Раздалось треньканье – подъехал Жак на велосипеде, мучая звонок. Ловко спрыгнул, поставил у парапета своего железного коня и подошел.
– Так и знал, что найду тебя здесь. – Яков в ответ улыбнулся, но из-за шарфа улыбки видно не было, только морщинки у глаз появились. Жак подышал на замерзшие руки в перчатках без пальцев, которые, в совокупности с лихо сдвинутым набок кепи и «гороховым» пальто делали его похожим на авангардного художника. А вот в Империи его бы приняли за агента охранки, если бы не нелепый головной убор.
– Какие новости? – В голосе Якова особого интереса не слышалось. – Дай-ка угадаю: никаких. Бумажки путешествуют по коридорам Дворца, обрастая подписями и печатями, а ничего толком не делается, так?
Жак оторвал кусок от батона, что Яков по-прежнему держал в руке, откусил.
– Именно так, патрон. Но ты же, небось, и это предвидел.
– Конечно.
Шварц вручил остатки батона помощнику, который расцвел от такого подарка, и повернулся лицом к аллее из каштанов, тянущейся вдоль набережной. Он оперся спиной о парапет, глубоко засунув руки в карманы реглана.
– А как ты относишься к поездке в Лондон?
Взгляд Якова пробегал от одного конца аллеи к другому, ни на чем подолгу не задерживаясь. Редкие прохожие, прогуливающиеся у моря, скамейки с прилипшими к спинкам листьями, передвижная книжная лавка…
– Хорошо, как же еще. Мы давненько с Острова не выбирались. Интересно… – Жак поразительно быстро расправился с хлебом, словно его неделю не кормили. – В свой прошлый визит… или позапрошлый, не помню – да и неважно, – я посещал прелестный бордель в Ковент-Гардене. Приличный, девушки все красавицы… интересно, сохранился ли он сейчас.
– То есть, в театр тебя не тянет, – усмехнулся Яков.
– А что я там не видел?
– Пьесы Уайльда, например.
– Старье, – фыркнул Жак. – Сейчас ставят этого… Голсуорси. Но я предпочитаю классику, а ее уже наизусть знаю. Вообще-то, все зависит от того, сколько мы пробудем в Лондоне, может и на искусство времени хватит.
– Пару дней, не больше. – Ответил Яков. – Собери чемоданы и купи пару билетов.
– На пароход? Или… – Жак оседлал велосипед и застыл. – А давай на дирижабле? Я на них еще не летал, а недавно как раз пустили маршрут Сайнстаун-Портсмут-Лондон. Видел, махина, висит в аэрогавани? «Голиаф» называется.
– Бери на дирижабль. – Сразу согласился Яков. – Главное, чтобы к завтрашнему утру мы были в Лондоне. И гостиницу закажи, «Савой», например.
– Понял, патрон. – Жак отсалютовал и, неистово крутя педали, унесся прочь по набережной.
Морщинки снова собрались в уголках глаз Якова. Вот ведь, Жак… До сих пор ведет себя, как мальчишка, а лет-то ему немало, подумалось Шварцу. Впрочем, именно этой легкостью характера и авантюризмом Жак и привлек его в свое время. На деле они оба были очень похожи, просто Якова удерживали от дурачеств весьма серьезные обстоятельства… и обязательства. Тогда как Жак, пользуясь своим положением простого помощника, позволял себе относиться к жизни легкомысленно. Впрочем, иного она и не заслуживала. Яков медленно побрел в сторону дома, наслаждаясь тишиной и звенящим, свежим воздухом.
Редакция «Новостей островов Силли» располагалась на втором этаже здания, построенного еще «до Проекта», так что второй этаж был и последним. Внизу располагались книжная лавка и небольшой магазин, торгующий лампами. Архитектор, возводивший здание, судя по всему, был весьма амбициозен, поскольку украсил фасад атлантом, поддерживающим балкон. Выглядело это довольно нелепо – каменный исполин размерами явно не соответствовал дому.
Помещение редакции состояло из трех комнат – общего зала, кабинета мистера Кромби и курительной, плюс службы. Джилли устроилась за столом у окна, поближе к стеклянной перегородке дядиного кабинета. В первую же неделю девственная поверхность стола и гордая табличка «Кромби Дж., специальный корреспондент» оказалась погребена под грудой бумаг. Трудиться приходилось допоздна, обедать всухомятку прямо на рабочем месте, но постепенно редакция ожила, а последние несколько недель со скрипом, но стала на ноги. Даже произошло запланированное увеличение штата.
Мистер Кромби выбрал из претендентов трех самых перспективных, и сейчас у них заканчивался испытательный срок. Ответственной за окончательное решение дядя назначил Джилл, что ее вовсе не обрадовало. В особенности потому, что, будь ее воля, она бы уволила всех троих «журналистов».
Джилл поправила жилетку нового, «делового» костюма – юбка, рубашка, жилет с цепочкой часов, свисающей из кармана, галстук, и все в целом очень элегантно, и вместе с тем без кокетства, что ей особо нравилось, – и постучалась в дверь с надписью «Главный редактор».
– Войдите.
– Дя… – начала было Джилл, но быстро поправилась: – Мистер Кромби. Есть разговор.
Она прикрыла за собой дверь, отсекая шум в общем зале. Кто бы мог подумать, всего три молодых человека, и столько хаоса.
– Рази», – не отрываясь от письма, добродушно сказал дядюшка, – вот грудь моя.
И слегка оттянул пальцем ворот вязаной куртки. Выбравшись из дома, мистер Кромби внезапно познал прелести свободной жизни, и, вне осуждающего взгляда жены, позволял себе одеваться небрежно и раскованно.
– Я по поводу стажеров, – пояснила Джилл, присела на стул напротив дядюшкиного стола и открыла блокнот. – И новости у меня неутешительные.
– М-м-м? – мистер Кромби посмотрел на племянницу поверх очков.
– Начну с хороших новостей – они умеют читать и писать. На этом хорошие новости заканчиваются. Все трое ни разу еще не работали в газете и с трудом себе представляют, какой должна быть статья. Где ты их нашел?
– На бирже труда, золотце мое. – Мистер Кромби вздохнул и отложил перо. – Видишь ли, найти настоящих журналистов сейчас просто невозможно. А этим парням необходима работа. Вот Рори…
Джилл, при упоминании буйного ирландца, покосилась через плечо назад. Как будто иллюстрируя слова редактора, парень как раз, взгромоздившись на свой стол в общем зале, делал стойку на руках. Двое других стажеров восхищенно хлопали в ладоши.
– У него молодая жена, и ребенок только родился. У остальных дела не лучше. Не знаю, заметила ли ты, когда началось строительство мостов, город открыл въезд для рабочих, но отнюдь не всем достались места. Многие так и ютятся до сих пор в ночлежках на Виктория-стрит, ожидая, пока подвернется хоть какое-нибудь дело. А уехать домой не могут… кому-то не хватает денег, другие надеются, что работа все же появится… Эти, по крайней мере, окончили школу.
– И что теперь делать? – Расстроилась Джилл. – Они пишут какую-то ерунду. Вот, кстати… – Она достала лист из папки, лежащей на столе. – «Удивительные штуки делают на машиностроительном заводе! Паровозы, котлы, рычаги, колеса – и все это теперь бегает по Англии вдвое быстрее!»… Дядя, это язык ярмарочных зазывал.
– Ну, для начала неплохо…
– Что теперь делать? – повторила свой вопрос Джилл.
– Обучать. Лучшие кадры – это те, которые подготовил ты сам. – Дядя открыл портсигар, закурил. Еще одна вольность, буйно расцветшая без присмотра миссис Кромби. – Давай поделим их. Я возьму Джонатана и Майкла, ты – Рори. Увидишь, месяца не пройдет, а они уже будут ловко вертеть словами. К тому же, нужно использовать их сильные стороны.
– Это какие? – Кисло поинтересовалась Джилл. – Умение ходить колесом? Тогда нам надо было открывать цирк, а не газету, дядя.
– Юмор приветствуется, но умеренный, – мистер Кромби выпустил густой клуб дыма. – Эти парни вхожи в рабочую среду… а сейчас вопрос безработицы на Острове – один из самых острых. Пусть порасспрашивают знакомых и друзей, повертятся на фабриках… текст мы обработаем, и будет готовая «острая» статья. Что думаешь?
Джилл с сомнением повертела карандаш в руках. Выглядело многообещающе, но превращаться в «пролетарскую» газету? Ей бы этого не хотелось.
– Я попробую, – наконец, сказала она. – Но, если окажется, что их потолок – это будни работяг, я буду настаивать на увольнении. Мы живем в центре научного мира, в городе, где сконцентрированы лучшие умы со всех уголков планеты… Социальная ответственность это, конечно, хорошо. А безработица это, конечно плохо… Но долго мы на таком материале не продержимся. С другой стороны… – Джилл по натуре была оптимисткой. – Возможно, их удастся научить. Вернее, я надеюсь, что ты прав и у них есть мозги. В общем, посмотрим.
Она вышла в зал. Молодые люди увлеченно пинали комок бумаги, подбадривая друг друга громкими криками.
– Мистер МакЛири! – Строго позвала Джилл. Коренастый парень с копной черных кудрей, и густыми ресницами, которым позавидовала бы любая девушка, обернулся. Остальные вытянулись, словно солдаты, завидевшие старшину.
