— Вот уж потоп нам точно не грозит. Считай, в центре Евразии живем, до океанов как до луны. Как до Нибиру этой сраной, но все равно далеко. Хотя кто его знает, плавсредства не помешают.
— Плоты надувные, армейские, будем снова Землю заселять. Баб только не забыть!
— Не забудем. Они забыть не дадут. Серьезно, если рядом упадет, вряд ли выживем, хоть расстарайся. В другой точке, шанс есть. В мировой потоп, не знаю как вы, господа, лично я не верю. Землетрясение – это 100 процентов. Земные плиты сдвинутся. Пепел на годы Солнце закроет. Как там полюса сдвинутся, только Бог и британские ученые знают, но холодно будет везде поначалу.
— Так под землей и будем жить, как кроты. – глядя в стакан, сказал Свирид.
— Да, наше убежище, конечно, похилее сталинских казематов. Трахов, сволочь, вовремя занял, как будто знал. Не выманишь ничем. И не пускает, сука, а там тысяч пятьдесят точно разместиться. Покупать у него цемент сейчас не имеет смысла. И народ устал, но самое главное, прочность не успеет обрести дополнительная оболочка.
— Тогда на что порошок будем менять? Оружия пока хватает, еды, вроде, тоже.
— Какой еды? Все протухнет скоро, все эти ГМО.
— Гамно не протухнет как раз. Но жрать его опасно. Что нам Трахов втюхает, еще посмотреть надо. Ладно, еда едой, главное, было бы кому есть. За оставшееся время необходимо обустроить наше подземелье системой вентиляции, а при завалах – необходимым запасом сжатого воздуха.
— Вот нам кислородных баллонов только не хватало!
— Ты меня не слушаешь, не кислорода, а баллонов с воздухом, еще важнее, автономных индивидуальных систем, хотя бы на время расчистки к выходу на поверхность.
— Лекарств нам нужны, как воздух! Бинты, антисептики, обезболивающее. Военное оборудование для полевой, вернее, получается подземной хирургии. Лишние генераторы не помешают. По–любому часть выйдет из строя.
— Да, сейчас мы до подземных буровых машин размечтаемся. Надо рассчитывать на то, что у нашего мэра в наличии имеется.
— А что, это мысль! Не руками же бункер рыли и не гражданской техникой как мы! Наверняка где‑то стоят установки без дела. Если у нас такая будет, при любом завале на поверхность выберемся за минимум времени.
Кабанов потер глаза, кулак в лоб по–роденовски.
— О чем задумался, Петрович? Давай‑ка налью для смазки шариков.
— Наливай. Слушай, доктор, в самом деле, зачем Трахову отрава? При том, что у него в бункере имеется, переждать конец света как два пальца обоссать. На хрена ему героин? Почему нам цыган слил? Откуда информацию получил?
— Свирид, ты что скажешь?
— А по барабану! Настоиграло все. Кто надо, уже в могиле. Что, мне лучше от этого? Петрович, я ведь сбежал к тебе! Расстрелял своих коллег! Ради чего? Ради справедливости? Нет, парни. Ради мести. А что мешало просто наплевать и забыть? Граждане меня заботили, обижают их? Преступники безнаказанными остаются? И что теперь? Думал, радоваться буду. Ничего подобного, еще хуже сейчас. Только война удерживает от самоубийства.
Думаешь, мы мир спасаем? А ему оно надо, миру? Мне все равно, что случится через 2 месяца. Если мы выживем, что изменится? Для меня, например? — Никогда такой длинной речи от Свирида не слышали.
Бойцы пораженно молчали.
Кабанов отхлебнул глоток, демонстративно посмаковал напиток во рту.
— Грешен ты, Виктор! Осталось еще обжираться и прелюбодействовать. И будет полный комплект.
Что изменится, говоришь? Все изменится! Смотри, как изменилось общество! Где все бестолковые политики, где менеджеры–бездельники, гламур весь педерастический, где? Бандиты уничтожают друг друга. Наркоманы вымирают, туда им и дорога.
Посмотри, сколько нас. А сколько мы успели сделать! Без приказов, без подчинения. Те, кто останется, будут другими людьми. Ты тоже будешь другой.
Пьяному доктору почудилась издевка в последней фразе. Он поднял глаза, нет, нимб над головой командира не светился.
Свиридов продолжал рефлексировать:
— Дмитрий, нас мало, каждый на виду. Пока нас сплачивает общая угроза. А дальше? Пережили мы удар, будем жить первобытным обществом, натуральным хозяйством? Снова возникнет административная система. Кто‑то окажется ближе к пирогу, кто‑то будет его резать — плюс–минус пару граммов, кто заметит! Все восстановится, такова природа человеческая — если двое, то будет подчинение.
— Свирид, прекрати народ развращать! А как же мы? Война, говоришь, от самоубийства спасает? А воюешь ради чего, ради себя что ли? Вот сейчас нас 7 человек. Мы знаем друг друга полгода. Почему нас до сих пор не постреляли? Потому что каждый из нас готов пожертвовать собой. Не ради пресловутого государства, а ради товарища, ради тех, кто сейчас трудится в поселке. Мы и будем народом новой страны. Вооруженными свободными гражданами. Тех, кого мы поставим управлять, будем контролировать.
— Какая новая сентенция! – Алкоголь превращал Полянского в интеллигента. – Вашингтон, президент который, еще сказал: «Демократия – есть пространство договоренности вооруженных мужчин».
— И правильно сказал! Американские штаты создавались правильными мужиками. Негров не они завезли. Те, кто завозил, сильно просчитались. На рабском труде хотели в раю поживать, а получили черным кулаком по репе. Так же и с нашими гастерами получилось. Работать самим надо. И, что бы ни говорили, американцы сейчас такая же сплоченная нация, как наши узкоглазые братья. Все на свой материк свалили, вместе выживать ловчее. Одни мы, даже уезжать никуда не надо, собачимся с начала времен. Каждый за себя, за себя великого!
Кабанов опрокинул остатки спиртного в глотку, ноздри шевельнулись, дно стакана ударило по столу.
— Давай, Иваныч, разливай! Продолжим прения, заседание продолжается!
Мир, говоришь, спасать не надо? Мир спасет красота.
— Вот это новость! – Не удержался доктор.
— Красота не как форма, а как содержание. Здоровый дух в здоровом теле! Мы под красотой что понимаем? Не цвет глаз или форму носа. Слишком субъективные факторы. Кому‑то нравится нос с горбинкой, щеки впалые, глаза миндальные, кто‑то от курносой пышки балдеет. Зато мы все любим упругую кожу, шелковистые волосы, позвоночник прямой, пропорции. Здоровое тело мы любим. Здоровье что дает? Физкультура и правильное питание!
— Очень своевременная тема, Дмитрий Петрович. Предлагаю выпить еще по одной.
Небольшими дозами виски Полянский поддерживал эйфорию от благополучно проведенной операции.
— Наливай! Не пить тоже нельзя – здоровье еще и психическое есть.
В советское время спорт массовым был, но каким‑то обыденным что ли. В 90–х мода на культуризм, на здоровое тело. Вроде кому от этого плохо? Ан, нет! Если качаться, уже не побухаешь. Будешь трезвым, думать много будешь. Помнишь, Свирид, как братву колоть трудно было? Наркотой не соблазнишь. Тут и началось: четвертая власть с поводка загавкала — культуристы – перекаченные на анаболиках дебилы, спорт для профессионалов, пей пиво на столе! Дальше больше – на каждом перекрестке по четыре разливайки, контроль за качеством продуктов обязали проводить самих производителей! Народ стал рыхлый на бумажной колбасе, на просроченных куриных ляжках. Аптеки на перцовке и пиралгине богатели. Правители превратили народ в стадо вымирающих баранов. Русские, как те индейцы, за бутылку дагестанской водки землю продавали. Дети на переменах разноцветные коктейли сосали, трахались в подъездах, сами же придумали: «пей ягу – рожай шнягу».
