class="p1">— А во второй раз Удалова решила сработать уже наверняка, — сказал он. — Лещику было бы сложно доказать свою невиновность после того, что произошло в твоём «видении». Это если бы тело девчонки нашли у него в квартире. Но он оказался решительным товарищем — судя по тому, что ты мне рассказал. И… в некотором смысле — везучим.
Зоин родитель покачал головой.
— Странно, что даже после второй неудачи Удалова его попросту не убила. Или всё же пыталась, но мы о тех попытках не знаем? А может, планировала, но не успела? Признаюсь честно, зятёк, мне иногда сложно понять, что творится в головах у женщин. Мужик, как бы ни обижался, так сильно бы не мудрил — прибил бы этого любителя девочек, да и успокоился. М-да.
Юрий Фёдорович взглянул на тёмно-серое небо за окном, будто силился рассмотреть за плотной пеленой облаков звёзды или луну.
Ветер забрасывал с улицы на лестничную площадку блестящие ледяные крошки. Те сыпались Каховскому под ноги — некоторые льдинки ударялись о его тенниску и джинсы.
Каховский ухмыльнулся.
— Алексей Чуйкин, вчера раскололся, — сказал он. — Признался, почему убил двоюродную сестру. А заодно и выложил нам информацию и о том, как вместе с подельниками грабил в столице ювелирные магазины. Московские коллеги будут на седьмом небе от счастья, когда получат от нас эту информацию. И сотоварищи Чуйкина теперь никуда не денутся: получат хорошие сроки за свои проделки. Братец Удаловой на допросе запел по полной программе: выложил нам, как говорится, все явки и пароли. Гору бумаги извёл на свои признательные показания — в обмен на «явку с повинной».
Юрий Фёдорович (будто бы нехотя) затушил сигарету, поставил на пол консервную банку (ногой задвинул её в угол).
— Чуйкин заявил, что Екатерина его шантажировала. Якобы, он сболтнул Удаловой осенью о своих московских приключениях. А спустя примерно месяц сестра попросила, чтобы Алексей продал ей часть украденного золота. Чуйкин отказал. Но Екатерина не смирилась с отказом — она пригрозила, что расскажет милиции о подвигах двоюродного брата. Чуйкин посоветовался с сотоварищами. Те ничего девчонке продавать не пожелали. И поставили Алексею условие: либо он «заткнёт» сестре рот, либо сам умолкнет навсегда. Чуйкин «умолкнуть» не захотел — явился к родственникам с ножом.
Зоин родитель развёл руками.
— Вот тебе, зятёк, и «личная неприязнь».
Юрий Фёдорович похлопал меня по плечу, словно с чем-то поздравил. Горделиво улыбнулся, точно только что поведал мне об удачно завершённом «деле». Но не упомянул о том, что Вера Ильинична Локтева так и осталась «официально» виновной в убийстве своей дочери. И о том, что Нина Терентьева не получит украденные подругой деньги. Я подумал, что описанная рассказом Каховского последовательность преступлений Удаловой выглядела вполне достоверно. Примерно так я её себе ещё сегодня утром и представлял. И даже догадывался о роли во «всём этом» Дмитрия Григорьевича Лещика (не знал лишь о его хитрости с «долгом»). Вообразил, как расстроилась Катя, из-за собственной доверчивости потерявшая все свои сбережения. Понимал и то, как обидело Удалову «предательство» подруг, принявших в споре не её сторону. Не понял только…
Я переспросил:
— Золото? Дядя Юра, а зачем ей понадобилось золото?
Каховский прикрыл окно. Ветер возмущённо тряхнул оконную раму, застучал ледяной крошкой по стёклам. Задержавшийся в помещении похожий на облака дым продолжил движение к форточке (но уже не столь активное).
— Чуйкин ничего вразумительного на эту тему не говорил, — ответил Юрий Фёдорович. — Он, конечно, высказал по этому поводу несколько предположений — не самых разумных и совершенно бездоказательных. В общем, нёс полную ерунду. Не буду тебе её озвучивать: подобные глупости сможешь вообразить и сам. У меня тоже нет никаких достоверных версий: подтверждённых реальными фактами. А сама Удалова нам уже ничего о золоте не расскажет.
Каховский пожал плечами.
— Так что мы теперь вряд ли узнаем, — сказал он, — для чего этой сумасшедшей девчонке понадобилось ворованное золото. Да и нужна ли нам эта информация? Не знаю, как тебе, зятёк, но мне история этих трёх подруг уже порядком поднадоела. Больше не хочу о ней даже думать. Одну девицу из трёх мы с тобой всё же спасли — не идеальный, но сносный результат. Убийцы найдены и обезврежены. А с тем золотом… пусть разбираются москвичи.
Зоин отец провёл руками по моим плечам, будто стряхнул с них пыль.
— У моей дочери сегодня день рождения, — сказал он. — Девочке исполнилось одиннадцать лет. Скоро станет взрослой. Так что выброси из головы все лишние мысли, зятёк. Пойдём-ка в квартиру, пока Елизавета Павловна не сошла с ума от вашей шумной компании. Будем пить, есть и веселиться. Не станем портить Зое праздник. Жду не дождусь, когда ты, зятёк, подрастёшь — чтобы мы с тобой «правильно» отмечали подобные события.
Я пригладил рукой причёску, поправил чуть сместившуюся вбок бабочку.
Вслед за Юрием Фёдоровичем спустился на четвёртый этаж.
Подумал, когда шагал по ступеням: «И всё-таки. Зачем Удаловой понадобилось золото?»
В квартире Каховских меня встретили ароматы женских духов и мясных блюд, звуки детских голосов… и Света Зотова. Курносая выглядела столь же нарядной, как и именинница (в пошитом на заказ платье и в туфлях с большими блестящими пряжками). Щеголяла золотыми серьгами и колечком. Будто мультяшная кукла помахивала длинными подкрашенными ресницами. Источала запах хорошо знакомой мне «Рижской сирени». И приехала к Зое явно не в троллейбусе: в общественном транспорте Зотова не сохранила бы свою совсем не детскую замысловатую причёску.
Девочка тихо произнесла: «Здравствуй, Миша Иванов». Она отвесила комплимент моему наряду (отдельно похвалила бабочку). Одарила меня хорошо отрепетированной симпатичной (и вполне искренней на вид) улыбкой. Будто бы случайно прикоснулась тёплой рукой к моей щеке. Зотова без умолку мурлыкала комплименты; удерживала на лице улыбку, дождалась, пока я переобуюсь в «свои» красные тапки. Потом вдруг решительно схватила мою руку, бросила вороватый взгляд в сторону гостиной. И торопливо повела меня на кухню — я удивился её поступку, поэтому не сопротивлялся.
На кухне запахи готовых блюд стали на порядок мощнее. А вот голоса Зоиных гостей притихли. Я шарил взглядом по помещению — отыскивал источники ароматов. Некоторые увидел. Но чувствовал, что далеко не все. Света подвела меня к кухонному столу, преградила мне путь к выходу. И обрушила на меня весь свой пока небогатый арсенал женских чар. Смотрела мне в глаза, улыбалась, держала меня за руку. Девочка (сама того не зная) напомнила мне о том насыщенном событиями дне (из прошлой жизни), когда я впервые… тесно сблизился со своей будущей супругой.
Вот только в этой реальности мне рановато было «тесно сближаться». Да я пока и не испытывал потребности в том «сближении». Гормоны не затуманивали мне мозг. Женские улыбки (особенно — принадлежавшие десятилетним девочкам) меня не завораживали. Прикосновения девичьих пальцев к коже моего предплечья не пробуждали в голове фантазии. А пристальный взгляд голубых глаз совершенно не смущал и не вгонял в ступор. Но все эти факторы (в совокупности) разожгли любопытство. Я едва сдержал вопрос: «Что тебе нужно, Зотова?» Потому что он показался мне грубоватым.
Но девочка не затянула «подготовку почвы» — перешла «к делу» без моих подсказок. Она опровергла мелькнувшее в моей голове предположение о том, что я не знал «некоторых вещей» из жизни советских четвероклассников. Причина Светиного поведения оказалась понятной и банальной (вовсе не та, что всплыла в моем воображении, испорченном постперестроичными реалиями и старыми немецкими фильмами). Я едва не стукнул себя ладонью по лбу, когда услышал повод для всех этих Светиных «танцев с бубном». Зотова поинтересовалась, не смогу ли я и для неё «достать» «такую же сумочку».
Я проявил чудеса выдержки: не рассмеялся. Лишь улыбнулся девочке. Взглянул на неё по-отечески, точно на несмышленого ребёнка (кем Света мне сейчас и казалась). Ответил, что подаренная Зое Каховской сумочка — это «абсолютный эксклюзив». Она «разработана» «ведущими дизайнерами» и «законодателями мировой моды» специально под вкусы и потребности Зои Каховской. Сообщил Зотовой, что «рюкзачок» существует в единственном экземпляре. И «не имеет мировых аналогов». С уверенностью заверил девочку, что в магазине «такой дамский аксессуар» купить «никак не возможно».
Света растеряно взмахнула ресницами. Сдвинула к переносице тонкие брови, поморщила курносый нос. Девочка словно в уме напряжённо переводила воспроизведённые мной рекламные слоганы будущего в понятные ей слова и образы. Я стащил из хрустальной вазы конфету (больше по привычке, нежели из желания съесть сладкое), сунул её в карман
