в сторону, но к нашему счастью, на пути его встретил тополь, и они замерли, тесно прижавшись друг другу.
— Ой, что-то мне не хорошо…
— Вас как зовут?
— Борис Александрович.
— Борис Александрович, давайте я вас провожу домой. Либо есть второй вариант — я вызываю машину вытрезвителя, и они забирают вас с собой, потому что, я вижу, самостоятельно домой вы не дойдёте.
— Нет, пожалуйста, не надо вытрезвитель. Если хотите, пойдёмте вместе!
Я подхватил Бориса под локоток и поволок к дому шестнадцать, верхние этажи которого возвышались над старыми «сталинками». Преисполнившись ко мне самыми лучшими чувствами, Борис Александрович решил помочь мне с выбором жизненного пути:
— Вот ты знаешь, кем я работаю?
— Ну откуда мне знать, Борис Александрович, я же у вас документы не проверял.
— О, а я, брат, работаю в главном управлении Госбанка, и не абы кем, а главным ревизором, а ты вот пьяных на улице подбираешь!
— Борис Александрович, вам сколько лет?
— Выглядите хорошо, я думал, что сорок три. Я не пьяных подбираю, а провожаю главных ревизоров банка.
Борис Александрович сделал серьёзное лицо:
— Во, главных ревизоров!
— А через двадцать пять лет, Борис Александрович, когда я достигну вашего возраста, я не планирую подбирать пьяных на улице, я займусь чем-нибудь более интересным.
— Молодец!
— А у вас интересная работа?
Банкир задумался:
— Ты знаешь, вот сейчас мы готовим материал по растрате. Работница кассиром работает в магазине «Ученик», знаешь, наверное, он там, на углу находиться. Молодая деваха, после института, а такую глупость делает. У меня под началом двадцать человек кассиров, они выручку, которую привозят инкассаторы из торговых точек, пересчитывают, снова упаковывают, и под своей подписью, сдают в хранилище. Денег много, вручную такие суммы пересчитывать тяжело, работа сложная и ответственная, легко ошибиться. И вот пошли жалобы, что в пачках из хранилища, которые поступают на предприятия, одной — двух купюр не хватает. Выяснили, что кассир один и тот же, перепроверили её работу. Оказалось, что она халатно пересчитывает деньги, сошлось — не сошлось, ставит, что в упаковке сто штук банкнот и расписывается. Когда мы ее вызвали, она плакала, обещала, что больше так не будет, но мы расстались. В таком месте держать нельзя ненадежного работника. Потом стали проверять, откуда неполные пачки поступают, выявили пачку из «Ученика», с недостачей двадцати пяти рублёвой купюры. Теперь надо ещё два раза при понятых это зафиксировать, и можно будет материал в ОБХСС отправлять для возбуждения уголовного дела. Ну, как, интересная работа?
— Не знаю, Борис Александрович — я задумался: — наверное, интересно. Да только, очень муторная.
— Вот тут ты прав он — по-дружески хлопнул меня по плечу: — ну всё, мы пришли. Спасибо, дальше меня провожать не надо, а то жена расстроиться. — Как скажете Борис Александрович. Надеюсь, в подъезде с вами ничего не случится. А можно к вам с просьбой небольшой обратится?
— Ну, давай свою просьбу небольшую.
— Вы всё равно материал в ОБХСС передавать будете?
— Ну.
— А вы не против, если я вашей информацией воспользуюсь, да «раскручу» вашу кассиршу, себе «палку» сделаю. И вам будет проще, если она во всём признаётся, не надо пачки при понятых пересчитывать.
— Забавно будет, если у тебя это получится. Ты вряд ли понимаешь нашу специфику работы с финансами.
— Так вы ничего не теряете. Если у меня получится, то материалы всё равно к вам придут для подтверждения. Вот вы и узнаете, справился я или нет. Как вы сказали фамилия кассирши этой?
Александр Борисович заржал:
— А я не говорил ее фамилию! Ладно, скажу фамилию — Белова. Давай, удачи тебе и результатов.
— Спасибо на добром слове — отклонился я и пошёл разыскивать возвращающиеся с ужина напарника.
На следующий день развод проходил, как обычно. Дежурный зачитал сводку, потом началось выступление зама по строевой:
— Товарищи, хочу довести до вас результаты работы наружных служб, особенно роты ППС. Я весьма недоволен. Процент раскрытий уличных преступлений в этом месяце упала по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на двадцать процентов. Если в ближайшее время результаты не изменяться, будут приниматься самые жесткие меры. Громов!
— Я, товарищ майор.
— Как у тебя с раскрытиями.
— Очень плохо, товарищ майор. У меня стимул отсутствует. А когда стимула нет, то ….
— Сядь и слушай. Тебе же замполит сказал, что если ты лично что-то раскроешь, то премия тебе будет, а ты что-то не телишься. Принес один раз какие-то бумажки, так после них я не успеваю на запросы прокуратуры отвечать. У меня ощущение складывается, что ты балабол. Преступления не раскрываешь, протоколы не составляешь, а сентябрь уже скоро. Я вот при всех тебе говорю — я с замполитом поспорил, что ты до конца месяца ни хрена не раскроешь, а товарищ подполковник почему-то считает, что ты все-таки разродишься.
— Товарищ майор, а сколько вы поспорили?
— На десятку я поспорил, а в смысле, проспорил?
— Ой, извините, я оговорился.
— Ну что, Дима, раскроем сегодня преступление?
— Какое?
— Нормальное, только не уличное, а экономическое.
— Охренеть! Ну, давай попробуем, я посмеюсь.
— Отлично Дима, с тебя двое понятых, только поприличнее и ответственных.
Сейчас зайдём, один момент уточним и пойдём — я зашёл в ободранную будку телефона — автомата, с выбитыми стеклами, сунул в щель двухкопеечную монетку и зажужжал телефонным диском.
— Добрый день, магазин «Ученик»? А Белову могу услышать?
— Можете, сейчас позовём — в трубке раздался какой-то шум, и далекий голос закричал: — Таня, Таня Белова, тебя мужчина спрашивает!
Пока Таня шла к телефону, я положил трубку, пусть у девушек будет какая- то интрига.
— Ну всё, пошли.
Кабинет заведующей магазина канцелярии был очень тесным, каждый метр в старом здании у площади Вождя был на счету. Навстречу нам поднялась полная женщина лет сорока, с обеспеченной «халой» на голове:
— Здравствуйте товарищи, а вы к кому?
