Я такую же сковороду, что перед Бровиком стоит, приглядел и на край печи пристроил, так чтобы она согрелась, но не очень. Вот слышу, Молява поварят кроет почем зря – что-то они там с лебедями напортачили. И орет: «Бровик, поди сюда! Лебедей спасать надо!» Тот бросается на выручку. А я в это время приготовленную сковороду достал, лук в нее пересыпал и вместо холодной поставил. Холодную же отправил на печь. Бровик возвращается и хвать голой рукой за сковороду! Заорал как резаный, глаза закатил – и бац в обморок. А сковорода меж тем, я тебе скажу, и горячей толком не была. Вот… – Ероха продемонстрировал свою ладонь. – У меня только с краю чуть покраснело. А сковорода после этого еще немного на столе постояла, охладилась, пока Бровик не вернулся. Ну вот… Хлопнулся он в обморок. Я к нему. Тут и Молява подбегает. «Что с ним?» – спрашиваю. «Не знаю, – отвечает. – Помоги ему». Тут у него вода из котла прямо на плиту побежала, и Молява бросился рыбу свою спасать.
Я же Бровика по щекам постучал, водичкой холодной на него побрызгал, ладонь его осмотрел. На ладони – ни следа. Бровик глаза открыл и спрашивает: «Ты сковороду на горячую подменил?» «Нет, – отвечаю. – Сама от плиты нагрелась». Он на ноги вскочил, за нож схватился. «Убью!» – орет. Ну я и смылся… Крикнул ему напоследок, что будет знать, как смеяться надо мной, и смылся.
– Жаль, – промолвил Валентин. – Жаль, что он тебя вычислил.
– Нет, ну сам подумай, Минь, – надулся сразу же Ероха. – Другого там никого не было. Только на меня он и мог подумать. А что крикнул я ему…
– Ты молодец, Ероха. – Валентин хлопнул его по плечу. – Все ты правильно сделал. И крикнул ему правильно. Конечно, было бы лучше, если бы он тебя не вычислил, но что поделаешь… Так тоже неплохо получилось.
После этой скупой похвалы Ероха заметно повеселел.
– Ну что, Минь, – задорно спросил он. – Сходим на кухню-то? Глянешь на него? Сейчас они, наверное, сладости готовят. Пока там суета, и глянем одним глазком, так чтобы нас не заметили.
– А что… Пойдем, – охотно согласился Валентин.
Друзья мигом оделись и вышли из дома. Мороз, казалось, немного усилился. Кое-где в домах еще светились окна. Хозяева же остальных либо уже спали, либо пьянствовали на царском пиру. Валентин с Ерохой шли прямо посреди улицы, когда за спиной у них заслышался топот копыт и скрип полозьев. Друзья обернулись и отошли к ближайшему забору. Тройка лошадей легкой рысью, почти шагом, тянула закрытый возок. «Кого это несет среди ночи? – подивился Валентин. – И едут вроде тайком, без бубенцов, шагом. Неужто ворота им откроют?» Последний вопрос интересовал его больше всего, и он вознамерился проследить за странным возком.
Но вот возок поравнялся с ними, и кучер то ли из озорства, то ли еще по какой-то неведомой им причине вдруг приподнялся на козлах, взмахнул кнутом и ожег им жмущихся к забору прохожих. Вернее, хотел ожечь. Но Ероха, молниеносно среагировав, прикрылся рукой, и конец кнута, рассекая шубу, обвился вокруг руки. Рывок Ерохи был внезапен и силен, как удар молнии, и поганец-кучер, не успевший вовремя выпустить кнут из рук, вылетел с козел и, описав крутую дугу, врезался головой прямо в забор. Кони, лишившись своего вожатого, сделали еще несколько шагов и остановились.
Но Валентин с Ерохой забыли и думать про этот странный возок. Они склонились над вывалившимся кучером и совместными усилиями пытались вернуть ему сознание. Убийство какого-то безвестного кучера никак не вписывалось в их планы. Шлепки по щекам, растирание физиономии снегом вскорости принесли свои плоды, и мерзкий мужичишка, которого им пришлось реанимировать, негромко простонал и сел, крутя башкой из стороны в сторону.
Валентин только собрался влепить мерзавцу пощечину посильней, чтобы побыстрее приходил в себя, как со стороны возка серебряным колокольчиком пропел женский голос:
– Яська, подлец, почему же мы не едем? Где ты?
Валентин поднялся на ноги. В свете фонаря, висевшего на возке, он увидел женское лицо, показавшееся из окошка. Лицо, опушенное мехом воротника, шапки и полсти, закрывающей оконце. То ли волшебница-луна была виновата, то ли белый, сверкающий искорками снег, то ли этот мех, но Валентину показалось, что красивее женщины он еще не встречал.
– Сударыня, – с придыханием произнес он. – Кучер ваш выпал с козел и ушибся. Но мы привели его уже в порядок, и вы можете ехать.
Ероха тем временем поставил кучера на ноги и добрым тычком в спину направил его в сторону возка, буркнув на прощанье:
– Благодари Бога, что жив остался…
– За кого я должна молиться? Как зовут моего спасителя? – нежно проворковала женщина.
– Михайла Митряев, – только и смог вымолвить Валентин.
– Мы еще увидимся с тобой, Михайла. – Она взмахнула изящной ручкой и скрылась внутри возка.
Кучер, кряхтя и чертыхаясь, взобрался наконец на козлы и тронул лошадей, а Валентин с Ерохой так и остались стоять на месте, провожая глазами возок, увозящий прекрасную незнакомку.
Царевич с течением времени не то чтобы охладел к Валентину, но, как это часто бывает у подростков, восторженное восхищение новым знакомым просто уступило место дружескому расположению. Да и старые друзья – Федька Романов, братья Басмановы и Афонька Вяземский – не оставляли своих стараний, пытаясь вернуть себе прежнее расположение царевича. Новизна Валентиновых подарков и занятий, с ними связанных, слегка потускнела, поистерлась, а старые друзья тянули к прежнему, к старым занятиям и развлечениям. И в какой-то момент наступило равновесие. К прежнему образу жизни царевич не вернулся целиком, но, объединяя старых и новых друзей, совместил интересы и занятия, связанные с одними и другими.
Но Валентина подобные изменения совсем не расстраивали – скорее даже наоборот. Теперь он получил бо́льшую свободу – ведь царевич уже не требовал, чтобы Валентин проводил с ним чуть ли не двадцать четыре часа в сутки. Теперь можно было образовавшееся свободное время использовать по своему усмотрению. Но, несмотря на это, обнаружить рыбасоидов, кроме Бровика, вычисленного Ерохой, ни ему, ни его друзьям пока не удалось. Зато уж Бровик оказался стопроцентным рыбасоидом, без каких-либо сомнений. Валентин однозначно идентифицировал его как субъекта, значащегося в лобовской базе данных под именем Семенов Илья Ильич, топ-менеджер госкорпорации «Ространснефтегаз».
То, что здесь рыбасоид замаскировался под прислугу, было чем-то новым и необычным. По словам Лобова, рыбасоиды предпочитают «окапываться» среди высших слоев общества. Не на самом верху, но где-то рядом. Бровик же – повар. И даже не главный. Исходя из этого, и остальных рыбасоидов стоило искать среди прислуги. И главное – потихоньку разматывая этот клубок, выйти на самого Рыбаса.
