Они приближались к своей цели в непрестижном районе, и праздная толпа постепенно редела. Исчезли улыбчивые лица, беззаботные крики юных гуляк доносились издалека.
– Тишь да гладь, – пробурчала Маккласки. – Все как мы любим.
Ан нет. Едва свернули на нужную улицу, как их накрыло волной пульсирующего транса. На тротуар у недавно пустого дома ритмично накатывали потоки света.
– Твою мать! – изумилась Маккласки.
Единственный охранник был явно перепуган.
– Вы уж извините, профессор, – зачастил он, – только что нагрянули, отмечают чей-то день рождения, двадцать один год. В доме их человек двести.
– Зараза! – прошипела Маккласки. – Тусовка с переменой мест. Развлекалово. Об этом Ньютон не подумал.
– Может, вызвать полицию? – предложил охранник.
– Нет, – поспешно отказалась Маккласки. – Исключено. Нет времени. Пока то да се, пока эту кодлу вытурят… только побоища нам не хватало. Идем, Хью.
Растолкав очумелую толпу перед входом, они вошли в неузнаваемо изменившийся дом: сполохи света, пульсирующая музыка, человеческие фигуры, извивающиеся в танце или застывшие в засосе.
– Видишь, Хью, – прокричала Маккласки, – все именно так, как я говорила этим чертовым марксистам с их диалектическим материализмом! Историю творят люди. Совпадения и капризные случайности. Свора кирных тусовщиков со своим сраным днем рождения может стать причиной Великой войны и гибели Европы. Если только мы не вмешаемся. Пошли.
Маккласки прокладывала путь сквозь скопище потных тел. Как обычно, при ней была объемистая сумка. Вообще-то данный экземпляр скорее напоминал небольшой рюкзак, и она не стеснялась использовать его как таран. Стэнтон с тяжелой поклажей держался в ее кильватерном следе.
Отыскать дорогу оказалось непросто: комнаты и коридоры, увешанные плакатами и размалеванные надписями, совершенно преобразились. Но хоть было светло – сквозь разбитые окна тянулись кабели к генератору, установленному в саду.
– Здорово организовано! – проорала через плечо Маккласки. – Прямо не верится, что все это сделано после нашего визита. Такую энергию да в нужное русло, глядишь, и забыли бы про анархию.
Стэнтон ее почти не слышал. Во всех углах грохотали динамики, диджей не скупился на децибелы.
Наконец они отыскали дорогу в подвал и короткой лестницей спустились к раскуроченной двери, висевшей на одной петле. Той самой двери, которую триста лет назад заперли Ньютоновы агенты.
Надежда, что тусовка ограничилась надземной частью дома, вмиг растаяла. В подвале грохотала гулянка еще разнузданнее. За пультом осатанело приплясывал другой диджей, совершенно голый, если не считать крохотных блестящих трусов.
– Верхний парень работает в стиле драм-н-бейс, – прокричала Маккласки. – А у этого старая добрая школа хай-энерджи-транс. По мне, так полный отстой. Когда молодежь переключилась с конопли на экстази, вся музыка испоганилась.
Неизвестно, чем накачались тусовщики, но веселились они от души и отплясывали самозабвенно.
– Моя метка исчезла, меловые границы затоптаны, – прокричал Стэнтон Маккласки в ухо и показал на стул, отброшенный в темный угол сводчатого подвала. – Надо восстановить координаты.
Возможно, старуха в вязаной кофте и мужик будто из «Копей царя Соломона», которые, проталкиваясь сквозь толпу, напряженно вглядывались в спутниковый навигатор, кому-то из юных турок показались странными, но никто не подал виду. В конце концов, это передвижная тусовка, тут нет правил. Каждый делает что хочет. Словно в подтверждение этому между Стэнтоном и Маккласки ввинтилась девица с бритой татуированной головой.
– Кремень! – заорала она на английском с жутким акцентом. – Я тебя обожаю!
Затем обнажила титьки, обеими руками ухватила Стэнтона за голову и смачно поцеловала.
К счастью, за ревом музыки никто не услышал ее визга, а то бы Стэнтона поглотила толпа его юных поклонников. Маккласки оттащила девицу от Хью:
– Вали отсюда, шалава! И прикройся! Что мать-то скажет?
Стэнтон посмотрел на часы:
– До полуночи две минуты! – Он вновь впился взглядом в навигатор. – Точка вон там, где парочка лижется!
Почти голая пара танцевала, слившись в страстном объятии – щека к щеке, лобок к лобку – и периодически буквально пожирала друг друга.
– Твою дивизию! – завопила Маккласки. – Надо освободить караульную будку, иначе ты останешься здесь, а окосевшие любовники очухаются в запертом подвале в 1914-м!
Подхватив рюкзаки, Стэнтон вонзился в резвящуюся толпу, Маккласки пыталась отогнать парочку. Похлопывание по плечу эффекта не возымело, и тогда она просто двинула ее своим внушительным крупом.
– Скорее! – крикнула она. – А то прелюбодеи вернутся!
Диджей остановил музыку и что-то прогорланил на турецком. Ответом ему был единодушный вопль толпы.
– О черт! – Маккласки глянула на часы. – Одна минута. Они начали обратный отсчет до дня рождения.
Сверяясь с навигатором, Стэнтон растолкал тусовщиков, сделал еще шаг, выставил большой палец – мол, я на месте – и сбросил рюкзаки к ногам.
– Замри! – Маккласки яростно отпихивала полуголую поклонницу, нацелившуюся украсть еще один поцелуй. Стэнтон стоял как вкопанный, а профессор носилась вокруг него, точно колдующий дервиш, и орала на изумленную веселую толпу: – На хер пошли? Пошли на хер! Не подходи! Прочь! Сказано, на хер!
– На-хер, на-хер! – радостно скандировала толпа, вторя полоумной старухе.
– Двадцать! Девятнадцать! – Диджей на турецком отсчитывал последние секунды 31 мая 2025 года.
Полуголая девица вновь ринулась к Стэнтону – похоже, вознамерилась сорвать поцелуй ровно в полночь. Вероятно, она-то и была именинницей и решила, что Стэнтон – ее подарок. Хью ее оттолкнул, но она снова пошла на приступ. Вид у нее был совершенно безумный: суженные зрачки, раскинутые руки. И она таки прорвалась в Ньютонову караульную будку.
Сильная и решительная, девица обхватила Стэнтона за шею. Хью почувствовал мятный вкус ее помады.
Вдруг губы исчезли, остался только вкус.
– Сказано же, отвали! – взвился голос Маккласки.
Девица дернулась, когда пухлый кулак в пигментных пятнах и узловатых венах впечатался в ее лицо, и кровь, хлынувшая из явно сломанного носа, смыла с него изумление. Потом вдруг перед Стэнтоном возникло лицо Маккласки. Теперь она обхватила его за шею. Вцепилась. Прижалась. Теперь он почувствовал ее губы с колючими усиками.
– Я отправлюсь с тобой! – крикнула Маккласки. – Держи меня крепче!
– Четырнадцать! Тринадцать! – отсчитывала толпа.
– Вы рехнулись! – заорал Стэнтон. – Вспомните «эффект бабочки»! Всякий шаг изменит историю. Чем больше нарушений, тем меньше шансов.
