— Вы, наверное, устали? — вдруг спросила она. — Трудный был день?
Обычно крестьяне так не разговаривают, и я с интересом посмотрел на Сапруниху. К сожалению, в избе было полутемно. Оконца, затянутые бычьими пузырями, пропускали слишком мало света, чтобы можно было что-либо рассмотреть в подробностях.
— Да, знаете ли, — сказал я, применив не свойственное этой эпохе обращение во множественном числе, — были кое-какие трудности.
— Теперь, надеюсь, все в порядке? — спросила она почти светским тоном.
— Да, кажется, все разрешилось, — ответил я, удивляясь все больше и больше. Таких разговоров, да еще с женщинами, я не вел уже сто лет.
— Вас покормили на постоялом дворе? — вновь задала она совершенно не характерный для крестьянки вопрос.
— Да, спасибо. Простите, я не знаю вашего имени отчества…
— Называйте меня, как все, бабка Сапруниха, — разрешила она.
— У вас такое необычное имя… Что оно означает?
— Не знаю, как прозвали, так и зовут, — неохотно ответила женщина.
Вообще-то у меня было к ней еще несколько вопросов: почему ее, нестарую женщину, зовут бабкой, где она научилась так разговаривать, и вообще, кто она, собственно, такая. Однако я был всего лишь случайным гостем, а вопросы придумывал слишком непростые, потому ничего больше не спросил. Вместо того намекнул:
— А где у вас тут можно лечь?
— Может быть, сначала тебе погадать? — совершенно неожиданно спросила она.
— Погадать? Не знаю, я вообще-то в гадания не верю.
— А мне погадаешь? — неожиданно заинтересовался Ваня.
— И тебе погадаю, если, конечно, не побоишься узнать свою судьбу.
— Нет, не побоюсь, — не очень уверенно сказал он. — Мне лучше не на себя, а на одну… Ну, есть такая…
— Зазноба, — подсказала Сапруниха. — Можно и на зазнобу.
— Так как, гадать на тебя? — спросила она, посмотрев в мою сторону.
— Если хочется, гадай, — согласился я.
— На прошлое или будущее?
Мне стало интересно, что она сможет рассмотреть в моем весьма нестандартном для этого времени прошлом.
— Сначала о прошлом.
— Воля твоя, — сказала она, встала и вышла из светлицы в сени.
Воспользовавшись ее отсутствием, Ваня уточнил:
— А гадание — это колдовство?
— Нет, глупость все это, никто не может заглянуть в будущее, а о прошлом можно только догадаться. Вот сейчас мы хозяйку и проверим, что она в моем прошлом сможет рассмотреть.
— Проверишь, проверишь, — насмешливо сказала Сапруниха, внося в светлицу широкую мелкую деревянную бадью с водой.
Говорил я с Ваней тихо и слышать она меня не могла, я подумал, что, она, наверное, просто догадалась, о чем мы могли тут говорить.
— Иди сюда, — позвала она меня, ставя таз на стол.
Я подошел.
— Помочи руки.
О таком гадании с мытьем рук я не слышал, но спрашивать ничего не стал, просто опустил руки в воду.
— Теперь садитесь на лавку и молчите, — велела Сапруниха.
Мы сели рядышком на ближайшую лавку, наблюдая за ее дальнейшими действиями. Хозяйка вытащила из-за стрехи свечу, отошла к очагу и раскопала в золе горячий уголек, раздула его и зажгла свечку. Запахло воском. Огонек постепенно разгорался, освещая сумеречную, вечернюю комнату.
— Значит, не боишься пустить меня в свое прошлое, — сказала Сапруниха, наклоняя свечу над водой. Капли растопленного воска капали вниз, растекались, застывая, по воде.
Какие получались фигуры, нам с лавки видно не было. Сама же гадательница, не отрываясь, смотрела на воду, перемещая свечу над поверхностью. Я без особого интереса ждал, чем все это кончится.
Наконец «материал» для умозаключений был готов. Сапруниха укрепила свечку на деревянном борту бадьи и сосредоточилась на получившихся рисунках.
Я не подгонял, ждал, что она скажет. Однако так ничего и не дождался. Гадательница не произнесла ни слова, собрала с поверхности воды застывший воск, скатала его в шарик и прилепила к борту рядом со свечей. И только после этого повернулась в нашу сторону.
— Теперь ты, — велела она пареньку.
Ваня охотно повиновался, намочил руки и вернулся ко мне на лавку. Процедура со свечой повторилась. Я ждал продолжения и разгадки.
— А мне тоже на прошлое будешь гадать? — не выдержал неизвестности рында.
— Какое у тебя прошлое, его и без гадания видно. А вот будущее у тебя есть. Как сменятся два царя, в большие люди выйдешь, — задумчиво сказала женщина. — Вижу тебя рядом с державой.
— А про Катю там ничего нет? — с надеждой поинтересовался влюбленный.
— О Кате забудь, не твоего она поля ягода.
— И попом я не буду?
— Нет, ты будешь воеводой.
— Да, — разочаровано протянул он, — значит…
Похоже, с красавицей блондинкой у него дело не вытанцовывалось, и это Ваню так огорчило, что у него сразу же пропал интерес к собственному будущему. Мне же, напротив, стало любопытно, что такого увидела в воде гадалка, что обо мне будто и забыла. Сам спрашивать я не стал, ждал, когда она скажет сама.
— Ладно, поздно уже, спать пора, — усталым голосом сказала Сапруниха.
— А про хозяина ты ничего не узнала? — недоуменно спросил Ваня.
— Узнала, — ответила она.
— И чего?
— Сказано, спать пора, любопытной Варваре нос оторвали. Ложитесь уже, — добавила она, задула свечу и, прихватив бадью, быстро вышла из светлицы.
Мне такое поведение показалось более чем любопытным, Мало того, что на гадании настояла сама хозяйка, она же свернула «процедуру» более чем поспешно. Однако лезть к ней с вопросами я не собирался. В конце концов, захочет, сама скажет, что ее так удивило в моем прошлом и будущем. Да и спать мне хотелось зверски.
— Ложимся, — сказал я оруженосцу и, на правах старшего, выбрал себе лавку.
На улице совсем стемнело, и в светлице не видно было ни зги. Хозяйка как вышла, так и не вернулась. Мы улеглись, и я сразу же, как только закрыл глаза, заснул. Ночью нас никто не потревожил, я не слышал даже, когда вернулась Сапруниха, как ложилась. Проснулся поздним утром, когда на дворе было совсем светло.
— Выспался? — приветливо спросила хозяйка, когда я вышел к колодцу умыться. Только теперь я впервые ее толком рассмотрел. На вид ей было около пятидесяти, сухощавая, с правильными чертами лица. Волосы тщательно убраны под головной платок, глаза внимательные, даже изучающие.
— Да, спасибо, очень у вас в избе запах от трав приятный.
Она кивнула и, чтобы не мешать мне умываться, пошла в службы, стоящие на другом конце подворья. Во двор вошел Ваня с лошадьми. Мы оставляли их на ночь на попечение трактирщика. Пока он их поил и задавал корм, я кончил водные процедуры и надел свой потертый камзол. Вернулась и Сапруниха. Теперь она выглядела совсем не таинственно, а казалась обычной селянкой, занятой с утра до вечера сложным крестьянским хозяйством.
