как таёжный ведмедь, Митенька- давешний ямщик-лихач:'Да што…я ништо…ведь барин-то, мне стакан водки сулился поднести! А коли бы он утоп, кто, паря- мне бы тогда поднёс, а?' И весело, как в пустой бочке- загрохотал:'Ха.Ха.Ха…'
… В куппэ (так!) экспресса Восточно-Китайской дороги опять попутчиком оказался Линевич…преинтересный тип.
Казалось, все его существо держится нервами. Высокий, ширококостный, до нельзя худощавый, с болезненным цветом лица, он в отношении физической выносливости всецело зависел от настроения: то беспечно разгуливал на 10 градусном морозе в одной тужурке, то вдруг уверял, что ему надуло от окна, несмотря на двойные рамы с резиновой прокладкой, и требовал из поездной аптеки фенацетину, поглощая его в неимоверном количестве, то жевал 'из чистого любопытства' ужасающие (совершенно не съедобные) бурятские лепешки, то уверял, что кухня экспресса слишком тяжела для его слабого желудка.
В этот вечер он, кажется, решил покорить Семёнова, во что бы то ни стало, и продолжал свои атаки до тех пор, пока Владимир не начал в его присутствии раздеваться и укладываться спать.
'Нет, милостивый государь. Hе посмеют! Понимаете: никогда не посмеют! Ведь это - ва-банк! Хуже! Верный проигрыш!' - горячился он.
' Допустим, в начале - успех… Hо дальше? Ведь не сдадимся же мы от первого щелчка? Я даже хотел бы их первой удачи! Право!
Подумайте только o впечатлении от этой их удачи! Вся Россия встанет, как один человек, и мы не положим оружия, доколе… Ну, как это там говорится высоким штилем?'
'Дай Бог, кабы был щелчок, a не разгром…'
' Даже и разгром! Но, ведь, временный! А там, мы соберемся с силами, и сбросим их в море.
Вы только, с Вашим флотом, не позволяйте им домой уехать!
Да, что! Никогда этого не случится, никогда они не решатся, и никакой войны не будет!…'
'А я говорю: они 10 лет готовились к войне; они готовы, a мы нет; война начнется не сегодня-завтра.
Вы говорите: ва-банк? Согласен. Отчего и не поставить, если есть шансы на выигрыш?'
'Ни единого шанса нет! Не пойдут!'
'Вот увидите!'
'Хотите пари? Войны не будет! Ставлю дюжину Мумма… '
'Это был бы грабеж. Скажем так: Вы выиграли, если войны не будет до половины апреля.'
'Зачем же? Я говорю: ее не будет вовсе! '
'Тем легче согласиться на мое предложение. К тому же вы вина почти не пьете, и я всегда буду в выигрыше. '
Посмеялись господа офицеры и ударили по рукам. Разнимал путеец, тоже ехавший в Порт-Артур и просивший не забыть его приглашением на розыгрыш.
Постукивая на стыках неровно уложенных рельсов, поезд шёл на восток…
Глава шестая. 'Разговоры, разговоры- сердце к сердцу тянется…Разговоры стихнут скоро!'
'Имена означают только сущности, а сами не есть сущности. Нет ни одного имени, которое объяв всё естество Божие, достаточно было бы его выразить'.
'Ага, ага…значит, если я понимаю Вас правильно- Бога нельзя назвать никаким собственным именем? Потому как имена существуют для обозначения предметов при их множестве и многообразии, но никого другого рядом с Ним не не было, и Он не имел нужды давать имя Самому Себе? '
'Нет, ну почему же, сестра моя…Бог- есть Любовь!'
'Неужели именно так?'
'Истинно говорю, Он имеет только одно имя, служащее к познанию Его собственного существа. Он любит всех нас, страдает за нас…а страдание- и страсть…Leiden und Leidenschaft…суть одного корня…'
'Вот и я говорю, батюшка… раз Бог есть любовь - хрен ли Вы упираетесь…расслабьтесь! Это же совсем не больно!'
И Екатерина Измайлова, скинув (не подумайте плохого!) всего лишь сверкнувшее золотом пенснэ, благоговейно опустилась перед отцом Антонием на колени…мгновенно юркнув белокурой головкой ему под неуклюже зашитый мужской рукой подрясник…ох уж эти образованные питерские курсистки…
… 'А сколько у тебя мужчин до меня было?'
Тягостное молчание.
'Лена, прости…я тебя обидел?'
'Да нет, шо ты…я просто считаю. Сдаётся мне, шо як бы не девятнадцать…ну, клиентов я не считаю, я с имя не целовалась…'
'И ты так спокойно об это говоришь? Ведь ты ещё такая молодая…'
