не из 1-го века. Племя Семмуна, видимо, сложилось из разнородного человеческого субстрата, свалившегося в это измерение, с разным, но, в основном – низким технологическим уровнем. Они знали обработку металлов, у них были кузнецы, — но, как и предыдущие захватчики, они умели работать только с металлоломом. Они знали животноводство, умели обращаться с овцами и быками, а от жителей хутора переняли и земледелие.
Как и любые другие дикари, они непостижимым образом совмещают практичность и суеверия. Народ адаже верит в самых разных богов, считающихся теперь «древними». Похоже, никто особо не навязывал друг другу свою веру — отчаянная борьба за существование совсем не располагала к досужим религиозным спорам. Даже само имя «адаже», объединяющее этот разнородный конгломерат в степных скитальцев в одно племя, они приняли совсем недавно. Они суеверны, но при этом вполне здавомыслящи и практичны, так что вождь Семмун смотрит на меня хоть с опаскою, но без особого пиетета, а разговор наш складывается крайне непросто.
— Ты бог этих мест. И ты говоришь, что нам надо покинуть их? Разве ты не можешь защитить свой дом? Впервые слышу, чтобы бог добровольно удалился в изгнание из родных мест на чужбину!
— Я пророк Небесных богов. Они обитают на небе, а значит везде. Я лишь вещаю их волю, но не могу изменить ее. Ты можешь верить мне, или нет, но изменить то, что случиться, тебе не суждено. Так решили Небесные владыки! Небеса перестанут давать воду. Степь иссохнет и лишится воды. Озера обмелеют и высохнут. Твой народ познает голод и жажду! Вы все умрете, если не будете слушать меня!
— И что нам, по-твоему, делать?
— Нужно уходить далеко отсюда, к подножию гор. Там, где текут реки и всегда много воды, вы обретете счастье. Так говорят мне небесные боги!
— И как мы заберем твое жилище?
— Перевезете. Вам нужно вырастить волов.
— Что такое «волы»? — бесцеремонно спросил один из приближенных к вождю адаже.
— Волы — это охолощенные быки. Они смирные, их можно запрягать в сани — волокуши. Вы сможете перевезти на них всё: имущество, продукты, людей, и мой цилиндр тоже.
Семмун тяжело смотрел на меня.
— Народ адаже решит на собрании воинов, как нам поступить.
На сём наш разговор был закончен.
* * *
Вечером, когда началось собрание воинов адаже, называемое Круг Совета, ко мне прибежал Максим.
— Адаже требуют тебя на собрание племени!
В тревоге поплёлся я вместе с ним на этот их «Круг Совета». Тут собралось всё племя — человек сорок мужчин, столько же ставших чуть поодаль женщин, и, конечно, вокруг носилось много детей. Все воины были с раскрашенными лицами и оружием, будто собрались на войну. Выступать в таком многочисленном собрании было страшновато, но, что поделать… Отступать некуда, я уже схватил тигра за усы. Надо доводить дело до конца, иначе меня сожрут!
Семмун, с топором в руках, с ног до головы размалеванный синей и белой краской, обратился ко мне:
— Ты говоришь, что надо идти туда, где горы. А что мы там найдем?
— Воду. Вы найдете воду. Земли тут достаточно кругом, а вот воды все меньше и меньше. Горы дадут вам воду. Облака могут свободно проплывать над равнинами и не выпадать дождями — потому что им не на что опустить свою воду. А на вершинах гор, которые достаточно холодны, вода из облаков выпадает — каплями или снегом — и ручьями стекает вниз, в долины. Поэтому местность вокруг гор обычно имеет достаточно воды для жизни, а вот равнины часто становятся пустынями!
— И что, нам нельзя остаться здесь? — перевёл мне Саша вопрос одного из адаже.
— Это веление богов. Если вы не последуете ему, — вас ждет гибель.
Воины горячо обсуждали предложение. Они то сбивались в маленькие кружки по двое-трое, то в большой круг на все племя и высказывались один за другим, иной раз перебивая друг друга. Женщины племени, разбившись на две неравные партии, поддерживали выступавших громкими криками. И Сергей, и Саша присутствовали на Круге Совета, как полноправные члены племени. Валериана не было, но от его имени выступал его сын, Артур — молодой высокий парень, похоже, имевший в племени немалый авторитет.
Бывшие жители хутора не смотрелись чужими на этом Совете. Они разговаривали с адаже на их языке, о чем-то спорили. Я поймал себя на мысли, что они — уже не совсем русские люди. Хуторяне практически не отличались от дикарей-адаже ни одеждой, ни мимикой, ни жестикуляцией: сорок лет жизни в племени давали о себе знать.
Осознав это, я почувствовал себя страшно одиноким. Вроде бы, эти люди из одного со мною времени, хоть и не из одной параллели Вселенной. Но это лишь на первый взгляд, а на самом-то деле все мы «пустые сосуды», куда жизнь вкладывает знания и навыки, с каждым днём отдаляющие нас друг от друга все дальше и дальше.
Выступавшие на собрании постепенно стали расходиться на две группы: одна была за переселение, вторая — против. Потом началось «голосование».
Воины вставали в двойную шеренгу друг против друга — один «за» переселение, а напротив него — тот, кто против. Чтобы никто не бегал туда-сюда, воины крепко держали друг друга за руки. Так без долгих подсчетов стало видно, за что голосует большинство — у победившей стороны, в конечном счете, не оказалось визави.
Так, в этот вечер, при свете костров, собрание воинов адаже решило откочевать к подножию далеких южных гор.
В эту ночь никто не ложился спать. Взбудораженные люди сновали между костров, с визгом носились дети, слышались крики и похвальба. Люди не стеснялись подходить ко мне и расспрашивать, каково им придётся на новом месте: Сергей и Саша помогали преодолеть языковой барьер, явно добавляя к моим сбивчивым обещаниям многое от себя.
Алина с ребенком на руках пришла ко мне в ночной тьме, сразу после собрания.
— Зачем ты сделал так? — без предисловий сказала она мне. — Знаешь, как они совершают дальние походы всем племенем? Они убивают всех лишних людей. Всех стариков, всех детей, которые не смогут идти со скоростью взрослых. Часть женщин убивают тоже, тех, что надоели.
Ее голос задрожал.
— А потом на новом месте набирают себе новых…
Я мог только развести руками.
— Тут нельзя оставаться! Ты же слышала все, что говорилось на Круге Совета племени! Нет воды…
Ее лицо исказила судорога.
