Эти опасения только усилились после того, как Артем на привалах выжал из Такамори все, что тот знает о своей стране. Знал Такамори не столь уж много, потому что большую часть жизни просидел в лесу. Однако и того, что он сообщил, оказалось достаточно, чтобы Артем загрустил.
Они сейчас находятся на самом главном острове страны Ямато — на острове Хонсю. Правят страной император Сидзё, а также сиккэн Ясуто-ки из рода Ходзё и сёгун Ёрицуне, хотя о последнем не стоило и упоминать, потому что бакуфу давно уже утратило былое влияние… В этом месте рассказа Артем попросил разъяснений, и они были ему даны.
Бакуфу (буквальное значение этого слова Артем как раз таки понимал — «полевая ставка») — это правительство, созданное Минамото Ёримото после окончательной победы рода Минамото над родом Тайра. «Неужели ты, Ямамото, ничего не слышал о войне Минамото и Тайра? О, это была великая и страшная война». Девять лет самураи двух самых знатных родов страны Ямато беспощадно уничтожали друг друга. В результате род Тайра был полностью истреблен, а Ёримото получил власть над страной и добился от императора титула сегуна. Для управления страной Ёримото создал правительство бакуфу и назначил во все провинции сюго (военных губернаторов) и дзито (вотчинных администраторов). Бакуфу разместилось в селении Камакура, которое очень быстро превратилось в город. Таким образом, сейчас у страны как бы две столицы: Киото, где находится император, его двор и Совет регентов, и Камакура, где находится сёгун и бакуфу. Что касается сегунов… После смерти Минамото Ёримото его потомки не сумели удержать власть, и она перешла к клану Ходзё. Это случилось после того, как род Ходзё подавил восстание императора Готобы против бакуфу. После чего был создан Совет регентов, который возглавляют члены рода Ходзё, получившие наследственный титул сиккэнов. Сейчас Совет регентов возглавляет сиккэн («правитель» — значение этого слова тоже было понятно Артему) Ясутоки Ходзё. Он по сути дела и правит страной. А нынешний сёгун Ёрицуне сейчас может лишь предаваться воспоминаниям о былом величии сегунов…
В общем, одной этой короткой бомбардировки именами и названиями Артему хватило, чтобы голова загудела, а настроение пошло вниз. Все же он нашел в себе силы еще кое о чем поспрашивать Такамори. Например, он спросил: «А даймё это кто такой?» (Буквальное-то значение этого слова Артем понимал — «великий господин». Но его интересовало, так сказать, социальное значение слова.)
— Кто такой даймё? Выше даймё из самураев только сёгун, — ответил старик. — Даймё — это те, кто получил во времена Минамото большие земельные наделы и право иметь собственные дружины самураев.
— Все, я понял, — сказал Артем, поднимая руки. — Вопросов больше нет…
Пожалуй, еще не затухла до конца надежда на розыгрыш. Да, тлела еще угольком надежда, что малоизвестный акробат Топильский оказался главным действующим лицом сложного, весьма затратного телепроекта «Розыгрыш» и в один прекрасный момент из-за скал выкатятся тележки с камерами, оттуда же выскочит бойкий, развязный телеведущий с микрофоном, украшенным логотипом телеканала, а длинноногие модельки поднесут Артему извинительный букет. Ведь безумство телевизионщиков удержу не знает…
Еще одну обнадеживающую версию подкинул артемовский внутренний голос.
«Эй, ты, — сказал внутренний голос, — как тебя там… Мог бы сам сообразить, что и в наше время, то есть в начале третьего тысячелетия, живут не одни продвинутые народы. На планете хватает диких племен и хватает всяких сектантов, сознательно уходящих от мирской суеты, бросающих вызов вашей сволочной цивилизации. Да и в твоей России, между прочим, есть москвичи, у которых в каждом кармане по мобильному телефону, а есть сибирские староверы, обитающие в глухой тайге и пробавляющиеся исключительно натуральным хозяйством. Вчухиваешь, о чем я? О том, что необязательно тебя закинуло в прошлое или, как ты давеча думал, эта японщина — твой личный посмертный удел. Может быть, все объясняется вполне рационалистически. Ты угодил к сектантам, играющим в отшельников и в древнюю Японию. Придумали себе подходящую веру, свихнулись на ней маленько. Или не маленько… Если ты не забыл, тебе вчера под можжевеловое пойло скормили как раз таки это единственно верное учение. А где-то рядом бродят сектанты, играющие в самураев и враждующие с нашими сектантами. Японцы любят всякие секты. Вспомни хотя бы Аум Сенрикё. А еще больше они любят военно-патриотические игры. Вот тебе и вся разгадка, без мистики и фантастики…
Вот разве что внезапно проснувшееся у тебя знание японского… М-да, задачка… Ну-у, наверное, разбужена генетическая память, а в роду у тебя, не иначе, были японцы».
Конечно, спору нет, бредовую идею изложил внутренний голос, но если так разобраться, то чем она, скажите, бредовее идей про провалы в прошлое или про бесконечно растянувшийся последний миг умирающего сознания?
Как бы там ни было, а пока все оставалось на своих местах: они со стариком-японцем стояли на краю уступа в двух шагах от бездны.
— Пойдем, Такамори, — сказал Артем. — Здесь холодно.
— Холодно, — согласился Такамори. — Зато красиво. Через созерцание этой красоты ты познаешь истинное могущество, Ямамото, и невольно осознаешь, насколько слаб ты сам. Твои потуги достичь могущества кажутся тебе смешными и жалкими, как если бы ты вдруг возжелал выпить море. Но потом ты понимаешь, что ты часть всего этого, законная часть, заметь. И ты понимаешь, что если ты будешь жить в согласии с миром, сольешься с этой силой, доверишься ей, то ощутишь, как она передается и тебе.
Во время произнесения Такамори последних слов где-то совсем рядом сорвался в пропасть камень. Будто Такамори специально подгадал. Или он владеет колдовством? «Во-во, — без малейшего веселья подумал Артем, — уже пошло. Скоро начисто забуду про физику с химией, буду по каждому поводу вопить „Чур меня, чур! Изыди, демон!", стану верить в чох и птичий грай».
— Ладно, Ямамото, пойдем, — наконец смилостивился Такамори. — Пора отправляться в путь. Сегодня к заходу солнца мы будем уже в Долине…
К заходу и были. Единственный нормальный вход действительно оказался надежно прикрыт кустарником. Даже зная о нем, Такамори не сразу его отыскал. Сквозь этот чертов кустарник еще и пришлось продираться, цепляясь одеждой за колючки и царапая кожу. А туннель, то бишь разлом в скале, ведущий из большого горного мира в малый мир долины, напомнил Артему классический питерский проходняк — такой же темный, сырой и опасный для ног. К ненормальным же путям проникновения в Долину Дымов можно было отнести отвесные склоны, с которых при должной сноровке и экипировке могли спуститься разве что отчаянные альпинисты, горные егеря из «эдельвейс» или герой Сильвестра Сталлоне из фильма «Скалолаз».
