Екатерину. Мне она показалась той ещё хищницей — слопает Петра, весь старый двор, фаворитов Елизаветы и не подавится. Присмотрись к ней, быть может, тебе стоит выбрать её сторону.
Анастасия прищурилась и кивнула:
— Благодарю, это интересное замечание. Пожалуй, мне действительно стоит посмотреть на неё и Петра чуть внимательней.
Она обхватила плечи руками и зябко поёжилась.
— Что-то становится прохладно. Пора возвращаться. Проводи меня к экипажу, Костя.
Мы пошли обратно к дрожкам, на которых она приехала. Возле них бродил Киж с кислым выражением лица — мертвецу было скучно, и он нарезал круги, прицельно топча одуванчики.
— Твой друг такой странный, — шепнула мне Анастасия, — я когда его вижу, у меня мурашки по спине бегут. Будто я на похоронах заглядываю в могильную яму.
— Не бери в голову, — я постарался ответить беспечным тоном, — он очень хороший бретёр, не больше. В остальном добрый и отзывчивый человек.
Я помог ей забраться в экипаж и поцеловал на прощанье руку.
— Когда я стану фрейлиной, — шепнула мне Ягужинская, — то не забуду нашей дружбы, обещаю. Ты ещё вернёшься ко двору, мой дорогой, и мы покажем им всем, чего стоим.
Она мазнула по мне лукавым взглядом, махнула извозчику и укатила прочь.
— Опасная сударыня, — пробурчал Киж, когда мы шагали к нашему экипажу, — я бы не верил её обещаниям, Константин Платонович.
— Знаю, Дмитрий Иванович, что она себе на уме. Но сударыня Анастасия бывает крайне полезна, так что придётся обратиться к ней ещё не один раз. Не беспокойся, я держу с ней ухо востро.
Глава 14
Бецкой и Козявкин
На следующий день мы с Кижом отправились с визитом к неудавшемуся жениху Софьи. Ехать пришлось через всю Москву — Пётр Трубецкой жил в небольшом особняке на западе от Кремля. По дороге мы умудрились попасть в пробку: то ли телеги сцепились, то ли экипаж перевернулся. Подъехавшие экипажи сгрудились перед ними, возницы орали, ругались и даже дрались, а над всем этим стоял невообразимый гвалт. К счастью, наш извозчик вовремя сориентировался, развернулся и поехал в объезд.
В особняке Трубецкого нас встретил старый слуга в зелёной ливрее. Провёл в гостиную и попросил подождать, пока он доложит хозяину. Но через четверть часа к нам вышел не молодой Трубецкой, а мужчина лет пятидесяти с добродушным выражением лица, но с пронзительным взглядом.
— Добрый день, судари! Бецкой Иван Иванович к вашим услугам.
Мы представились в ответ.
— Вы друзья Петра Дмитриевича? Боюсь, он не сможет вас принять. К несчастью, ему крайне нездоровится. Нервическая лихорадка, — мужчина развёл руками, — от переживаний.
От переживаний, значит? Разнервничался в связи с отказом в руке Софьи? Или у него тоже вышел скандал с князем и тот знатно приложил его магией? А может, у молодого человека случилась дуэль? Впрочем, неважно. Я не собираюсь выяснять подноготную внезапной болезни.
— Какая жалость. А вы…
— Дядя Петра Дмитриевича.
У меня в голове щёлкнуло — ах, вот оно что! Господин Бецкой — бастард Трубецких, получивший усечённую фамилию отца. Слышал я про такую традицию, но сталкивался впервые.
— Простите, вы сказали — Урусов?
— Да, к вашим услугам.
— Вы же деланный маг, верно?
— Не думал, что настолько известен в Москве.
Бецкой доброжелательно улыбнулся.
— Я слышал о вас во Франции, Константин Платонович. Не так много русских дворян претендует на звание магистра в Сорбонне. К несчастью, не удалось познакомиться с вами, когда я жил в Париже.
Мне стоило труда сдержать скептический смешок. Полагаю, Бецкой побрезговал заезжать в тот район, в котором я обитал.
— Я стараюсь поддерживать знакомства с образованными людьми России, — продолжил Бецкой. — Нас, увы, не так много, как хотелось бы. Скажите, Константин Платонович, а вы не думали заняться просвещением?
— Простите, Иван Иванович, что вы имеете в виду?
— Великий князь и наследник престола Пётр Фёдорович заинтересовался моим проектом создания воспитательных домов. Я полагаю, что было бы пользительным делом обучить воспитанников основам деланной магии. Не только для них самих, но и для государства. И вы могли бы оказать огромную помощь в этом как учёный и образованный человек.
— Очень сомневаюсь, Иван Иванович.
— Послушайте! Вы же практически магистр! Ваш опыт и знания крайне пригодились бы для просвещения. Даже ваш пример как человека, достигшего многого своим трудом, помог бы воспитать достойных граждан. Не телесными наказаниями, но добросовестными учителями только и можно вырастить добропорядочного человека. А дав простолюдинам, лишённым природного дворянского колдовства, деланную магию, дабы каждый трудился во благо…
Диагноз Бецкому можно было поставить без колебаний — идеалист, гуманист и подвижник-просветитель. Не сомневаюсь, он и наследника раскрутит на финансирование, и воспитательные дома создаст, и институт благородных девиц организует. А сейчас он сядет на свой любимый конёк и примется убеждать меня поучаствовать в этих прожектах.
— Иван Иванович, вы не поняли. Я отказываюсь по другой причине. Во-первых, я в опале и фактически в ссылке. Мне заказан путь в Петербург, как вы понимаете. Во-вторых, Пётр Фёдорович вряд ли одобрит моё участие в ваших делах.
Бецкой удивлённо поднял брови, и мне пришлось пояснить:
— Вы ничего не слышали о войне с Пруссией?
Он несколько секунд смотрел на меня, а затем воскликнул:
— Точно! Вы же Урусов! Это вы Фридриха…
— Да, это я. И Пётр Фёдорович этого не одобрил в самых крайних выражениях. Боюсь, если вы захотите привлечь меня, то можете поставить под угрозу весь прожект.
— Ай-яй, как нехорошо вышло! Какая досада и потеря для просвещения. Но подождите, я наверняка смогу кое-что сделать. Это ведь была война, никто не застрахован, даже полководец. Я попробую повлиять и…
— Иван Иванович, не стоит. Лучше помогите мне с учебниками и наглядными пособиями.
— А вам, простите, зачем?
— Я организовал у себя в имении школу для крестьянских детей. Увы, в продаже слишком мало учебников, подходящих для начального уровня, даже букварей не хватает.
— Константин Платонович, вы меня поразили в самое сердце! Какое замечательное начинание! Конечно, я помогу. И даже не говорите мне про деньги — образование наша общая забота.
Следующие пару часов мы с ним беседовали о школе, детях и обучении деланной магии. Он обещал прислать ко мне кое-каких учителей, на стажировку, так сказать, а я объяснил основы преподавания по своей специальности. Расстались мы с ним почти друзьями. Я нашёл в его лице полезное знакомство в столице, обладающего порядочным влиянием, а он во мне — консультанта по деланной магии. В конец нашей беседы Бецкой пригласил меня, как будет возможность, посетить в Петербурге его просветительский кружок, куда входят многие образованные люди, включая наследника и его жену. Вот так вот — подкоп под Голицына смог принести и совершенно неожиданную пользу.
* * *
Пообедали мы в обычном трактире где-то на окраине. От меня не убудет поесть в
