Давай заниматься.
Мы вместе размялись, стараясь равномерно дышать. А потом я показал ей комплекс упражнений для начинающих.
— Что-то очень легко, — подозрительно сказала Светка.
— Потому что йога — это не физические упражнения, — объяснил я. — Йога регулирует внутренние процессы организма. И чтобы это происходило быстрее, надо не просто удерживать правильную позу, но и правильно дышать, и правильно думать.
— А правильно думать — это как? — заинтересовалась Светка.
— По-разному. Но вначале лучше стараться вообще ни о чём не думать. Попытаться остановить мысли и просто существовать.
— А как их остановить? — через пять минут спросила Светка. — Они не останавливаются!
— Попробуй сосредоточиться на дыхании, — подсказал я. — Почувствуй, как воздух наполняет твои лёгкие и выходит обратно. Следи только за ним, и больше ни за чем.
Сам я тоже сосредоточился на одной мысли. Вчерашняя драка показала, что боец из меня не очень. Жорик — далеко не Майк Тайсон. Но даже с ним у нас получилась, честно говоря, ничья. А что произойдёт, если я встречу более серьёзного противника?
Пожалуй, надо поучиться боксу, или борьбе. Единоборства сейчас не в почёте, но боксёрских секций в Ленинграде навалом. Как только вернёмся из Балтийска — сразу же запишусь в одну из них!
— Саша! — неожиданно сказала Светка. — Завтра на летней эстраде танцы. Не хочешь сходить?
На следующее утро я ковырял совковой лопатой в раскопе возле северной стены старой кирхи. Согласно летописи, она была построена в одна тысяча шестьсот шестидесятом году по приказу бранденбургского курфюста. Но Валерий Михайлович предполагал, что кирха могла быть возведена на месте более раннего строения. И нам с лопатами в руках предстояло доказать, или опровергнуть эту теорию.
— Что ты там возишься в углу, Гореликов? — недовольно пробурчал Жорик. — Вычищай раскоп быстрее. Все тебя ждать должны, что ли?
Синяк под его глазом набух и стал лиловым. Покрасневшее ухо оттопыривалось в сторону. Солнце просвечивало сквозь ушную раковину нежным розовым светом.
Не обращая внимания, на Жорика, я старательно вычищал лопатой угол раскопа возле бровки. Память подсказывала мне, что ничего интересного мы не найдём. Эх, не в том месте мы раскоп заложили!
Я с грустью посмотрел на угол кирхи, сложенной из растрескавшихся тёмно-бордовых кирпичей. Вот если бы завернуть за этот угол и заложить раскоп у алтарной части — вот тогда находки были бы. Именно это сделает в будущем экспедиция, руководить которой будет доцент ЛГУ Михаил Иванович Терентьев. Мой приятель Мишаня, который сейчас вместе со мной ворочает лопатой в пустом раскопе.
Мишаня организует экспедицию, основываясь на информации, которую добуду я годом раньше. Но до этой истории ещё долгих двадцать три года.
А почему, собственно, мы должны ждать?
Эта мысль так поразила меня, что я замер, опёршись на лопату. Жорик мгновенно этим воспользовался.
— Опять филонишь, Гореликов? Ох, и подсунул же мне работничка Валерий Михайлович! Зачем тебя вообще в экспедицию взяли?
— Отстань! — сказал я Жорику и полез из раскопа на бровку, где стояло нагретое солнцем жестяное ведро с водой. Возле ведра на траве лежала большая эмалированная кружка.
Я зачерпнул полную кружку воды и с наслаждением выпил. А потом поманил к себе Олю.
— Что, Саша?
От Оли пахло свежим потом и чуть-чуть — духами. Это не на шутку возбуждало, и я немного отодвинулся.
— Оля, — тихо спросил я, чтобы никто не слышал. — Как комсомол относится к пьянству?
— Да ну тебя! — фыркнула Оля. — Опять шутишь?
— Да нет, я серьёзно.
— Отрицательно относится. Сам же знаешь!
— Послушай. Тут неподалёку живёт один хороший человек. Только он сильно выпивает. Как думаешь — может, сходим к нему от лица общественности? Проведём беседу.
— А тебе это зачем? — с подозрением спросила Оля.
Я пожал плечами, стараясь выглядеть искренне.
— Ну, как зачем? Я уже два раза умудрился в историю влипнуть. Валерий Михайлович на меня волком смотрит. А тут — общественная нагрузка. Плюсик в личное дело.
— Давай! — загорелась Оля. — А когда пойдём? Сегодня? Ребят с собой возьмём?
— Обязательно возьмём, — кивнул я. — Вдруг у него там собутыльники. Только давай не сегодня, а завтра. Сегодня я на танцы иду.
— Со Светкой? — хмуро спросила Оля.
— Ну да, — простодушно кивнул я. — И вы с Севкой приходите. Вместе веселее.
Я зачерпнул из ведра ещё воды и протянул кружку Оле.
— Хочешь?
— Спасибо, Саша, — ответила она.
Сделала пару глотков и легко спрыгнула в раскоп.
— Гореликов! — прошипел у меня над ухом Жорик. — Ты всё с девочками, да с девочками. А работать кто будет?
Не отвечая ему, я вздохнул и снова взялся за лопату.
А вечером мы со Светкой кружились под музыку на бетонной площадке летней эстрады. Я легко прижимал девушку к себе, и она не отстранялась. Только иногда запрокидывала голову, чтобы взглянуть мне в глаза, и весело улыбалась.
Полная женщина в белом фартуке продавала мороженое из тележки. Устав танцевать, мы подошли к ней и взяли по брикету. Холодный сладкий пломбир остужал разгорячённое горло. Я старался откусывать мороженое маленькими кусочками, чтобы не простудиться.
Потом мы опять танцевали. И когда Светка в очередной раз запрокинула голову, я наклонился и легко поцеловал её в губы.
А над эстрадой плыла музыка и перемешивалась в тёплом вечернем воздухе с ароматом цветущих лип.
— Пойдём потом гулять по берегу? — спросила Светка, глядя мне прямо в глаза.
— Конечно, — ответил я. — С удовольствием.
* * *
Апрель 997-го года. Деревня пруссов
— С твоим спутником всё будет хорошо, — убеждал Эрик Адальберта. — Как только он придёт в себя, его приведут к вам.
Они спускались с вершины холма к торговой площади. В одной руке Адальберт держал Евангелие, второй расстроенно мял подол рясы.
Обморок Бенедикта расстроил переговоры. Увидев, упавшего монаха, вождь приказал перенести его в постель и отыскать лекаря. А Адальберту велел возвращаться в дом Эрика и там ждать, когда его позовут. Чтобы Адальберт не рискнул нарушить приказ, вождь отправил с ним Эрика.
— Зачем я разрешил Бенедикту пойти со мной? — тихо пробормотал Адальберт. — Ведь знал же, что он слаб после раны!
Но Эрик услышал его.
— Не расстраивайся. Вождь непременно позовёт тебя, и ещё
