— Они что же, совершенно решили отказаться от флота? — удивился скрипучий старик. — Это ведь совершенно смехотворные силы!
— В СССР решили произвести смену ориентиров. Они планировали заложить три новейших линкора. Каждый должен был обойтись им не меньше, чем в сто миллионов долларов. При том военно-морском бюджете, что у них выходил даже в прошлом году — это много лет строительных работ. Что-то порядка пяти-семи лет при самом удачном раскладе, а я думаю, что и до десяти. Ведь на линкорах свет клином не сошелся и объектов, требующих вложений, прилично. Ведь кроме линкоров планировалось построить еще два тяжелых и девять легких крейсеров, десять лидеров и полсотни эсминцев. И как вы понимаете, все это стоит весьма немало. А ведь еще есть и малые корабли, без которых все это в целом довольно бесполезно, и подводные лодки…
— То есть вы считаете, — уточнил старик со скрипучим голосом, — что они просто решили жить по доходам?
— Что-то вроде того. В 1937 году военно-морской бюджет составил шестнадцать процентов от средств, выделенных на укрепление обороны в целом. Для государства, которому предстоит в ближайшее время серьезно сражаться на суше — вполне разумное разделение. Однако в 1938 году кто-то не очень трезвый взвинтил военно-морской бюджет до тридцати процентов в ущерб другим, куда более важным отраслям. В текущем году Советский Союз вернулся к разумной программе кораблестроения, за счет чего доля военно-морского бюджета упала до четырнадцати процентов. Что это дало Советам? Одним из эпизодов выполнения советско-французского промышленного контракта стало полное переоснащение Сталинградского тракторного завода новейшим оборудованием. И обошлось это Советскому Союзу в сорок миллионов долларов, — улыбнулся мужчина в пенсне. — В Москве решили разменять каждый линкор на два с половиной новейших завода в области тяжелой металлургии. Очень здравый шаг в их положении. Корабли по суше не плавают, а технику где-то нужно строить. Да и где им развернуться этими линкорами? В Балтийском море, которое уже через полгода превратится в натуральный бульон из воды и якорных мин? Да и силы авиации наземного базирования вполне в состоянии достать их флот в любом уголке Балтики. В Черном море, где им также не получится выйти на оперативный простор? Им просто негде в сложившейся ситуации применять большие корабли, что линкоры, что крейсеры.
— И что же они буду строить? Или они просто решили завершить все, что начато и больше ничего не закладывать в ближайшее время?
— Сразу после приказа о сокращении бюджета на пост наркома ВМФ был назначен Кузнецов, которому была дана определенная самостоятельность…
— Самостоятельность? — удивились сразу несколько собеседников.
— Именно, — кивнул головой рассказчик. — Я сам удивился. Ему дали карт-бланш из разряда «крутись как хочешь, но флот должен быть к войне готов», вот он и составил новую программу. Хотя, конечно, поводов давать ему самостоятельность у Сталина не было. Странно это все выходит.
— Как же не было? — усмехнулся хозяин кабинета. — А как же наш красный маршал? Тухачевский. Ведь он не только смог вовремя просчитать свою участь, но и понял, как правильно поступить в сложившейся ситуации. Когда я читал доклад о его чудесах, то местами откровенно хохотал. Клоун! Однако доверие заслужил, так как кроме цирковых представлений сыграл весьма однозначную партию в пользу Сталина. Мои аналитики считают, что переход Тухачевского в кремлевский лагерь стал поводом для схода той лавины изменений в СССР, что мы наблюдаем. Самое интересное, что они считают, будто маршал просто пытался выжить. Даже сейчас он прикладывает просто нечеловеческие усилия к тому, чтобы, с одной стороны, Сталин начал считать его незаменимым, а с другой — пытается крутиться на политическом Олимпе Москвы и лоббировать нужные ему политические решения, дабы подстраховаться на всякий случай. Например, его противодействие классовой борьбе и травле специалистов.
— Да ну его к черту вашего маршала! Этим добром вся Европа кишит. Тот же Гудериан отличился еще хлеще во время восстания. Давайте вернемся к судостроительной программе. Что Кузнецов там нагородил?
— Советы сделали ставку на сторожевые корабли, тральщики, торпедные катера, бронекатера, а также на подводные лодки, прежде всего средние и большие. В то время как массовое строительство малых подводных лодок было свернуто как неперспективное из-за слишком маленькой автономности.
— Вот ведь странное дело. Сталин же, как и Гитлер, грезил левиафанами… — задумчиво произнес крепкий мужчина с цепким и жестким взглядом. — Как он смог переступить через себя и пойти на такую перестройку бюджета? А статус? А большие кораблики? Не верится, что он смог отказаться от этих игрушек. Ведь раньше говорили, будто он сам и лоббирует большую судостроительную программу с массой левиафанов.
— В СССР вообще последние два года много чего интересного происходит, — задумчиво произнес хозяин кабинета. — Я даже иногда пугаюсь этого. Но впрочем, оно все одно нам на руку. Слабый Советский Союз не сможет сильно измотать войной Европу, а неразрушенная Европа будет слишком самостоятельна для нас. Мы, конечно, рискуем, но чем черт не шутит?
— И чем же мы рискуем? — с ехидцей спросил мужчина в пенсне. — Пока у СССР нет действительно могущественного океанского флота — мы для этих фанатиков неуязвимы. Чем они нас достанут?
— События последних лет наводят меня на мысли о том, что в Советском Союзе власть только формально принадлежит коммунистам с их излишне радикальными взглядами на окружающую реальность… слишком все не так.
— И кому же на самом деле?
— Я не знаю, — развел руками хозяин кабинета со странной улыбкой на лице. — Не понимаю. Шаги, которые они предпринимают, явно окрашены излишним идеологическим мракобесием, но формальным. Такое чувство, что они буквально из кожи вон лезут, чтобы натянуть идеологию на совершенно неправильные с ее точки зрения шаги. Натуральное театральное представление.
— Даже если и так, — произнес скрипучим голосом старик, — мы все равно контролируем ситуацию. Советы столкнутся с Европой. Порушат промышленность друг другу. А мы продолжим обрастать жирком и подгребать потихоньку экономические рычаги под себя. Когда эти театралы сообразят, что к чему, то окажутся в той же ситуации, что и немцы в Семидневной войне.
— И не говорите, — с усмешкой произнес хозяин кабинета. — В конце концов, эти пролетарии с тремя классами образования нам не противник, даже если каким-либо чудом получат в свои руки ресурсы, позволяющие им попытаться бороться с нами.
