-- Благие Нетеру, что же это за металл?
* * *
-- Смотри, кто это?
Фракиец, увязывавший в заплечный мешок броню, снятую с мёртвого египтянина, поднял голову и взглянул в направлении, куда указывал его товарищ.
Прямо на них мчался всадник. Один.
-- Вроде наш. На этих не похож.
-- Наш -- не наш. Сейчас разберёмся.
Первый фракиец перехватил поудобнее ромфайю, двухлоктевой узкий слабо искривлённый меч с длинной рукоятью, почти соразмерной клинку, и заступил путь всаднику.
-- А ну стой! Кто таков?
Всадник осадил коня, поднял на дыбы.
-- Свой! Аристомен я, из команды Никанора!
Фракиец почесал затылок. Прямо через выцветшую на солнце и полинявшую островерхую лисью шапку.
-- Из команды Никанора? Что-то я про такого впервые слышу.
-- Разведчики это, -- встрял ещё один фракиец, пытавшийся освободить от постромок лошадь, лежавшую на боку возле перевёрнутой колесницы и дёргавшую головой и ногами в попытках подняться.
Лошадь не была ранена, но самостоятельно встать на ноги не могла, мешал труп товарки.
-- Лазутчик, значит? Ну, сказывай, где лазил и куда это ты так поспешаешь, пока мы тут кровь проливаем? -- фракиец, изобразив недоверие, похлопывал клинком по ладони, -- от драки дёру дал, гнида?
-- Заткнись, Скориб, -- раздался чей-то властный голос.
К фракийцам подошёл человек, одетый в такую же, как у них, рубаху с коротким рукавом, шапку и пёстрый, расшитый треугольниками плащ, под которым белел льняной панцирь -- единственное отличие этого воина от остальных. Видать, начальник. И верно -- названный Скорибом, послушно замолчал.
-- Откуда ты? -- спросил старший.
-- Из дозора я. Как рассвело, и село иудеев потерялось, царь велел Никанору окрестности обшарить. Меня с товарищем послали к заброшенному городу, который царь вчера смотреть ездил. Глянуть, чего да как. Для спокойствия.
-- Ну и как? Где товарищ-то твой?
-- Через речку плывёт, -- огрызнулся Аристомен, -- с Хароном байки травит. При жизни любил это дело, так, поди, и в Аиде не заткнётся.
-- Что случилось? -- нахмурился фракиец.
-- Случилось вот... Этот город заброшенный... Не заброшен он вовсе. И даже больше за ночь стал. И стены целые, никакие не развалины. А под стенами -- войско и палисад осадный.
-- Ты чего несёшь? -- протянул агрианин, снимавший доспехи, -- в уме повредился?
-- Не вру я! -- заорал Аристомен, -- войско там. Сюда идёт! Те, с которыми вы бодались -- передовой отряд.
Начальник подошёл к Аристомену, поманил ладонью, дабы тот нагнулся.
-- Ну-ка, дыхни.
Разведчик выругался. В его говоре эллин без труда опознал бы грубоватую дорийскую речь. Фракийцы большими языковыми познаниями не отличались. Меж собой они болтали на своём варварском наречии, а с македонянами общались на жуткой смеси македонского и того диалекта эллинского, что в ходу у фессалийцев.
-- Дыхни, говорю!
Аристомен дыхнул.
-- Да не пьяный я! Не вру! Правда, там войско! Большое! Сюда идёт! За нами колесничие гнались, моего товарища стрелой сняли. Время дорого! Мне к царю надо!
-- А ведь не врёт, -- сказал ещё один агрианин, -- смотрите!
Аристомен повернулся. Из левого бедра его лошади торчало древко стрелы. Она вошла неглубоко, в ране виднелся бронзовый наконечник.
-- Дай-ка, выну. Сошёл бы ты, парень, на землю. Умучишь кобылку...
-- Мне к царю надо, -- набычившись, повторил разведчик, -- спешить надо.
-- Не знай, не знай, как ты теперь царя найдёшь... -- покачал головой начальник, -- видал, что тут творится? Царь в битве сейчас.
-- Где ещё наши?
-- Вон там фалангу давят, -- указал начальник, -- нас "друзья" поддержали. Вперёд ушли с частью щитоносцев. Там, позади обозные и две-три сотни наших. Царь видать, на правом крыле.
-- Фалангу давят?! А вы здесь прохлаждаетесь? -- возмутился Аристомен.
-- Ты за языком-то следи! Прохлаждаетесь... Мы своё уж отмахали! -- с вызовом бросил фракиец с мешком, -- эти псячьи дети наших положили без счёта, так мы за кровушку пролитую себе сверх платы возьмём!
Он встряхнул увесистый мешок.
-- Дурни! -- возмутился Аристомен, махнул рукой себе за спину, -- там силы свежие стоят, пока вы тут трупы обираете! И ещё по вашу душу вороватую идут!
-- Ты говори, да не заговаривайся! -- прикрикнул фракиец с ромфайей.
Аристомен застонал и выразился семиэтажно, помянув чью-то мать, прелести блудливых лесных девок и охочий до них сатиров приап. Закончил невнятно про Тартар и тамошних сидельцев.
-- Ладно, отпусти его, -- распорядился начальник, -- а ты, парень, лошадку-то поберёг бы. Гнать будешь, царя точно не догонишь.
Аристомен его уже не слушал.
-- Хей! Пошла, родимая!
Фракийцы смотрели ему вслед.
-- А вы ноги уносите! -- донёсся до них крик удаляющегося разведчика.
-- Проведать решил? -- презрительно усмехнулся Аттал, поглядев снизу вверх на Лисимаха, -- неужто царь так за меня переживает?
Сын князя Лангара сидел на земле. Рядом лежало обугленное бревно, но Аттал побрезговал пачкать об него свой дорогой нарядный плащ.
Подле стояли четыре невозмутимых щитоносца, а чуть в стороне толпились десятка два агриан, поглядывавших на своего бывшего предводителя, но не решающихся ослушаться царского приказа и освободить его.
Конь Лисимаха затанцевал возле вытянутых ног агрианина, но тот даже не подумал отодвинуться. Так и сидел, опёршись на руки, жуя травину. Запрокинув голову, рассматривал проплывающие редкие облака и щурился от солнечных лучей.
-- Хорошо здесь. Не то, что вчерашние пустыни. Лес, полянка. Птички поют. Железки звенят... Прямо как у нас. А, Лисимах?
Гетайр скривился.
-- Железки тебе слух ласкают? Волчья душа...
-- Не, -- возразил Аттал, -- не волчья. Волчья -- у гетов. Они вот совсем дикие. Мы, агриане -- нет.
-- Ишь ты, -- усмехнулся Лисимах, -- думаешь, раз царь к твоему отцу благоволит, то ты и варваром перестал быть?
-- А ты? -- парировал Аттал, -- перестал быть варваром? Я по-эллински почище тебя говорю, македонянин. Ты может софистов слушал? А в театре хоть раз бывал? Так кто из нас варвар?
-- Ну, хватит, -- отрезал царский телохранитель, -- Александр велел освободить тебя и вернуть оружие.
Он бросил к ногам князя агриан маленький круглый щит-лазейон, прямой меч, шлем с высокой тульёй и личиной, изображающей Ареса. А может фракийского бога войны Кандаона, поди, разбери, что на уме у чеканщика было.
-- Да ты что! -- в притворном изумлении прикрыл рот Аттал, -- простил меня царь?
-- Не знаю! -- рявкнул Лисимах, -- хватит тебе тут прохлаждаться! Бери своих головорезов, строй обозных и вперёд! Фаланга тебе путь откроет. Убираться надо с этого поля. Эти египтяне покруче персов оказались. Как спарты[58] дерутся и такие же неуязвимые, даймоны чернозадые!
-- А, напинали вам, македоняне? -- усмехнулся Аттал, -- сбили спесь?
-- Выполняй приказ! -- раздражённый Лисимах стегнул коня, -- щитоносцы, за мной!
Четверо гипаспистов бросились бегом за царским телохранителем.
-- И на кого ж вы нас покинули! -- всплеснул руками Аттал, поднимаясь с земли.
Он сбросил с лица маску зубоскала, разом посерьёзнел. Окинул взглядом воинов. Подобрал оружие.
-- Ну что? Придумает судить меня сынок змеюки, найдётся, что ответить. Уж войску-то точно найдётся. А сдохнуть здесь всяко не лучше. Стройся!
Протяжно заревел навьюченный осёл, перекрывая шум битвы, гремящей всего в пятистах шагах к северу.
Всё-таки до царя Аристомен не доехал. Лошадь споткнулась и разведчик, перелетев через её голову, пропахал носом землю. Хорошо хоть не сломал себе ничего.
Он поднялся. Прихрамывая, подошёл к кобыле. Та косила на него глазом, возле рта пузырилась пена. Бедро в крови.
Аристомен потянул за узду.
-- Ну, ласковая, вставай. Ещё немного. Там отдохнёшь.
Лошадь дёрнулась, заржала, но не поднялась.
За кустами явственно различалось движение, топот ног, фырканье лошадей и мулов, окрики обозных. Воняло свежим конским навозом. Роились тучи слепней.
Ветки качнулись и оттуда показались двое фракийцев.
-- Гонец к царю! -- крикнул им Аристомен, -- лошадь есть?
Агриане подошли, не говоря ни слова.
-- Лошадь есть? -- повторил разведчик.
-- Ты кто такой борзый? -- пролаял один из фракийцев.
Аристомен скрипнул зубами.
"Ну, сколько можно..."
-- Гонец к царю со срочными вестями.
Эти агриане оказались не такими тугодумами, как предыдущие.
-- Пошли.
За кустами двигалась колонна. Она уже почти вся миновала это место, Аристомен наткнулся на её хвост.
Царь Филипп отучил македонян пользоваться обозом. Воины в походах всю поклажу тащили на себе в плетёных из лозы заплечных корзинах или кожаных ранцах. Каждой декаде полагался слуга и мул для перевозки палаток и тяжестей, вроде жерновов для ручных мельниц, котлов, кирок и лопат. Каждого гетайра так же сопровождал слуга-оруженосец, ходивший за лошадью. Все эти люди, рабы, отпущенники и свободные из бедняков, в бою шли позади войска, выносили раненых, а иногда сами вступали в сражении, прикрывая крылья фаланги, для чего им давалась праща и короткий меч.
