это в Союзе не уверен. Это после распада советского государства полезла наверх всякая бесовщина и поповщина. Школы, заведения культуры, библиотеки массово закрывались, а церкви строились тысячами. Вот и пошли народы дичать, особенно нацокраины.
До прибытия Истомина несмотря на угрозы Шамутдинова я отвечать на его вопросы отказывался. Участковый злился, орал, но ничего поделать не мог. Это же не допрос, а предварительное расследование. Я, вообще, до прибытия следственной группы мог отказаться говорить. Совместно с Николаем мы начали раскручивать участкового. А дело получалось по итогу весьма любопытным. Чечены, впрочем, как всегда, решили нанести последний удар первыми. Прибежали по свежаку в околоток и записали заявление об избиении. Затем тут же увезли пострадавшего в райбольницу. Видимо, хотели снять там побои.
На вопрос Истомина, как это так — один студент смог побить четверых здоровых мужиков, Шамутдинов отнекивался. Мол пока не вникал в суть дела, а следствие разберется. Свидетели из местных также нам пока не могли помочь. С компанией подвыпивших мужиков участковый поработать успел, запугал последствиями. Подолин уехал по делам, будет только завтра. Он мужик упрямый, но наверняка и на него у этого хитрожопого старлея найдется компромат. Так что дела мои выходили незавидными. Нет, я не боялся, все решаемо, но летели в тартары все планы. И это меня здорово задевало.
Потребовав перерыв, я послал Николая за записной книжкой, что осталась в рюкзаке.
— Мне надо позвонить в Архангельск.
— Еще чего? Ты у меня сейчас в кутузку поедешь. Деловой какой, позвонить ему!
Я встал напротив тучного татарина и смотрел прямо ему в глаза.
— Слышь, старлей, не борзей не по рангу. Вот тебе номер городского отдела милиции. Хочешь, пробей по своим каналам. У тебя висит тут попытка изнасилования, нападение на члена комсомольского строительного отряда, и по ходу еще воровство социалистической собственности в крупных размерах. Чуешь чем это дело попахивает?
— Угрожать мне смеешь, щенок!
Но глазки забегали, засомневался. Я знаю, что подобные личности все трусы. Их пни под сраку и столько говна из штанов нападает. Жаль, что люди чаще всего боятся или брезгуют с такими уродами связываться.
— Поверь, смею. И в твоих интересах меня внимательно выслушать! Иначе вылетишь из органов быстрее собственного визга. Без выслуги и пенсии.
Видимо, было в моих глазах нечто такое, скорее из прошлой жизни, что проняло наглого милиционера. Он взял бумажку и набрал номер. Выслушав ответ, выпучил глаза и дал мне трубку.
— Алло, это кто?
— Капитан Бубакин.
— Не узнал, Михаил Сергеевич, долго жить будете.
— Студент! Ты откуда звонишь?
— Да с района. Соколова нет на месте? У меня тут одна нехорошая проблема нарисовалась.
— На выезде он. Но ты говори, может, я чем помогу.
— Напали на меня толпой приезжие, девушку сначала хотели снасильничать, но я вмешался не вовремя. А вот местный участковый дело мне шьет, — я кинул взгляд на старлея. Тот выпучил глаза, открыл рот, но молчал. Видимо, уже смекнул, что за меня есть кому заступится. Горотдел МВД это вам не хухры мухры!
— Да что ты говоришь! Давай подробности.
— Сейчас.
После обстоятельного пересказа, я положил трубку и задумался. Ребята, конечно, помогут, они своих не бросают. Я им зимой здорово помог, вон карьера пошла. Но это займет какое-то время. Район городу все-таки не подчиняется. А разборки — это драгоценное время. Чую, что засяду тут на несколько дней. Эх, придется куратора привлекать.
— Вода есть?
— Ага.
Участковый тут же стал излишне услужливым и метнулся за графином.
— А сейчас я попрошу вас выйти из помещения.
— Да как же, — откровенно замялся старлей.
— У меня будет очень важный звонок.
Посмотрел на меня и послушался. Очко то жим-жим! Я набрал номер по памяти. Ответили почти сразу. Или куратор находился в кабинете, или в автомобиле. Телефоны были там и там. Минут через двадцать зазвонил телефон в кабинете участкового. Мы с Истоминым с интересом наблюдали, как лицо участкового сначала резко бледнеет, а затем зеленеет. Положив трубку, тот еще долго оставался в оцепенении. Видимо разговор с полковником из областного УВД прошел для него не так гладко, как ему бы хотелось.
— Пошли, Николай. Все равно дальше делом будет заниматься не этот хмырь.
Уже на улице Истомин резко остановил меня и встал напротив:
— Это что такое сейчас было, Сережа?
Делиться сокровенным не хотелось, но доверие дороже. Поэтому я аккуратно перевел тему:
— Ты в курсе, что это я открыл те чудские могильники?
Николай задумался и кивнул:
— Говорили в институте.
— А вот это сейчас только тебе. Знаю, что не проболтаешься, — я специально понизил тон до уровня доверительного. — Откопали мы там нечто интересное, в рамках всей страны. Потому с самых осведомленных, — снова пауза, — органы взяли подписку. Чуешь чем пахнет?
Истомин человеку тертый, потому сообразил быстро.
— Поэтому тебя так неурочно на раскопки дёрнули?
— Понимаешь, молоток! А тут эти абреки. Оно мне надо? Там работать некому, не могу тут торчать лишнее время.
— Да все правильно, Серый. Ты правильно поступил! Мы тут и без тебя все порешаем. Скорее всего следы цемента также к этим идут.
— Завтра бригада следственная с города приедет, вот им и расскажешь.
— Надеюсь и цемент найдется, тогда все в этом году доделаем, — Николай остановился и подал мне крепкую мозолистую руку. — А ты человек, Караджич. Не побоялся, как некоторые. Верка мне все рассказала. А с этими уродами мы сами разберемся. Просто так они отсюда не уедут.
Судя по сверкнувшим глазам Истомина, абрекам и вороватому директору склада я здорово не завидую. Не только у меня были связи. И областной штаб стройотрядовского движения — это довольно серьезная организация с кучей завязок и выходов на самый областной верх.
— Я не сомневаюсь, Николай!
— Пошли тогда отмечаться, рецидивист. Костян тебе должен за Верку. Но завтра на автобус, смотри, не проспи!
Я шагал к общежитию с легким сердцем. Это только кажется, что маленький человек не может ничего сделать. Так не будьте маленькими, черт возьми! Почти любой обладает хоть какими-то знакомствами и связями. Если бы люди совместно боролись с любыми проявлениями нехорошего и вредного, то такие явления быстро исчезли как факт. Но большинству свойственно держаться в стороне и боятся делать шаги вперед. Что делать с человеческим равнодушием я, к сожалению, не знаю. Будем, значит, работать!
Глава 10
Грехи наши тяжкие
— Копаем, копаем, товарищи. Дождь обещают к вечеру.
Саша Силантьев поднял свой упрямый подбородок и проворчал:
— Не надо нас понукать, гражданин
