Спустя несколько минут боль начала неохотно отступать, и я, хоть и с трудом, но нашел в себе силы пошевелиться. Приоткрыл веки, и из груди вырвался облегченный вздох. Я в спальне флигеля. Подушки довольно высокие, так что мне прекрасно видно большую часть знакомой обстановки. В спальне темно. Вечер, утро? Неясно. Узкое окно с опущенными шторами, конторка, дверь… И кто это там решил побеспокоить мое болящее «благородие»?
— Виталий Родионович, к вам тут Меклен Францевич просятся. Пускать, или как? — Прогудел Лейф, придерживая входную дверь.
— Так что ж ты меня-то спрашиваешь? — Проговорил я, ужасаясь хриплому клекоту, в который превратился мой голос. — Как-никак, он тебе жалованье платит.
— Так-то оно так, да не так. — Протянул Лейф. — Я уж, почитай, неделю, как расчет взял… А Владимир Стоянович разрешили, пока, при флигеле, временным поваром, для вашего благородия. И жалованьем не обидели, ни меня, ни… Так что, пускать дохтура-то?
— Да уж пропускай. — Проговорил я, тихо удивляясь поступку повара, но решил, что расспросить его можно и попозже. Лейф кивнул и отодвинулся в сторону. Тут же в комнату вошел профессор. Застыл на мгновение на пороге, смерил Лейфа укоризненным взглядом и, покачав головой, подошел к моему изголовью.
— Что, дела настолько плохи, что мне сразу прислали патологоанатома? — Не сдержался я.
— Шутите, Виталий Родионович? Это хорошо. — Покивал Грац, одним неуловимым движением мысли, растягивая надо мной небольшую сеть познания. Э-э, чего? Я зажмурился, но отчетливое ощущение висящей надо мной ментальной конструкции никуда не делось. Даже с закрытыми глазами, я могу с идеальной точностью указать, где находятся основные узлы этой сети, и в какую точку надо «ткнуть», что бы она рассыпалась. Что я, естественно, тут же и проделал.
— Виталий Родионович, голубчик, я вас очень прошу, дайте мне спокойно вас обследовать, а развлекаться будете позже. — Как маленькому ребенку, погрозил мне пальцем, Грац. Ну профессор… Впрочем, в чем-то он, конечно, прав. Я ничуть не сомневаюсь, что здешние дети точно также обожают влезать в чужие ментальные творения, просто с целью понять, что это такое и как его можно использовать, или сломать… на крайний случай. Те самые пресловутые естественные реакции… Вот и получается, что я, вроде как взрослый тридцатилетний дядька, но в плане ментального развития, сущий ребенок. Ну и хрен бы с ним. Зато у нас все получилось! Ну, не у нас, у исследователей… И все-таки. Опс.
Я, с трудом, заставил себя развеять созданный, почти помимо моей воли, тонкий щуп, словно бы выраставший из моей ладони и незаметно подбиравшийся к ментальной конструкции профессора, и обреченно вздохнул. Кажется, это называется «гиперактивностью». Эх. Хорошо еще, что мне подгузники менять не нужно. Или нужно? Я смутно припомнил свою почти сточасовую медитацию и топчан с «уткой», но вспышка головной боли заставила вернуться в реальный мир. Кажется, для воспоминаний сейчас не время.
— Ну что же, вы определенно прогрессируете, Виталий Родионович. На мой взгляд, даже неоправданно быстро. Ваши тонкие оболочки восстанавливаются в хорошем темпе, но вот физическая составляющая меня беспокоит. Пожалуй, я рекомендую вам усиленное питание… и все. — Проговорил профессор, закончив обследование. — А теперь, если не возражаете, я вас покину. Мне необходимо поговорить с этим прощелыгой-поваром, о надлежащей диете. Иначе, с него станется накормить вас вареными овощами. Поправляйтесь, Виталий Родионович… и, надеюсь видеть вас у себя в гостях, в ближайшее время.
— Уверены, Меклен Францевич? — Через силу усмехнулся я, вспомнив нашу последнюю встречу. Ментал вокруг профессора взбурлил, окутывая его фигуру плотным коконом.
— Как мне кажется, пока у вас нет повода для… нежданного визита. Согласитесь, Виталий Родионович? Честь имею. — Чуть побледнев, проговорил Грац, и, резко кивнув, вышел из комнаты. М-да, профессор, блин, адьюнкт. Ну-ну. Самый что ни на есть кадровый офицер, он, а не трупорез. Я проводил взглядом фигуру своего первого знакомца в этом мире и откинулся на подушки.
Вот, Вит, кажется, у исследователей все получилось. Блокировка свернута. По крайней мере, я очень четко ощущаю, что при необходимости могу укрыться в ней, словно моллюск в раковине. Вот только, удастся ли мне оттуда выбраться? Во всяком случае, на вторую медитацию я точно не соглашусь… Меня, вообще, от этого слова тошнить начинает. Я передернул плечами и уставился на входную дверь. Что-то с ней было не так. Что именно, я пока не возьмусь определить, но эта неправильность просто бросается в глаза. Уже знакомый, любопытный щуп, точно такой же, как тот, что чуть было не помешал Грацу в обследовании моей бренной тушки, медленно, стараясь не спугнуть кого-то, прячущегося за дверью, потянулся к тяжелой бронзовой ручке.
Я только и успел подхватить парой созданных и тут же выброшенных навстречу щупов, падающую Ладу. Девушка испуганно пискнула и зависла в полуметре от пола, удерживаемая как моими жгутами, так и собственной, довольно сложной ментальной конструкцией, обращенной не только на саму экономку, но и на поднос, который она умудрилась удержать в руках и ничего с него не уронить! Вот это эквилибристика!
— Виталий Р-родионович! — Чуть не плача, Лада повернула ко мне покрасневшее лицо, и я, спохватившись, вернул девушку в вертикальное положение, после чего, рассеял щупы, от греха подальше. Тактильные ощущения от них, оказывается, иногда передаются ничуть не хуже, чем если бы я действовал руками, а Лада… в общем, поверьте, там есть за что подержаться. М-да. Кобелизм прогрессирует. С этим надо что-то делать.
— Извини, Лада. Я пока еще не освоился с этими… щупальцами. — Повинился я перед девушкой.
— Ох, да не переживайте вы так, нешто я не понимаю. Вы же сейчас, что Лешко — племянник мой, тот тоже, пока ему оградник[4] не сплели, все мыслью норовил делать, ложку и ту не заставишь его в руку взять! Ну что поделаешь, ребенок… Ой. Простите, бога ради, Виталий Родионович, ваше благородие! — Зачастила экономка. А я как идиот, лежу и улыбаюсь.
— Не мельтеши, Лада. — Я приподнялся на кровати. — Лучше давай сюда поднос. Мне доктор велел хорошо питаться.
— Что ж это я! — Девушка подошла к кровати и опустила на нее поднос. Умница. Черт с ним, с балыком, но вот за то, что Лада приготовила мне кофе, я готов ее расцеловать. Стоп. Отставить. Я заметил, что девушка, только что хлопотавшая вокруг меня словно наседка, напряглась и постаралась отстраниться. Ну да, меня же теперь сфера не защищает, так что настроением своим я должен фонить, как протекающий реактор радиацией. Вот девчонка и насторожилась.
