— Нам дали задание снять пробную передачу на любую тему. Чтобы зрителям было интересно и начальству понравилось.
Времени на придумывание у меня не было. Посоветовал сделать утреннюю гимнастику. Фигуры у девушек ого-го, а выучить и показать синхронно комплекс упражнений под музыку — несложно.
Зашёл утром к Афанасьевым. Отдал маме деньги. Добавил от себя на оградку. Посмотрел на анин портрет с чёрной лентой, и вышел из этого царства скорби.
В приёмной Василия Сталина вновь не протолкнуться. Увидевший меня Лев Булганин отводит в коридор.
— Минут через десять вызовут, — говорит заслуженный истопник, сверкая капитанскими погонами.
Поздравляю с присвоением звания. Булганин продолжает:
— По наведению истребителей рабочую группу создают. Старшим генерала поставят, а меня — заместителем, — захлёбываясь от эмоций, выдаёт Лёва.
Ещё раз поздравляю. Новоявленный капитан настойчиво приглашает к шести на ужин в гостиницу «Москва». Говорю, что к одиннадцати на поезд.
— У меня будет машина с шофёром. Отвезёт куда нужно в лучшем виде. Придёшь?
— Приду.
Хоть поужинаю нормально. Говорили где-то, что в «Москве» кормят хорошо. Большая между прочим редкость в этом времени…
Вместе со мной к Сталину заходит офицер. Представляется генералу:
— Майор Бояринов. Прибыл по распоряжению руководства. В настоящее время слушатель военного института МГБ.
— Мне Огольцов звонил. — Разглядывая военного, генерал продолжает, — Рекомендуется ввести тебя в аналитическую группу ВВС. Шпионов будешь ловить?
— И это тоже. — Бойко отвечает майор.
— Воевал?
— Начал в сорок первом под Тихвином. Закончил в сорок пятом в Прибалтике.
— Зачем прислали? — Не унимается Сталин, — Будешь моё окружение разрабатывать? Жаров, ты теперь под колпаком. Будешь майору рапорты писать. Где был, с кем разговаривал, о чём.
— Можно и в устной форме. Моя задача перекрыть возможную утечку данных. — реагирует товарищ из органов, и продолжает, — Раз в неделю по вторникам буду присутствовать на совещаниях вашей группы. Чтобы всё было как надо, а не наоборот. Если расписание изменится, прошу доводить заблаговременно.
— Понятно, — говорит Сталин, — сегодня обсуждаем вот это.
Толкает ко мне папку. Читаю заголовок «Статья о советских ВВС из ведомственного журнала ВМС США „Naval Aviation News“ (Новости морской авиации)».
Сталин Бояринову:
— Прочитайте, и дуйте на обед в столовку. Скажете, как это всё можно использовать на благо Родины. Симбиоз, блин, разведки и неизвестно чего… — Весело хмыкнул своей шутке сын вождя.
Пока обедали, я коротко рассказал о себе. Майор тоже, но с большими паузами, словно решая, стоит это говорить или нет. В коридоре спрашиваю:
— Григорий, а ты на фронте встречал снайперов Розу Павличенко и Дашу Колесникову?
— Было дело. Моя рота упиралась флангом в позиции их штурмового батальона. Они тогда геройски немцев покололи в штыковой на высоте. А вечером смотрю двое тащат раненого прямо на нас. Это Роза с санитаром Дашу вытаскивали. Так вот и познакомились. А батальон их на следующий день полёг весь… Потом в школе снайперов я диверсионное дело давал, Роза — стрельбу, а Даша — комсомолила.
Майор трогает орденскую колодку:
— Знамя за штаб итальянской дивизии дали. Роза с нами была. Помогла сильно. Задержала их погоню при переходе. Участок нейтралки, где она лежала, немцы днем минами забросали. Думали — всё. А она ночью приползла. Масхалат в клочья… Ей тоже Знамя за итальянцев дали. А ты откуда её знаешь?
— В Горьком они сейчас с Дашей. После войны проблемы у них были.
Бояринов выслушал мой рассказ. Достал из планшетки бумагу и карандаш:
— А теперь давай по Корее.
Проанализировав текст статьи, сделали вывод, что авторы считают советскую авиацию ордой устаревших самолётов, способных действовать лишь над землёй. В океане у американцев и англичан огромное преимущество и количественное и качественное. В случае начала боевых действий, аэродромы Северных будут под непрерывными ударами с моря. Порты будут заблокированы. По железным дорогам и шоссе будут наносится массированные удары. Вывод: Северным необходимо усилить береговую охрану и ПВО портов, в них разместить для препятствия высадке десанта дивизионы подводных лодок и торпедных катеров. Местные суда переделать под тральщики и сторожевики. Накидать мин перед портами и удобными бухтами. Нашим необходимо организовать дальнюю морскую авиаразведку. Желательно на реактивных самолётах.
Про диверсионные действия при отходе майор напишет отдельно. Переписываю в приёмной набело. Сталин, уходя из кабинета, говорит:
— Давайте. Перед совещанием прочитаю. Майор, приходи во вторник. К вам в группу должны дать нормального лётчика, морячка и из пехоты кого-то. Будете, блин, план войны придумывать. Генштаб ясельный…
По игрокам в Горький пока не очень. Войнову не дозвонился. Кузнецов из Москвы уезжать не хочет. Кесарев из динамовского дубля на самосвале зашибает хорошо. Сказал, что будет Маслову звонить. Но, я сомневаюсь… Оклад футболиста класса «Б» здоровяк вряд ли предпочтёт столичной безбедной жизни. Витя Соколов из бабушкинского «Локомотива» в телефонном разговоре проявил интерес, но сказал, что будет звонить в Горький. Маслов для него — авторитет. Емышев из спартаковского дубля при личной встрече обещал подумать. Даст ответ после моего возвращения со сборов. Остался Татушин. Вот, иду на Мещанку к нему в ателье.
Татушина я помнил скоростным, цепким и хитрым нападающим. Невысокого роста, он имел оригинальную обводку и умение совершать нестандартные действия, ставящие в тупик защиту соперников. Карьера его прервалась на пике со «стрельцовским делом». Он и его непредсказуемый в подпитии товарищ Огоньков влипли тогда в очень скверную историю. И если вина Татушина была небольшой, то Огоньков со Стрельцовым вляпались по самые уши.
Захожу в ателье. Спрашиваю Татушина.
— Тейлор, к тебе пришли…
Появляется кудрявый юноша с портновским метром на шее. Выходим на улицу. Представляюсь. Рассказываю про Торпедо, про будущие медали, про сборную СССР.
— А ты правда против чехов стоял?
— Правда.
— Тогда я согласен. Двоюродные братья вон в дубле «Спартака» сидят и не рыпаются. А я в сборную хочу. Когда ехать?
Пришёл на «обмывание звёздочек». Поздоровался с молодёжью. Представился старшим. Николай Александрович Булганин посмотрел на меня, и спросил:
— Это Вы со мной из Горького беседовали?
— Так точно, товарищ маршал.
— Н-да… — многозначительно произнёс член Политбюро.
— Лабвакар, — говорит мне сухой черноволосый «типичный немец» и представляется — Арвид Янович Пельше. Помните меня?
— Лабвакар. — отвечаю автоматом на ставшем понятном латышском, — Нет, извините. Контузия.
Тру шрам на лбу. Партиец не отходит:
— В сорок пятом. Чемпионат Латвии по боксу. Был на Вашем финале. Вы тогда ещё Харием были. Малец победил Крепыша. Такое не забывается… Скайстулис.
Это я то «красавчик»? Хотя ему виднее…
Отхожу к Лёве. Тот вносит ясность:
— Товарища Маленкова ждём. У них с отцом по новым членам Политбюро вопросы. Иосиф Виссарионович им поручил увеличить состав… Вот решать будут неофициально. Поэтому они без жён и подруг. А мы тут, так, поплясать для прикрытия. — назидательно вещает представитель «золотой молодёжи».
Это они что ж, к схвате за власть готовятся? Интересно девки пляшут…
— А кто это рядом с твоим отцом? — спрашиваю знатока советской элиты.
— Справа. Тот, что отвернулся — Кузнецов. Главный профсоюзник. Слева от отца его коллеги из Совета Министров — Первухин и Сабуров. А прибалта я не знаю. Как? Пельше? Ну и фамилии у вас…
Замечаю, как в ресторан заходят любочкин жених Артём Белов и комсомольский вожак Александр Шелепин.
