Они ведь и тебя чуть не отправили на тот свет, дружище! А я к тебе уже привык! И, если эти ублюдки сейчас продолжат — я за себя не ручаюсь…
— Это есть какой-то ошибка… чудовищный ошибка… — поспешно произнес немец. — Не надо здесь, как в Абакан! Здесь очень много есть невиновный люди! Я решить проблему… — И оберштурмбаннфюрер со всех рванул в сторону продолжающей чадить удушливым дымом разрушенной стены концлагеря.
— Робка, ты куда? — громко крикнул я ему в спину. — Давай пособлю!
— Хоттабишь, подожди — не надо, как Абакан! — не оборачиваясь, повторил на бегу Хартман. — Я все устроить… Ждать меня здесь!
— Пусть бежит, — произнес Головин, — может, и правда сейчас все устроит. Так-то ведь операция по доставке наших с тобой задниц в Рейх действительно проходит по заданию самого рейхсфюрера Гиммлера. И должна иметь высший приоритет.
— Думаешь, нам все с рук сойдет? — усмехнувшись, предположил я.
— Думаю, что на первый раз — точно сойдет, — ответил Александр Дмитриевич.
— Слушай, командир, — произнес я, оглядевшись по сторонам, — пойдем, какую-нибудь табачную лавку найдем. Курить охота — спасу нет!
— От одной пачки фрицы, чай, не обеднеют! — самодовольно заявил я, поднося зажженный на кончике пальца Магический Огонек к сигарете командира. — К тому же сигареты — чистый яд! Так что мы, командир, выходит, заботимся об их гребаном здоровье. Пусть спасибо скажут!
После того, как левая суета со стрельбой совсем утихла, а Хартман скрылся в чадящем дыму, мы с командиром прошвырнулись по ближайшей прилегающей к концлагерю улочке. К моей несказанной радости, буквально через десяток домов, удалось обнаружить небольшой магазинчик с такой удивительно притягательной надписью — «табак». Однако, как это и ожидалось, в этот поздний час табачная лавка оказалась закрыта. А уж после того «бада-бума», который мы устроили на проходной «Заксенхаузена», ни одна немецкая обывательская собака нос из дома не высунет.
— И как ты хочешь их достать? — «облизнувшись» на недосягаемый табачок, выставленный на витрину, полюбопытствовал князь. — Неужели стекло витринное кокнешь? А, Хоттабыч? — И он ехидно прищурился, наблюдая за моей реакцией.
— Пфф, командир! — весело фыркнул я. — Ну ты за кого меня принимаешь? За невоспитанного мелкого гопника [53]?
— А тож! — в тон мне ответил командир, которого ничуть не смутил термин «гопник». — Не вижу других вариантов прямо сейчас нам с тобой разжиться куревом.
— Это ты зря так, товарищ оснаб! — менторским тоном выразил я свое «фи» преступным домыслам Александра Дмитриевича. — Мы же интеллигентнейшие люди! Да еще и за границей! Руссо туристо! Облико морале! — Вспомнилась мне одна из крылатых фраз Андрея Миронова из популярного кинофильма Леонида Гайдая Бриллиантовая рука. — Ферштейн?
— Ну-ну… — Сомнения были нарисованы огромными буквами на лице князя Головина.
Не мудрствуя лукаво, я создал небольшой такой Портальчик, чтобы только моя рука могла в него пройти. Когда он проявился перед самым моим лицом, освещая витрину «неоновым» огнем, командир от неожиданности резко отступил в сторону.
— Предупреждать о таком, между прочим, надо! — строго попенял он мне, видимо намекая на совместные неудачные эксперименты с Кощеем. — «Баловство» с пространством иногда боком выходит!
— Извиняй, товарищ оснаб — не подумал, — согласился я с претензией. — А смотри, как интересно получилось: здесь вход, а там, я указал внутрь лавки, — выход.
— Ну, Хоттабыч… — В изумлении покачал головой командир. — Ну, ты даешь!
— Я еще и вышивать могу… и на машинке… — голосом кота Матроскина произнес я, запихивая руку по локоть в созданный мною же мини-Портал. Я почувствовал, как кончики моих пальцев уткнулись в прохладное стекло. Тук-тук! — Постучал я изнутри магазинчика, а затем помахал сам себе ладонью. — Ты какие сигареты больше уважаешь, командир? — спросил я, перебирая пальцами пачки на витрине. — «Reemstma» или австрияковскую «Drama» [54]?
Командир, словно меня и не слышал, он разглядывал сквозь стекло мою руку, торчавшую из Портала по ту сторону витрины. А вообще, да — штука завораживающая, если учесть, что «продолжение» моей руки, разорванное Порталом, было развернуто на сто восемьдесят градусов по отношению к видимой части руки, оставшейся снаружи.
— Так чего брать-то, товарищ оснаб? — спросил я нарочито громко, отрывая Головина от созерцания моей «раздвоенной» конечности.
— Да, твою медь, Хоттабыч, да бери ты чего хочешь — не разбираюсь я в немецких сигаретах! — незлобно ругнулся командир.
— Тогда я «Драму» возьму, — сообщил я, снимая понравившуюся мне пачку с полки, — в ней сигарет больше. Целых двадцать пять [55], а не каких-то жалких шесть штучек! Да и табачок, если мне память не изменяет, куда как мягче, и не так глотку дерет!
Распечатав пачку, я протянул одну сигарету командиру, а вторую взял для себя. Огонек на пальце, и вот мы уже глубоко и с наслаждением затягиваемся хорошим «трофейным» табачком. Да, это вам не дерущая горло махра, которой мне в свое время пришлось всласть покурить. Хотя, если в общем — то это та еще отрава! Но Силовики — они, куда как покрепче обычных людей будут, да еще и Магическая Медицина в помощь. А мне, при моей регенерации — вообще до фени! Хрен меня теперь простым никотином проймешь! Поэтому и дымили мы с командиром безо всяких дурных и «задних» мыслей. К тому же — война. И хрен его знает, что тебя ожидает в недалеком будущем — а немножко «седативного», всяко не повредит! А я бы еще и от наркомовских ста граммов сейчас не отказался…
Так, неспешно покуривая, мы с командиром вернулись к исходной точке моего приложения Сил. На дымящихся развалинах уже ковырялись закопченные солдаты, на которых покрикивали чрезмерно взвинченные офицеры. Команды фрицев издалека были похожи на жалобное тявканье основательно побитых собак.
— Эх, хренануть бы со всей дури по этому вертепу… — мечтательно протянул я. — И чтобы, мля, прямиком в преисподнюю, во главе со своим шизанутым фюрером! Да на раскаленную сковороду или в кипящее масло! Да чтобы черти своими когтями распарывали им брюхи и набивали вонючим дерьмом вперемешку с раскочегаренными углями! И так по кругу! Раз за разом! Без передышки и остановки! — Распалялся я все больше и больше.
— Э-э-э! Остановись, старичок! — Толкнул меня под руку Головин. — У тебя харя опять на бок съехала, дырками пошла и зубы стало видно! И зубами бы я эту хрень постеснялся называть — натуральные клыки!
— Ох ё… — Я попытался прикрыть рот рукой, но отросшие на моих пальцах дюймовые когти едва не разодрали мне остатки бледной кожи на лице.
— Ты себе так легко и глаза выколешь, — осуждающе покачал головой Александр Дмитриевич. — Аккуратнее…
— Следи за
