Я же, оттолкнувшись ногами и сгруппировавшись в воздухе, сделал длинный кувырок, и, крикнув «Бей!», оказался слева и чуть позади немца. Вставая, я развернулся. Моя правая ладонь подбила локоть одноимённой руки противника, ещё больше направляя ствол пистолета–пулемета в землю, а левая, в которой была зажата деревянная «заноза», совершила рубящее движение сверху вниз. Берёзовый «кинжал» вошел в основание шеи фашиста сантиметров на пять, не меньше.
Из сарая раздался воющий крик куркуля и сдвоенный выстрел гладкостволки.
Двое немцев оказались в положении буриданова осла. Провожая меня взглядами (и стволами), они невольно отвлеклись от сарая, но вбитая войной привычка реагировать на стрельбу, сработала против них. Когда «кулацкий недобиток», получив ножом в пах, саданул от боли из обоих стволов куда–то в полумрак сарая, оба фельджандарма присели и повернулись в сторону хорошо знакомой угрозы. Это позволило мне сдернуть ППД с плеча «моего» клиента, и, уперевшись ему в спину, толкнуть дергающуюся тушку на того из немцев, что стоял справа от входа. Уж что–что, а толкать я умею. По странному стечению обстоятельств, в зале, где я иногда провожу вечера, физически развивая подрастающее поколение, я — самый лёгкий. А, когда три раза в неделю кидаешь и толкаешь молодых людей, превосходящих тебя массой килограммов на 20–25, это весьма способствует выработке правильной техники. Немец пролетел два метра и обрушился на своего ещё живого сослуживца. Пока они барахтались на земле, я успел передёрнуть затвор «дегтярёва» и короткой очередью срезать последнего стоящего на ногах «фрица».
Из двери, подобно маленькому самуму, вылетел пехотный сержант — как раз вовремя, чтобы увидеть как я, вскинув к плечу ППД, двумя короткими очередями довершаю разгром противника.
Осознав, что пока мне помощь не требуется, он развернулся и врезал палкой по затылку стоящему на коленях «кулаку». Воющие причитания стихли, и вражина повалился ничком.
- Товарищи бойцы, выходите. — Сказал я в сторону сарая.
Тут мой взгляд упал на молодого парня, пытающегося спрятаться за поленицей, что стояла в глубине двора. Проанализировав ситуацию, я понял кто это:
- Семён, куда это ты собрался?
Парень замер, и скосил глаза в мою сторону.
- Иди ка, мой сладкий, сюда, — ласково–угрожающе позвал я его.
Из сарая показались окруженцы, несущие на руках лейтенанта–гэбэшника.
- Бойцы, сажайте товарища лейтенанта в коляску. Сержант, да брось ты палку то! Вон автомат лежит.
Пехотинец быстро бросил бесполезный уже кол и метнулся к застреленному мной немцу. Я же принялся освобождать тела «сладкой парочки» от оружия, амуниции и документов. Пока я, сидя на корточках, обшаривал карманы жандармов, сержант вооружился и подошёл ко мне:
- Товарищ… — он замялся.
- Старший лейтенант госбезопасности. — Помог я ему.
Брови у сержанта взлетели вверх, а рот слегка приоткрылся.
- Тов–варищ старший лейтенант…
- Потом, сержант, потом. Пока давайте быстро к воротам — и покараульте там. А то, не ровён час, ещё немцы на стрельбу подтянутся. Да, и приклад у автомата откиньте — так стрелять удобнее.
Увидев, что бойцы уже усадили лейтенанта в коляску, я подозвал их к себе.
- Так, вот оружие для вас, — сказал я, протягивая МП, тому, у которого была обожжена шея. — И, давайте вместе с этим кулацким подручным — я кивнул в сторону Семёна, молча стоявшего чуть в стороне, — за продуктами. Тащите всё, что найдёте.
- А мне оружие дадите? — спросил тот, что с подбитым глазом.
- У хозяина нашего двустволку возьмите. Патроны — в карманах, скорее всего. Как возьмёте — идите на помощь к товарищу сержанту. Ясно?
- Да, разрешите выполнять!
- Выполняйте.
Мне хотелось, конечно, покопаться в барахле загадочного куркуля, но времени было мало, а проблем — много. Поэтому я не поддался жажде наживы, а пошёл пообщаться с «коллегой». Тот сидел в коляске, и вид имел крайне бледный.
- Ну что, товарищ лейтенант, как самочувствие?
- Гад этот, по голове врезал. Кулаком. Блевать хочу — сил нет.
- Ну, так блюйте себе на здоровье. Только постарайтесь коляску не запачкать, — миролюбиво сказал я, протягивая ему кобуру с «тридцатьвосьмым» «Вальтером», снятую мной с тела одного из немцев.
Лейтенант вцепился в кобуру, как утопающий в верёвку с берега. Потом поднял на меня глаза.
- А вы кто на самом деле, товарищ Василий?
- Боюсь, что на рассказ об этом у нас совершенно нет времени, лейтенант. — Сказал я и пошёл к дому, из которого как раз выходили, волоча объёмистые мешки, «палёный» и Семён.
- Там ещё чего осталось? — спросил я у «палёного».
- Да, ещё один мешок собрали. В горнице на столе стоит.
Я повернулся к Семёну:
- Ну а ты, подкулачник («и откуда только слово это вспомнилось»), жить хочешь?
- Та, дядьку.
- Куда хозяин твой оружие, что у военных забрал, дел?
- Леворверт у сенцах на палице лежит. А винтари он у дровах захавал.
Войдя в сени, я действительно нашёл на полке кобуру с ТТ. Там же я нашёл большую шкатулку, в которой обнаружил «свои» часы и небольшую пачку советских денег, больше похожих размером на салфетки «клинекс». Забрав всё это с собой, я заскочил в горницу. Схватив со стола мешок, я уж было собирался покинуть негостеприимный дом, но заметил большую бутыль стоявшую в шкафчике. Действуя по принципу: «Нам теперь всё гоже!», я открыл шкафчик и свернул с бутылки пробку. Керосин! Первой мыслью было шваркнуть бутылку об пол, да и запалить хату, но осторожность взяла верх. Немцы могли не отреагировать на стрельбу, длившуюся буквально пару десятков секунд, а вот на полыхающую хату — скорее всего, отреагируют.
Выйдя на двор, я окинул взглядом «героическое войско». Судя по тому, что сержант у ворот не подавал сигналов тревоги, немцы пока не озаботились посылкой подмоги, да и вообще, пока не встревожились. Боец, вместе с Семёном, доставали из разваленной поленицы две «мосинки».
Я сгрузил бутыль и мешок на коляску, попросив лейтенанта крепко держать сосуд.
Свистом и жестами я собрал участников мероприятия к мотоциклу.
- Так, начнём с противника. Сёмка, я бы на твоём месте, тут не задерживался. Три фельджандарма — это расстрел на месте! Так что, заховай тела, и бери руки в ноги. Родственники поблизости есть? — тот кивнул.
- Вы что же, хотите отпустить врага советской власти?! — взвился лейтенант.
- А что делать? Таковы обстоятельства.
- Ты!… Вы!…
- Товарищ лейтенант, давайте внутрипартийными дискуссиями займемся позже. Хотя бы в лесу! — злым голосом полуответил–полуприказал я. — Так, бойцы, слушай мою команду! Мы сейчас выдвигаемся в лес следующим порядком: мы с товарищем лейтенантом на мотоцикле, вы за нами пешком. Ну что, поехали! — и я топнул по кик–стартеру.
