— За Ергенью? — спросил Вадим. Я осведомился:
— Догадались, что это Ергень?
— Догадались… Ещё чище… Сань! — Вадим поднял наконец голову. — Похоже, надо ме-нять место.
— Да подождите же! — закричала Ленка Власенкова. — Подождите! Я что-то не поняла — домой как?!
— Никак, — буркнул Арнис, втыкая в землю между ног длинный нож с тёмной деревянной рукоятью.
А Олег Крыгин добавил:
— Да пойми ты, дурочка, — Ленка слушала его, открыв рот, даже не обиделась на "дуро-чку", — нечего нам там делать. Мы — и есть — там. Уяснила?
— Так что делать-то?! — крикнула Ленка. Он развёл руками.
— Да ошибся Олег, и Танька ошиблась, — снова подал голос Игорь Мордвинцев. Танюшка фыркнула, а я спокойно ответил:
— Не ошибся я, Игорек. Я с тобой за день до того, как мы сюда попали, ходил на трении-ровку по мелкашке.
— Как я отстрелялся? — глупо спросил Игорь. Я переждал несколько нервный хохот и се-рьёзно ответил:
— Ничего. Но я лучше.
— Кто бы сомневался, — вздохнул Игорь. Я посмотрел на него и добавил:
— Вот именно — кто бы.
— Давайте подойдём к этому математически, — заявил Саня. — Дано: двадцать семь не-совершеннолетних. Не алкашей, не наркоманов, не идиотов — и вообще выше среднего. Задача: остаться в живых. Неужели не решим?!
— Шпаргалок не запасли, — не без яда ответил Олег Фирсов. Он вообще сидел какой-то пришибленно-непохожий на себя.
— Учить надо лучше, — отозвался Санек.
— Кто бы говорил, — не остался в долгу мой тёзка, но не стал углублять и расширять конфликт.
Опять начался общий беспредметный спор, в котором я не участвовал и от кото-рого очень устал. Я поднялся и незаметно отошёл в сторону — метров на пятьдесят, по-чти к самому ельнику наверху склона. Первое, что я там, впрочем, сделал — очень неэсте-тично — это помочился на одну из ёлок. Меня почему-то разобрал смех, когда я вспомнил, как эти дни пользовался листьями подорожника вместо туалетной бумаги. Но смеяться как-то расхотелось, когда я подумал, что, наверное, теперь мне до конца жизни придёт-
43.
ся ими пользоваться. А зимой? Ёлы-блин-те-палы…
Я загрустил, глядя в звёздное небо. Потом немножко встряхнулся, сообразив, что один плюс в этом есть — ни мама, ни дед с бабулькой не волнуются: не пишут заявлений в милицию, не бегают по улицам…
А что им бегать, если Олег — вот он? Никуда не делся… Меня пробрало холодком, когда я это подумал. Как же такое произошло?! И что мне… нам теперь делать?!
— Олег.
Я обернулся и узнал по фигурам и походке Вадима и Андрюшку Альхимовича. Сзади шёл Сергей. Я не удивился — где-то на подсознательном уровне во мне жила уверенность, что настоящий разговор ещё впереди и разговаривать будем именно мы: Вадим — расчё-тливо-обстоятельный, чуть себе на уме, чуть ироничный; Андрюшка — решительный, храбрый, лучше других разбирающийся в дикой природе; Сергей — весёлый, быстрый в ре-шениях, задиристый и остро чувствующий…
И я. Как ни крути, если честно — самый эрудированный в компании и больше других увлекающийся историей.
Мы почему-то смутились и обменялись "приветами" — словно встретились после десятка часов "разлуки" возле чьего-нибудь дома. Только они далеко — наши дома…
И всё-таки Саня был в одном прав. Мы "выше среднего". И мы приучили себя прини-мать решения и выполнять их, ещё когда играли в войну несколько лет назад — в том во-зрасте, когда большинство ребят просто не понимают слов "решение" и "ответствен-ность".
— Шумят? — кивнул я в сторону костра. Вадим кивнул:
— Шумят, а что ещё… Что дальше делать будем?
Вопрос был задан деловито, а не растерянно. Сергей хмыкнул:
— Да уж не гипотезы строить, как мы сюда попали. И не как вернуться домой.
— Домой вообще-то хочется, — возразил Андрей, сунув руки в карманы "афганки". — Но делать там, похоже, нам нечего. Если только сердечный срыв родителям обеспечи-вать, но мы и так на этом фронте немало постарались… Извини, Вадим.
— Ничего, — ответил тот. Его родители — отчим и мать — умерли; мать — не так давно. — Ты, Олег, говоришь — негры. Они правда опасные?
— Я убил одного, — ответил я и вздрогнул от воспоминания. — Если ты думаешь, что это я просто так — то ты плохо думаешь… А тех, в лодке, они перебили на наших с Танькой глазах. Да и других ребят тоже, скорее всего, убили они.
— Вот ещё загадка, — заметил Вадим. — Что за ребята? Русские, англичане…
— Погоди, — прервал его я. — Давайте решать проблемы…
— …по мере их поступления, — добавил Сергей. Я кивнул энергично:
— И первым делом я бы отсюда ушёл. Не хочу, чтобы меня ночью зарезали. Но ведь не уговоришь никого… Как вам пришло в голову оружием-то запастись?!
— Просто из интереса, — признался Вадим. (Он вообще не любил холодного оружия, где уж до моего фанатизма).
— Охотитесь с Колькиным ружьём?
— Бережём, — ответил Вадим. — Мы два арбалета нашли и пули… То есть, не арбалеты, а эти… аркебузы.
— Из ружья только дважды стреляли, и оба раза в каких-то ненормальных коней, — до-бавил Сергей. — Зубы — как у волка, а так — конь конём.
— Зубы волчьи?.. — я нахмурился. — Как это называется…
— Да наш спец по палеонтологии, — без насмешки сказал Андрюшка, имея в виду Олега Фирсова, — уже вспомнил. Шарук.
— Нет, на нас звери не нападали, — заметил я. — Только негры… Хотя, — добавил я, — если честно — я не заметил большой разницы.
— Вообще говоря, у нас же есть опыт автономного существования, — задумчиво сказал
44.
Андрюшка. — И разве мы не отряд?
— Отряд, — Сергей кивнул. Кивнули и мы с Вадимом.
Это было правдой. Большинство из нас дружили с детства. Но и появившиеся поз-днее хорошо вписались в команду. Мы все были друзьями, и этим всё сказано.
И сейчас наша дружба была нам нужна больше, чем когда бы то ни было — вокруг нас лежал опасный и враждебный мир. Похоже, нам предстояла тяжёлая борьба за су-ществование.
И я выразил все эти мысли словами:
— Я очень рад, что нашёл вас, ребята.
Из мюзикла "Оливер Твист"
Вот это теперь — твой дом!
А люди кругом — это семья твоя!
Нам так повезло найти
Того, с кем вроде бы по пути!
Ты с нами теперь!
Ты — свой!
Отныне ты часть этой обители!
Пусть бед и забот не счесть —
Плевать, мы делимся тем, что есть!
Если пришла беда и еда кончается —
Ныть не следует парням!
Ведь обязательно кто-то повстречается,
Кто доставит нам ням-ням!
Отныне ты нам — как брат!
А кто не за нас — тем в глаз!
