можно вновь запустить остановившееся сердце! — брызжа слюной, выкрикнул прямо в лицо чекисту Лазарь Елизарович. — Это я и пытаюсь до вас донести!
— Как он это делал этот ваш Гурвич?
— Сначала в исследованиях дефибрилляция осуществлялась непосредственным разрядом конденсатора через грудную клетку животного… — попытался «на пальцах» объяснить Рыжов, но его остановил товарищ оснаб, положив одну руку на лоб Целителю, а вторую — на голову майора:
— Не говорите, лучше как можно четче вспомните, как проходил тот опыт!
Целитель замолчал, подчинившись распоряжению Мозголома, и закрыл глаза. Потехин слегка вздрогнул, застыв на месте. Его взгляд «потускнел», а глаза закатились «в подлобье», выставив на всеобщее обозрение лишь испещрённые красными прожилками белки.
Игнатий Савельевич словно бы сам очутился в том самом исследовательском институте, где в тридцать девятом году кардиолог Наум Лазаревич Гурвич и проводил один из первых удачных опытов по дефибрилляции. Принцип и примерные параметры электрического разряда, применяемого в опытах на животных, майор уловил буквально с первого раза — как-никак, а он был опытным Силовиком-Громовержцем и в электричестве (пусть и активируемом с помощью Магических Конструктов) отлично разбирался.
Выйдя из Ментального транса, Потехин молча направился к бездыханному, и уже начавшему синеть, телу Мамонта Быстрова.
— Комаров, Угрюмов! — окликнул Потехин первых попавшихся ему на глаза подчиненных и указал на труп красноармейца. — Раздеть его до пояса! Быстро!
— Слушаюсь, товарищ майор госбезопасности! — Бойцы, не привыкшие задавать лишних вопросов начальству, быстро стянули гимнастерку с младшего лейтенанта, оставив тело лежать на груде строительного мусора с обнаженным торсом.
Открывшаяся картина изможденного до крайней степени истощения тела красноармейца, буквально скелета с торчащими наружу ребрами, заставила Потехина невольно вздрогнуть. Быстров был похож на узников фашистского Бухенвальда, заморенных голодом проклятыми фрицами.
Однако, рефлексировать времени совсем не оставалось — прикинув «на глазок», насколько может отличаться величина электрического импульса, применяемого к человеку от импульса, применяемого к животному, Потехин потер одну ладонь о другую, активируя свой Дар. Между ладоней заискрило, а когда майор оторвал их друг от друга, образовалась яркая электрическая дуга.
Лазарь Елизарович, так же активировавший свой Талант Целителя, уже сидел на корточках рядом с майором, вновь водя светящимися руками на безжизненным телом молодого красноармейца.
— Ты мне только его сердце запусти, Игнатий Савельевич! — сипло произнес он. — А дальше я вытяну…
— Действуй, майор! — поддержал Целителя товарищ оснаб. — И не бойся ничего — Мамонту хуже уже не будет.
— Ну, с Богом! — прошептал старик-Медик, и его глаза полыхнули неземным светом.
Головин почувствовал, как стремительно всасывается Сила Источником Медика. Такого массированного океана Целительной Силы, что сейчас бурным водопадом омывала синеющее тело Быстрова, Александр Дмитриевич никогда не видел, даже присутствуя при Лечебных сеансах таких корифеев Силовой Науки, как академик Виноградов. Да и уровень Лазаря Елизаровича поражал своей мощью — похоже, что прямо сейчас, буквально на глазах Головина, пожилой Целитель скакнул еще, как минимум, на одну ступеньку Ранга.
— Лазарь Елизарович, готов? — Уточнил Потехин.
— Давай! — крикнул Целитель, и сияние, льющееся из его рук и глаз, увеличило свою интенсивность. Хотя, казалось бы, больше уже и некуда.
Потехин наклонился, и приложил руки к груди Мамонта. Его тело не успело окончательно остыть, и было слегка теплым.
— Разряд! — завопил доктор, как оглашенный.
Игнатий Савельевич сосредоточился, пропуская рассчитанный загодя заряд сквозь ладони, а лежащее неподвижно тело неожиданно дернулось.
— Еще разряд…
[1] Фибрилляция сердца — состояние сердца, при котором отдельные группы мышечных волокон сердечной мышцы сокращаются разрозненно и нескоординированно, вследствие чего сердце теряет способность совершать согласованные сокращения, что приводит к неэффективности работы этого органа.
Асистолия — это прекращение электрической и механической деятельности сердца.
[2] Гипоксия — это состояние, при котором к тканям и органам не поступает количество кислорода, достаточное для того, чтобы они могли поддерживать нормальную жизнедеятельность. Если насыщение кислородом сильно нарушено, в тканях начинаются необратимые разрушительные процессы, а органы постепенно утрачивают свои функции.
[3] Вопреки распространенному мнению, дефибрилляцию не проводят при остановке сердца. При этом эффективна только сердечно-легочная реанимация (непрямой массаж сердца и искусственное дыхание). Однако, это альтернативный Мир Магии. И совместные усилия Силовика-Целителя с применением дефибрилляции в исполнении Силовика-Громовержца, возможно, принесут свои плоды.
[4] Наум Лазаревич Гурвич (1905–1981) — советский врач-кардиолог, пионер в разработке дефибрилляторов.
Возвращение «назад» было неприятным, резким и отчего-то весьма и весьма болезненным. Перед моим взором вновь замаячила гнусная рожа заключенного в Безвременье Кроноса, по которой так хотелось врезать кулаком со всей дури. Ему, похоже, хотелось того же — растерзать меня на куски, на клочки, на тряпочки, да еще и сделать это с особой жестокостью.
Но, не тут-то было! Ничего с этим «безобразием» поделать не мог ни я, ни он — ведь наши глобальные «игры» со Временем закончились таким вот постыдным заточением нарушителей устоев Вселенной в Капсуле Вечного Стазиса. Похоже, что наше заточение было организовано самим Мирозданием для спасение пространственно-временного континуума этой реальности, которую мы с гребаным Титаном едва не разрушили к хренам в своем безумном противостоянии.
Мы залипли в Безвременье друг против друга, словно мухи в янтаре. Вынужденные вечно полыхать ненавистью, но лишенные возможности нанести друг другу хоть какой-то ущерб. Да мы даже ни моргнуть, ни пёрнуть были не в состоянии.
По идее, все процессы, проходящие как вокруг нас, так и в наших организмах, тоже должны быть «заморожены» — ведь Времени в нашем с Титаном окружении не существует. Однако мыслить, как бы это не показалось странным, я не перестал. Да и Кронос, к моему глубокому сожалению, тоже.
Похоже, что мысль существует вне пространственно-временного континуума, которого мы с этой древней сволочью Кроносом внезапно оказались лишены. Оно и понятно — сами виноваты! Приговорили нас Законы Мироздания на «вечное поселение без права переписки», хорошо еще, что просто не стерли, чтобы и памяти о нас не осталось.
Хотя, если честно признаться, я был к этому полностью готов. Миссию свою — выполнил! Гадского фюрера с его гребаной сворой — прижучил, а стоявшего за его спиной Кроноса, что хотел на его горбу въехать в собственное «царствие небесное» — вывел из игры. Пусть, и не удалось уничтожить этого мерзкого древнего выползня из Тартара, но кайф я ему здорово обломал!
А если сдохнуть нам вместе придется — буду только этому рад. Еще одной чертовой Тварью на Матушке Земле меньше станет! Ну,
