адмирал Гамелен.
— Странный горох… — Ответил ему британец, заметив, как вспыхнула и пропала одна из шлюпок.
Тогда к батарее из четырех орудий пошел французский фрегат Вобан. Он выдал бортовой залп, желая снести артиллеристов, но то и дело, что от его корпуса посыпались куски, словно огромный дятел решил попробовать морскую древесину на прочность. Так продолжалось не долго, русская артиллерия била чудовищно часто, и вскоре французский фрегат загорелся. Тушение пожара осложнилось непрекращающимися залпами береговой батареи.
— Да они же его сгрызут! Как есть обглодают и выплюнут, — то ли со страхом то ли с восхищением заметил Гамелен.
Вперед вышли шлюпки, чтобы прикрыть старшего собрата, но их хватило ровно до тех пор, пока французы не смогли отползти в сторону. Когда фрегат проходил мимо Британии, вся команда на верхней палубе собралась, чтобы посмотреть на испещренный обгорелыми попаданиями борт.
Стала понятна и причтна, почему фрегат еле шел и перестал отстреливаться. На верхней палубе едва ли было с десяток живых матросов. Мачты напоминали погрызанные ножки стула, у орудий лежали разорванные расчеты, и местами догорали заряды к пушкам. Корабль напоминал наполовину сгнившего инвалида, а не боевую единицу.
— Вот вам и горох.
Увиденное только разозлило нападающих. К полуночи они смогли разбить батарею номер шесть, пусть это и стоило еще четыре шлюпки.
Ночью предприняли попытку высадки на шлюпках в Пересыпле, но русские ответили картечью и пришлось отойти.
Через день, начаная с шести утра, эскадра собралась, чтобы накрыть порт массированным ударом. Адмиралы посчитали, что скорострельность русских можно компенсировать мощью. Пока их скорострельные пушки будут грызть корпуса линейных кораблей, защищенные толстой броней оружейные палубы сметут сопротивление.
Проход в гавань закрывал старенький русский восемнадцати пушечный корвет "Калипсо" и с десяток белых как береговой камень бетонных барж.
Неприятности начались сразу. В этот раз русские не стали ждать, когда эскадра подойдет на расстояние выстрела пушек, а открыли огонь из сорокопяток с максимальной дальности. Двадцать новейших орудий ударили в едином залпе. Адмирал на Британии с неверием следил за суетой на артиллерийских позиций, пока рядом с кораблем не поднялись первые всполохи.
— Какого дьявола, здесь происходит? Нам еще две мили до того, как можно будет стрелять!
— Нужно отворачивать, — всполошился капитан корабля.
— Нет, идем их давить, Британия выдержит, — приказал Дандес.
Хоть матросы по большей части покинули верхнюю палубу, спрятавшись за надежными перекрытиями, но ужасающий эффект от продольных попаданий скоро показал себя.
Под постоянным огнем треснула, а потом и сломалась центральная мачта. Поняв, что на палубе никого нет, а лоб корабля не пробить, русские артиллеристы сконцентрировали огонь именно на парусах. Пока корабль не потерял управление и не врезался в защитный мол, пробив его. Линейный корабль обладал слишком большой массой, даже для такого крепкого укрепления, рассчитанного против волн. Но Британия застряла, вспоров себе брюхо.
Ее жертва не стала напрасной. Под прикрытием огромной туши остальной флот вышел на дистанцию стрельбы. Русские батареи отвечали до последнего, но плотность и мощность бомбических орудий союзной эскадры не оставила и шанса.
Адмирал Дандес с кровожадным наслаждением наблюдал, как замолкают орудийные расчеты на берегу, как склад за складом исчезают в огне и как гражданские суда, прижавшиеся в углу порта получают пробоины.
Только ему не давала покоя струйка черного дыма, которая приближалась к городу с Востока. Через час, моряки смогли разглядеть, как вдоль Николаевской дороги шел черный поезд с двумя паровозами. Вернее перед первым паровозом шла платформа с башнями, потом паровоз, потом еще пять вагонов, паровоз и платформа. И вот из пары вагонов торчали длинные стволы пушек. Адмирал просто представить не мог ничего другого.
Его догадки подтвердились, когда поезд остановился в пяти морских милях от развернувшегося сражения. Даже не смотря на то, что был полдень, все в округе смогли рассмотреть пару ярких вспышек. Рядом с британским паровым фрегатом Буйный поднялось два фонтана воды.
— А это уже не горох! — адмирал стоял с перебинтованной рукой, в которую попала щепка.
Прозвучал новый залп. Не так быстро, как мелкие орудия русских, но что-то в районе десяти секунд.
Всплески ударили в нескольких метрах от корабля, накрыв обшивку облаком осколков. Фрегат понял, что нужно уходить и поддал пару, но громоздкие колеса не могли быстро набрать скорость.
Адмирал дернулся. Один из выстрелов перелетел, а вот второй попал прямо в трубу, где и сдетонировал, взведясь об кожух. На палубе фрегата словно расцвел желто-черный бутон из смеси огня и копоти.
Уцелевшие моряки на Британии ждали пока на палубе Буйного появится хоть кто-нибудь и уведет корабль в сторону моря, но то ли экипаж струсил, то ли был не в состоянии, но фрегат выкинуло на берег.
Остальные же корабли из эскадры решили ответить поезду так же, как они поступили с батареями, а именно навалиться числом, тем более, что большая бухта позволяла подойти к железной дороге.
И чем ближе они подходили, тем точнее становился огонь тяжелых орудий, в какой-то момент подключились и четыре сорокопятки в платформах с обоих концов бронепоезда. Но мощи семидесяти шести миллиметровых орудий не хватало, чтобы полностью разбить защиту линейных кораблей.
Экипаж поезда, решил не бежать от драки, видя бедственное положение порта. Первый в своем роде Лугановец решил стоять до конца. Он бил из орудий, один за другим поджигая палубы или снося мачты, пока враг не подошел на дистанцию огня и не ответил.
Когда первые зажигательные бомбы взорвались рядом с железной дорогой, то капитан бронепоезда дал разрешение использовать последние оставшиеся орудия. Два двадцати миллиметровых морских пулемета. Бронепоезду не дали ста пятидесяти двух миллиметровых Софьи, уж слишком дорогими и редкими были орудия.
Но когда, сотрясаемый близкими разрывами бронепоезд выдал парное БЖЖЖЖЖЖ, то одна из сторон сражения, вдруг резко поняла, что где-то просчиталась, и было бы неплохо попытаться уйти живыми.
— Ты куда стреляешь дурак! Бей по пароходам, они хуже бронированы, — кричал контуженный капитан бронепоезда.
Второй залп морских пулеметов уже шел в отступающие корабли эскадры, повредив один и выведя полностью из строя второй фрегат, который принялись пережевывать семидесяти шести миллиметровки.
Адмиралы коалиции нехило задумались. Если так их встретила Одесса, то что же будет в Севастополе, базе Черноморского флота.
Оставив у одессы три фрегата на охранение эскадра отправилась к Севастополю.
***
10 Марта 1852 года. Кронштадт.
Несколько дней, как
