Она недоуменно хлопает ресницами. Переживаю секунду триумфа.
— Общество по усыновлению? Да, после войны было много беспризорников.
— Э-э-э… не совсем так. Первоочередная задача «Лебенсборна» — создание инкубатора идеальной арийской расы. С тысяча девятьсот тридцать пятого года они выпустили сотни тысяч детей. Родители воспитанника обязаны быть нордического типа, здоровыми и не иметь судимости. Изначально в их приюты обращались норвежки, нагулявшие «левых» киндеров от солдат вермахта. Но этого было маловато, слабый размах… Начальнику «Лебенсборна», штандартенфюреру Максу Золльману, показался интересным опыт корпуса янычар. В Средние века турки формировали отряды головорезов в Сербии и Болгарии так: младенцев силой отнимали у родителей-христиан и воспитывали кровожадными исламскими фанатиками. Золльман восхитился и решил — отличная идея. Сотрудники «Лебенсборна» отслеживали детей эталонной арийской внешности в Руссланде, на Украине, в Польше, возрастом от года до двух лет, затем похищали и везли в приют.[35] Там младенцам чаще всего давали новое имя, учили немецкому языку, а впоследствии без обиняков объясняли — они попали в рай. «Лебенсборн» конструировал человека новой эпохи. Арийца, преданного идеям фюрера, обученного ведущим наукам, мастера боевых искусств. Интеллектуально-боевую бомбу. Многие обитатели «рая» потом сделали отличную карьеру, их для этого и готовили. Я совершенно не удивлён, что нашими поисками руководит выпускник «Лебенсборна».
Она молчит. Я ощущаю её дыхание. Шварцкопфы уверены, будто им известно ВСЁ про закулисную жизнь рейхскомиссариата… Но им неведома и капля того, что знаю я.
— Откуда вам это знакомо? — Это даже не вопрос, а стон из глубины души.
— Всё очень просто, — усмехаюсь я. — Я тоже воспитывался в «Лебенсборне»…
…На улице окончательно потемнело, в комнате риокана воцарился мрак. Я слышу, как у крыльца трещат сверчки — специально привезённые с острова Окинава. Вдалеке воет сирена «скорой помощи»: кто-то опять съел не ту часть рыбы фугу, и к нему едет машина с изображением солнца на борту. Девушка поражена. Она ещё не слышала всей правды… Да и не нужно. Я откроюсь ей лишь в тот день, когда она сама откроется мне. Я этого жду.
Видение № 2. День чудовищ
…На этот раз мне совсем не холодно. Наоборот. Жара — удушающая, ощущаю себя цыплёнком в духовке, солнце раскалило воздух едва ли не докрасна. Вытираю пот. Кажется, это деревня. Небольшие домики, но всё будто бы в тёмном тумане… С удивлением смотрю вверх — мне на голову падают хлопья снега. В такую-то жару!? Я медленно иду, держась за колья деревянной изгороди. Слышится лай собак. Кто-то отдаёт приказы — глухим, утробным, ревущим голосом. Ловлю рукой крупную снежинку, растираю её… Поперёк ладони ложится грязная светло-серая полоса.
О, теперь понятно, почему летом — снежная буря.
Это не снег, а пепел. Деревня горит. Треск огня, пламя выбивается из окон домов, разворачивается над крышами красным цветком. Моё лицо в момент становится чёрным. Пот пробивает дорожки на коже, размывая копоть. Пылают не только бревенчатые постройки — горят и деревья, и лавочки у крыльца, и детские качели.
Безумная огненная буря.
Воздух смешался с дымом — почти ничего не видно. День, но сумрачно, как вечером.
Прямо на меня бежит женщина, слепо выставив перед собой руки. Молодая, волосы растрёпаны. Очередь из автомата. Бегущая падает лицом вниз… льняные пряди мокнут в грязи, на спине — три красных пятна, быстро сливающихся в одно.
Я отшатываюсь и спотыкаюсь о другой труп. Это старик, его глаза открыты, заполнены кровью. Ещё одно тело у берёзы: девушка сидит, безвольно свесив голову.
Из дыма постепенно выплывает чудовище.
У него странное рыло — свиное, с плоским губчатым носом и огромными круглыми очами. Большой горб на спине, а чёрные передние лапы — с большими пальцами. Придерживая лапами хоботок, монстр направляет его в окно ближайшего дома — ополаскивая стены струёй жидкого огня. Уши терзают душераздирающие вопли.
— Всё нормально? Дьявольски трудная работка.
Рядом с ним появляется второй монстр — с таким же страшным лицом.
— Так точно, господин полковник! Я запарился в противогазе.
— Да уж, это не карнавальная маска. Сейчас бы кружечку пива, правда? Но, увы, — сначала надо закончить с деревней. У нас приказ — все должны быть уничтожены.
Они идут дальше — один с огнемётом, другой — со «шмайссером» наперевес. Не они одни — целый взвод солдат в серо-зелёной форме, с чёрными петлицами, где поблёскивают руны. Их лица закрыты противогазами, в круглых стёклах отражается пламя. Громкоговорители на машинах дружно выплёскивают бравурный марш:
Es geht um Deutschlands Gloria,
Gloria, Gloria,
Sieg Heil! Sieg Heil! Viktoria!
Sieg Heil! Viktoria!
Стучат выстрелы винтовок — беспрерывно. Убивают всё живое. Не только людей — солдаты палят в дворовых собак и кошек. Сапоги по колено забрызганы кровью. Армия безликих убийц, делающих своё дело с равнодушием мясников. От смерти не спрячешься — огнемётами выжигают погреба и чердаки, струи пламени лижут крыши. Справа и слева от меня вповалку лежат убитые. Их много — десятки, а может, и сотни. Запомнился труп старухи в цветастом платке — она заслонилась рукой, словно защищаясь от пуль. На околице стучит пулемёт. Горящие люди выпрыгивают из окон и валятся на землю — крича от боли, корчась в конвульсиях. Пулемётчик без противогаза (молоденький, рукава засучены, на пилотке — серебряный орёл) снимает руку с гашетки. Оборачивается к напарнику:
— Полюбуйся, как они танцуют!
Оба хохочут. Ещё пара очередей — и всё кончено… Стоны утихли.
Главное чудовище стоит на холме: любуется горящей деревней в клубах дыма. На земле полотенце-рушник со следами крови. Он тщательно вытирал сапог. Второе чудовище подходит к нему, щёлкает каблуками, вытягивается по струнке.
— Господин полковник, задание выполнено. Мои люди прошлись по второму разу, проверили на всякий случай. Живых не осталось. Детей мы согнали в последний уцелевший дом у околицы. Прикажете готовить грузовик для вывоза в город?
Монстр смотрит на собеседника и снимает противогаз — его стёкла мутны.
— Нет. Зачем? Решайте вопрос на месте.
— Но… господин полковник… это же дети…
— Лейтенант, у вас приказ. Вы его слышали? Выполняйте!
Второе чудовище спускается с холма. Оно бредёт через шеренгу домов-факелов, к околице, откуда слышится детский плач. Делает знак солдатам. Те окружают хату, достают гранаты. Стоят у окон, ждут сигнала. Как удобно, когда ты в противогазе. Можешь хотя бы скрыть свои эмоции. А есть ли они у них на самом деле?
