Она замолчала, Ковалёв тоже не произнёс ни слова.
– Понимаешь, – вдруг торопливо заговорила она. – Я-то думала – мы тут более развитые, более образованные, у нас новейшая техника. Пыталась их чему-то учить. А у них есть всё, что им нужно. И они справятся без нашей помощи. Мы им не нужны.
– Но ведь можно уменьшить жертвы? – спросил Ковалёв.
– Я тебе одну вещь скажу, только ты никому не рассказывай. Я медикам не сказала, а то бы они меня сочли ненормальной. Я разговаривала с девушкой, по документам которой там жила – с Марией Климовой. Уже после того, как я её похоронила. Она пришла ко мне, я видела её так же, как вижу тебя. Она мне сказала – живи за себя и за меня. Так что я ей теперь должна.
Ковалёв задумчиво молчал. С одной стороны – это звучало невероятно, а с другой – он видел её фамилию в списке погибших, а она идёт рядом с ним, можно протянуть руку и потрогать. Но он не решался её обнять. Почему? Он чувствовал, что она была бы не против. Но почему-то у него было ощущение, что это не его судьба, а просто так играть в отношения он не хотел.
– Ты не боишься снова путешествовать во времени?
– Нет, теперь уже не боюсь. Это не так страшно. И к тому же я отправляюсь в 1993 год, когда нет войны. А знаешь, что самое трудное?
Ковалёв вспомнил слова Арнольда Оскаровича: «Самое трудное на фронте – это ждать».
– Самое трудное для меня было поверить в реальность происходящего, – продолжила Мария. – Сначала кажется, что ты попал в кино, что кругом всё ненастоящее. Даже когда я увидела, как погиб мой отец, это не прошло до конца. А когда дошло – такой ужас накатил! Но потом было чувство, как будто заново родилась. И это уже было моё время. Наверное, какая-то моя часть осталась там, на войне, с моими девчонками.
Они шли мимо офицерского общежития.
– Зайдём к ребятам? – вдруг предложил Ковалёв.
3
– Какие люди пожаловали в нашу берлогу! – смущённо воскликнул Николай.
– Я ненадолго, – тоже смутилась Мария.
– Нет, быстро мы тебя не отпустим. Ты же почти как Юрий Гагарин! Я потом внукам буду рассказывать – вот сижу в общаге, а в комнату заходит Мария… Как тебя по отчеству?
– Сергеевна.
– Заходит Мария Сергеевна Егорова – первый путешественник во времени!
– Николай, кончай шутить, ты меня в краску вгоняешь!
– Да какие шутки! Лёшка, зови соседей, сейчас поляну накроем. Да и награду надо отметить! – он кивнул на орден Ленина на груди Марии.
Через минуту в комнату ввалились Гарик с Вадимом. Гарик протянул Марии букет цветов, а Вадим поставил на стол бутылку сухого вина.
– Ребята, откуда вы это взяли? – удивилась Мария.
– Настоящий офицер всегда должен быть в боевой готовности! – гордо ответил Гарик.
Николай откупорил бутылку.
– Ребята, пьём за Марию – первую путешественницу во времени, героиню и просто красавицу!
– За это надо бы что-нибудь покрепче, – предложил Вадим.
– Будет тебе и покрепче, – кивнул Николай.
– Ребята, у меня режим, – возразила Мария, пригубив вино. – Мне скоро снова в командировку.
– Да, сегодня на совещании Арнольд Оскарович наметил цели и задачи, – объяснил её слова Ковалёв.
– Назад в будущее? – подмигнул Гарик.
– Маш, расскажи, как там – в прошлом? – попросил Вадим.
– На войне как на войне, – коротко отшутилась Мария. Ковалёв вспомнил своего отца – он тоже не любит рассказывать про войну.
– Что-то мне показалось, что представитель ЦК сегодня какой-то особенно озабоченный, – поделился наблюдениями Николай.
– Станешь тут озабоченным! – Вадим кивнул на стопку газет на подоконнике. – Чехословацкая контрреволюция поднимает голову. Там сейчас, наверное, серьёзная заварушка. Только ведь в газетах всего не напишут.
– Не напишут, – согласился с ним Ковалёв, вспомнив сегодняшние слова представителя ЦК про газету «Правда».
– Тогда попытаемся обратиться к альтернативным источникам информации, – заговорщицки подмигнул Гарик, сбегал в свою комнату и принёс радиоприёмник. – Что тут вражеские голоса врут?
Сквозь шипение и треск донеслось:
«Танки идут по Праге
в закатной крови рассвета.
Танки идут по правде,
которая не газета».
– Похоже, там всё не так однозначно, – сказал Николай.
– А кони всё скачут и скачут, а избы горят и горят, – задумчиво произнесла Мария.
– Это ты о чём? – не понял Гарик.
– Так, мысли вслух. Ребята, я пойду, а то уже поздно.
– Я провожу, – поднялся Ковалёв.
– Лёш, спасибо. Я хочу побыть одна.
Когда она ушла, Гарик спросил:
– А я не понял, что она про коней сказала?
– В школе не учился? – пристыдил его Ковалёв. – Некрасов про русскую женщину – коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт.
– И чего?
– А того! – за Ковалёва ответил Николай. – Пока мы тут сидели, она успела на войне повоевать. И даже погибнуть. А теперь отправится в будущее какие-то проблемы расхлёбывать. Хотя я не понимаю – какие проблемы могут быть в 1993 году? Вон Хрущёв вообще к 1980-му году коммунизм обещал.
– Хрущёва сняли за волюнтаризм, – тут же встрял Гарик.
– Сванидзе, в моей комнате попрошу не выражаться! – осадил его Николай. – Коммунизм это не отменяет.
– А вот интересно – как это будет на практике выглядеть? – спросил Вадим.
– Вот Машка вернётся – спросишь, – предложил Гарик.
– Нет, ребята, Машка оттуда не вернётся, – неожиданно заявил Ковалёв.
– Лёшка, ты чего?! По дереву постучи!
– Да я не о том! Вот скажи – если бы ты в коммунизм попал, ты бы захотел оттуда свалить? Вот то-то!
– Нет, ребята, всё-таки в удивительное время мы живём! – воскликнул Николай. – Всё никак не привыкну.
И он достал бутылку со спиртом.
4
– Я собрал вас, чтобы сообщить пренеприятные известия! – сурово оглядел присутствующих представитель ЦК.
– К нам едет ревизор! – в тишине послышался чей-то шёпот.
– Смешно?! – воскликнул представитель ЦК. – Ну давайте теперь посмеёмся вместе. Известие первое – в нашу часть назначен новый командир. Ещё не смешно? Тогда известие второе – «соседи» высказали мнение, что вместо нашего разведчика во времени надо послать профессионального разведчика. Из их конторы, разумеется!
Нового командира части представили на следующий день. Это оказался довольно молодой и даже симпатичный генерал-майор. Начал он с того, что вызвал для разговора наедине начальника математического отдела.
– Товарищ полковник, – сказал новый командир с ходу. – Я далёк от специфики части, поэтому попрошу вас первое время взять на себя решение специальных вопросов. Я же пока буду заниматься общими вопросам.
Эти общие вопросы появились довольно быстро. На следующий день к штабу подъехала чёрная «Волга», из которой вышли трое в штатском. Через минуту дежурный по части разыскивал представителя ЦК. Когда Арнольд Оскарович вошёл в свой кабинет, приехавшие уже расположились за столом для посетителей. Представитель ЦК побагровел от такого нахальства, но сдержался.
– Здравствуйте, товарищи.
– Здравия желаю! – поднялся один из приехавших. И представился: – Генерал-лейтенант Кромин.
– Из КГБ, насколько я помню? – слегка прищурился Арнольд Оскарович.
– Так точно! А это полковник Нечаев и…
Третий приезжий, совсем молодой человек, вскочил:
– Лейтенант Нечаев!
– Внимательно слушаю вас, – представитель ЦК уселся за свой стол.
– Арнольд Оскарович, – не спеша начал генерал-лейтенант Кромин. – У вас запланирована операция по перемещению во времени. Кто на этот раз будет разведчиком во времени?
– Тот, кто был первый раз – сержант Егорова.
– Арнольд Оскарович, есть мнение, что ТУДА надо отправить офицера – профессионального разведчика.
Представитель ЦК не стал уточнять – чьё мнение, а только внимательно поглядел на лейтенанта в штатском.
– Вы знаете, – начал он издалека. – Когда я учился в школе, а было это давно, ещё перед войной, была такая традиция – приходили лётчики и рассказывали о своей героической профессии. К нам тоже как-то пришёл лётчик, но рассказал совсем не героический случай. Поскольку уже тогда самолёты летали на приличные расстояния, то решили, что лётчикам надо осваивать навигацию по звёздам. А чтобы их научить, позвали профессора-астронома с во-о-от такой бородой. И чтобы тот понял авиационную специфику, посадили его в тихоходный биплан, плавно подняли, сделали кружок вокруг аэродрома и аккуратно сели на лужайку. Вытащили профессора из самолёта, и когда он стал не такой зелёный, спросили: «Ну как, смогут лётчики освоить навигацию по звёздам?» На что профессор заявил: «Ужас и смятение, которые охватывают наблюдателя в кабине самолёта, делают невозможным какие-либо астрономические наблюдения». К чему я это рассказал? Я не уверен, что профессиональный разведчик после перемещения во времени будет способен на осмысленные действия. А в нашем человеке я уверен, потому что она уже это делала.
