спокойно, немного даже свысока.
– Скажите, уважаемый, что араб делает в компании евреев? Разве вы не знаете, что идёт интифада, и подобная компания не к лицу приличному человеку?
– Это хорошие евреи… – начал было Амир, но погромщик перебил его:
– Хороший еврей – мёртвый! – заявил главарь.
– Это хорошие евреи, – твёрдо повторил Амир, – они сочувствуют нашему освободительному движению.
– Если это так, пускай произнесут такби́р [16], и мы разойдёмся с миром, – великодушно предложил главарь.
– Нет проблем. Господа, прошу вас, скажите «Аллаху акбар!» – Амир повернулся к евреям и подмигнул.
– Аллаху акбар! – не колеблясь, весело произнёс Бронфельд.
Погромщики обрадовались.
– Молодец!
– Хороший еврей!
Малыш молчал. Повисла напряжённая пауза.
Первым не выдержал Буратино.
– Максим, говори!
Малыш молчал.
Недавно он видел в Сети видео. Худенький, молодой хаси́д с длинными витыми пейсами и редкой козлиной бородкой в широкополой шляпе и очках с мощными стёклами, которые заметно уменьшали его бегающие глазки, имел потерянный вид. За кадром говорили по-арабски и смеялись.
– Скажи «Аллаху акбар!», морда еврейская, – приказал кто-то на иврите.
Морда еврейская моргала, улыбалась и молчала.
– Аллаху акбар! Ну!
– Адона́й элоэ́йну, адона́й э́хад! – смущённо улыбаясь произнёс хасид.
И тут же от удара с него слетели очки, от следующего – шляпа, остроносое лицо исчезло из кадра. Ролик прервался.
Максиму было жалко еврейчика. Чего ему стоило прославить бога на арабском? Ведь слова, которые его заставляли сказать и, которые произнёс он, означают одно и тоже… Но нет! Он предан своей вере и ни за что не будет обращаться к богу по-арабски, даже если его потащат в газовую камеру. Такое упорство, конечно, заслуживает уважения, но оно могло бы быть применено с гораздо большей пользой… Вот если бы в своё время еврейчик пошёл не в еши́ву, где изучал исключительно Талму́д и Тору́, а в нормальную светскую школу и преуспел бы в науках, как подобает прогрессивному человеку третьего тысячелетия, глядишь, он был бы более гибок в сложившейся ситуации и не отхватил бы по щам, подумал тогда Максим. А ещё он подумал, что в том, что он получился такой тёмный, виноват не он – ведь у него никогда не было выбора. Виноват его ре́бе. И ребе его ребе, которые испокон веку забивали детские головы чепухой о том, что никакие науки не нужны, потому что ответы на все вопросы есть в Торе́, их только надо уметь разглядеть. Ибо высшее призвание человека – это толкование скрижалей, дарованных Моисею Господом…
Малыш молчал.
Погромщики зашумели и начали смыкать круг.
– Спокойно, братья! Он скажет, – заверил Амир. – Он просто перенервничал.
Малыш замотал головой. Сейчас он очень хорошо понимал еврейчика из ролика. Сказать то, что его заставляют, было как будто предать самого себя. И никакие гибкость и образование тут не при чём. Это его жизнь, в которой по своей воле он мог произнести эти слова только в шутку, а сложившаяся ситуация к шуткам не располагала.
– Нет! Я атеист, – гордо произнёс он по-русски.
«Атеист» – слово интернациональное, его поняли все и без переводчика.
– Атеист – хуже иноверца! – прохрипел главный погромщик. – Вы можете идти, а с ним мы потолкуем…
– Понятно, – печально сказал Амир и сделал какое-то неуловимое глазу движение. В следующее мгновение главарь без сознания с окровавленным лицом лежал на булыжном тротуаре.
Следующим лёг Бронфельд. Он выдержал несколько ударов, от которых голова его беспомощно болталась, словно боксёрская груша, но потом один из погромщиков врезался в него ногой с разбегу, Лев отлетел к крепостной стене и устроился там на газоне отдохнуть от полученных впечатлений.
Потом наступил черёд Малыша. Он успел-таки съездить кому-то по морде, но не сильно, больше для проформы. На него тут же посыпался град ударов со всех сторон, и от очередного – сзади в правое ухо – он поплыл, и его сбили на землю.
– Голову закрывай! Не отключайся! – верещал Буратино. – Помощь близко!
А Малыш и не собирался отключаться. Он думал о том, что его впервые в жизни бьют толпой, и это не так страшно, как представлялось до этого… А потом всё-таки отключился.
Тому, как дрался Амир, позавидовал бы сам старина Джеймс Бонд. Арабский ниндзя прикасался к противникам только один раз, после чего те падали и уже не вставали. Он успел вырубить четверых. Если бы к нападающим не подоспела подмога, возможно он и отбился бы. Но и его смели и тоже принялись охаживать ногами.
Неизвестно, чем бы всё кончилось. Возможно, это стало бы основным происшествием дня в Израиле. В новостях появился бы сюжет, в котором показали бы, как носилки с тремя бездыханными телами под окровавленными простынями грузят в кареты скорой помощи, но… завыли полицейские серены, и раздались выстрелы. По счастливому стечению обстоятельств, рядом оказался полицейский экипаж, который нёс службу не на страх, а на совесть. Одного их погромщиков даже подстрелили, но не насмерть, и он смог убежать, поддерживаемый по бокам товарищами.
Погромщики отступили в Восточный Иерусалим, перегруппировались и продолжили бесчинства по другим направлениям – вся ночь ещё была впереди…
У Бронфельда был разбит рот, и наливался синяк на глазу. Он сидел облокотясь спиной о стену и хлопал глазами. Малыш, оказывается, очень удачно закрывал голову, пока его метелили; у него распухло и налилось кровью ухо да на лбу была здоровенная шишка. У Амира обильно шла носом кровь. Он полежал на траве, чтобы остановить кровопотерю. Его тонкий арабский нос был заметно свернут на сторону.
– Амир, у тебя, кажется, нос сломан, – сообщил Малыш.
Амир ощупал нос. Зажал его в ладонях с двух сторон и сделал резкое движение. Раздался отвратительный хруст.
– Ровно? – гнусаво, как при сильном насморке поинтересовался араб. Было почти ровно, но у него снова пошла кровь.
Побитые и растерзанные, прихватив по дороге виски для дезинфекции, они отправились зализывать раны к Бронфельду.
Он жил неподалёку. Переулок почти в центре, но тихий и малолюдный. Облезлый бетонный дом на тектонических сваях. Квартира-студия с крохотной спальней, на последнем, третьем, этаже. Окно во всю стену. Скромная, но добротная мебель. Холостяцкий рай.
Квартира была собственностью Бронфельда, который явно очень гордился этим фактом. После того как они смыли с себя кровь, хозяин раздал свежие футболки и устроил мини-экскурсию для Даниэля с демонстрацией рабочего уголка, пары абстрактных картин местных мастеров и вида из окна: облезлые желтоватые домики почему-то казались ему очень живописными. (Амир явно бывал здесь не раз – он сам достал из шкафчика стаканы для виски.)
Писатель рассказал
